Могила светлячков

       Гарри сидел на сырой земле около заросшего мхом надгробья. Дождь нещадно лил как из ведра уже второй час и все это время парень был здесь. Рядом валялась пустая бутылка из-под огневиски, а по щекам струилась вода и сейчас уже было непонятно, его ли это слезы или просто дождь. Одежда давно промокла насквозь, но Поттер не обращал на это внимание. Ему было больно, хотелось выть на луну, которой к несчастью не было видно, или хотя бы просто плакать в одиночестве. Сколько раз он уже приходил сюда, к этой заброшенной могиле и сидел вот так часами, ни о чем не думая и просто погружаясь в тишину. С тех самых пор, как закончилась проклятая война…, с тех самых пор…        Поттер перевернулся, вставая на колени и проводя пальцами по плите, зарываясь в пушистый мох. Алкоголь растворял сознание и перед глазами все плыло, словно он опять потерял очки, хотя уже долгие годы не нуждался в них. Боль не уходила. Каждый раз, соприкасаясь с холодным камнем, Гарри мечтал лишь об одном – услышать саркастичный, иногда холодный голос, говорящий что-нибудь вроде: «Десять баллов с гриффиндора, Поттер», хотя больше хотелось: «Все будет хорошо, Гарри». Почувствовать на себе колючий взгляд, от которого бросает в дрожь. Страх и предвкушение.       - Ты всегда считал меня недалеким и избалованным… наверное так и есть. Твое внимание всегда было для меня самым важным… я просто не осознавал этого тогда. Даже сейчас мне кажется, что я не до конца понимаю, чего хочу, - язык заплетался, но ему нужно было выговориться. Только так он мог найти покой, хоть ненадолго. – И почему я так люблю тебя? Твои глаза, что как глубокая морская бездна, поглощают в своих пучинах. Твои волосы, вечно смазанные какой-то дрянью от испарений, но так заманчиво скользящие по плечам, что хочется пропустить их через свои пальцы. Твои руки, мерно помешивающие ковшом в котле или элегантно держащие палочку. Твои губы, извергающие колкости и сарказм гораздо чаще добрых слов. Тебя всего, такого непреступного и гордого. Люблю,… всегда буду любить. Пусть это больно, но я сам выбрал этот путь и не отступлю.        Гарри вновь развернулся, подпирая надгробье спиной. От него шла какое-то иррациональная, трепещущая, подобно крыльям светлячка, сила. Она успокаивала и дарила надежду, на то, что еще не все потеряно, что дождь не может идти вечно.        Друзья не понимали его. Они не смогли смириться с таким выбором и иногда от этого становилось непереносимо тоскливо. Он стал изгоем среди тех, кого когда-то называл практически семьей. Поттер принял это, хотя первое время именно отстраненность друзей была причиной его частых визитов в это место.        - А знаешь, я больше не буду плакать, честно… сегодня последний раз, обещаю. Я найду в себе силы,… чтобы измениться,… чтобы ты мог гордиться мной… Северус. И никогда я больше не произнесу твое имя с болью… я постараюсь, - молодой аврор кивнул, сам соглашаясь с собственными мыслями. - Столько лет прошло, а я по-прежнему глупый гриффиндорец, - Гарри устало выдохнул.        - Вне всяких сомнений, Поттер. Я так и знал, что найду тебя здесь. Ну, посмотри, на кого ты похож, весь грязный, промокший и налакался как последняя пьянь, - Северус Снейп опустился перед зеленоглазым на корточки.       - Я все еще зол на тебя, - пробурчал в ответ молодой мужчина.        - Кто бы сомневался. Идем домой, чудовище, - зельевар поднял своего мужа на руки. – Кстати, Мерлин не оценил бы того, что ты постоянно приходишь на его могилу пожаловаться на жизнь. И зачем я только показал тебе это место.        - Он, по крайней мере, меня слушает, - огрызнулся Поттер, утыкаясь в шею мужчины. – И ночью здесь всегда полно светлячков. Это красиво.        - Кентавры не зря называют это место могилой светлячков, Гарри, это священная земля, а вовсе не исповедальня для недовольных миром гриффиндорцев, - усмехнулся Снейп.        - Я помню, но знаешь… приходя сюда… я часто думаю о том, что если бы я тогда не успел, ты бы тоже лежал под таким камнем… и тогда я готов простить тебе все что угодно, - голос Гарри слегка охрип от подступающего к горлу кома, слезы сами наворачивались на глаза. У него начиналась пьяная истерика.        - Не плачь, любимый. Я здесь и никуда не денусь, не дождешься, - мужчина осторожно поцеловал мужа в шею, аппарируя прочь с опушки Запретного леса.