Ласточкин клич

      Я никогда не считала себя особенной или же одарённой. Всю сознательную жизнь я провела в уютном домике, неподалёку от Манисы, главного санжака османов. Я была вполне довольна своей жизнью, в которой были как радостные, так и грустные моменты. Я любила своих недалёких родителей, которые пусть и не были богачами, но всё же любили меня, свою единственную дочь, Авиталь.       Семья Вагшаль, где я родилась и выросла, состояла ранее только из трёх людей: бабушка Сара, её сын и мой отец, Авнер вместе со своей супругой, дочерью обедневшего турецкого торговца, Сечиль. Вскоре родилась и я. Папа дал мне имя Авиталь, что означает "божья роса", и я росла, окружённая лаской и любовью. Мой отец мастер по дереву, каждый день он создавал чудесные игрушки, а по выходным дням продавал их на рынке. Доход был не самым большим, но на хорошую жизнь нам хватало. Моя мама целыми днями хлопотала по дому, поддерживая уют в нём и ухаживая за мной и больной бабушкой.       Когда мне было восемь лет, бабушка умерла, и нас осталось только трое. Мне нравилось сидеть у окна, рассматривая деревья у дома, мне казалось, что в лесу, куда меня не пускали, кроется совсем иная, не похожая на мою, жизнь. С трепетом в сердце я слушала мамины сказки, в которых она рассказывала о зачарованных рощах, русалках и прочих лесных существах. Эта тёплая атмосфера тех вечеров, когда они с отцом сидели подле меня, смеясь и рассказывая всякие истории, весёлые, а порой жуткие, оставила глубокий отпечаток в моей памяти. Особенно явственно я запомнила, как мама предостерегала меня от похода в лес, говоря, что там обитает призрак девушки, которая умерла за пару дней до свадьбы, и чей дух теперь рыдает, сидя на поваленном дереве, пугая ночных путников.       Годы шли, торговцы были обрадованы известием, что скоро в санжак приедет юный наследник престола вместе со своей матерью и сестрой. Их приезд предвещал повышение прибыли, а также процветание немного увядшей Манисы, в которую представители династии заезжали крайне редко. Так и случилось, прибыль отца тоже возросла, пусть и не на много, но всё же однажды утром я увидела перед нашим домом невысокую рыжую кобылку, которую отец приобрёл для меня.       С тех самых пор, и дня не проходило для меня без верховой езды. Я назвала свою питомицу Смолой за тёплый оттенок шерсти. Будучи ещё молодой, она не всегда слушалась меня, но спустя каких-то пару лет мы сдружились так крепко, как только может сдружиться человек и лошадь. С самого утра я, по обыкновению, была где-нибудь в окрестностях своего дома. Ездила по широким лесным тропкам, затем стала выбираться на чуть менее заметные, а после стала понемногу объезжать кромку леса, который всё ещё представлял для меня что-то сказочное и запретное, а потому, привлекал меня ещё сильнее.       Показав родителям, что я благоразумная дочь, я получила разрешение на короткие лесные прогулки, во время которых собирала ягоды и цветы, прислушивалась к птичьему пению, различая между собой голоса пташек, живущих в кронах долговязых деревьев. Мама не заставляла меня выполнять работу по дому, она самостоятельно ухаживала за курами и козами, что мы держали для пропитания, и за домом, поддерживая его в весьма достойном состоянии, не смотря на тот факт, что деревянному строению было уже много лет. В общем, я была предоставлена сама себе, что не могло не радовать такую юную особу, как я, которой вот-вот стукнуло шестнадцать.       Я не знаю, сколько ещё времени я прожила бы такой беззаботной жизнью, но потихоньку она начала мне надоедать. Я по-прежнему души не чаяла в своей питомице, а вот бездельничество уже порядком начинало тяготить меня. Дневные прогулки, сбор ягод и вышивание вечером становились рутинными занятиями, моей душе хотелось увидеть что-то новое, вдохнуть глоток свежести и новизны. Одним словом, получить то, чего ранее я никогда не знала. Я ощущала себя цветком, росшим в окружении густых листьев, перекрывавших ему дневной свет и воздух.       Однако скоро моё положение и вовсе, как мне казалось, стало печальным. Услышав, что шехзаде начал частенько выезжать вместе со своей свитой на охоту, родители, испугавшись за мою честь и безопасность, запретили мне далеко отъезжать. Теперь я и вовсе почувствовала себя, будто в темнице. Просидев несколько дней неподалёку от дома, я всё же решила, что не позволю себе увядать от скуки из-за каких-то глупостей, относительно наследника и его свиты. Ведь на тот момент своей жизни я свято верила в то, что я всегда поступаю правильно, что я не могу совершать ошибки, как все люди. Все в округе знали, что шехзаде Ибрагим предпочитает ездить на охоту в западную часть края, так что я была уверена, что здесь, в южной части, мне ничего не угрожает ,и, что все предупреждения родителей глупые выдумки.       Но вопреки всему, в этот раз их слова оказались не такими уж и бесполезными. Весь мой мир перевернулся с ног на голову, когда осенним утром я встретила его, человека, которому суждено было либо вознести меня к небесам, либо погубить.       Пожалуй, именно с этого момента я и начала жить, дыша полной грудью. С этого момента и началась моя настоящая жизнь.