Легенды Наэдара. Яйцо ледяного дракона

                    Раздумывать с погоней за плечами приходилось на ходу. Сейчас неважно, почему шиши приняли их сторону, главное Гавел Дворжак знал — при встрече с демоном выживают единицы и дважды удача редко улыбается таким счастливчикам. Наёмники превосходили в количестве, но надолго ли их хватит исчадию ада? После оно примется за временных соратников, за совсем молодых Илбрина, Пшемисла и Леславу.       — Э-эх! Бегом марш, сопляки! — крикнул детям Гавел Дворжак, поворачивая пуганного коня на головорезов. — Ей, харя деминская, я с тобой!       — Гавел!.. — оклик затонул в топоте копыт, Леслава могла лишь надеяться, что со стариком всё будет в порядке. Он и не из таких передряг выбирался ведь. Впереди мелькала спина знакомого гамадриады: куда он их заведёт, княжна старалась не думать, но была искренне рада видеть его живым.       Почувствовав приближение демона, лошади взбрыкнули, встали на дыбы, сбрасывая неудачливых наездников и пятясь от опасности. В рядах случилась заминка, на порождение тьмы смелости идти не хватало. Вот кучка детей и старик — совсем другой разговор. Заковыристые увещевания князя и вдогонку Войтека, поминающие наёмников гурьбой и каждого в отдельности, желаемого успеха не достигли. Наконец на передовую выступили лучники. Враз натянули тетиву, но в страхе и поспешности даже не взяли как следует прицел, спустили свистнувшие стрелы напрасно. Алексис вильнул вбок без особой опаски, но одна, пущенная наугад, всё же прошила крыло, раненое крыло, только-только зажившее после побоища во дворце Изенны. Демон взвыл, скачком достиг обидчика и вмял черепом в землю. Хрустнуло, под ладонью расползлось тёмно-красное пятно. Распрямившись, Алексис перехватил руку с занесённой секирой, рванул, вывернув конечность из сустава. Наёмник заорал, падая на колени. Многие, желая избежать стычки с демоном, огибали чудовище и гнали лошадей за беглецами. Между ними затерялся и князь Всеволод.       — Эгей, охламоны, — вскрикнул Гавел Дворжак, от души одарив первого попавшегося наёмника бутылём по голове и с ловкостью боевого молодца выхватив у него меч, — ну-кась, поглажу я вас промеж рогов. Попомню молодость!       Кто-то замахнулся на старика, чтоб убрался с дороги, но забулдыга проворно скользнул под мышкой врага и отвесил новоприобретённым мечом в спину плашмя. Враг скатился с лошади, ногой запутался в стремени. Гавел ушло шлёпнул по лоснящемуся крупу, кобыла взвизгнула и понесла, утаскивая за собой всадника.       «Он догонит. С ним ничего не случится», — уверял себя Дваин, сжимая поводья своей гнедой и жаля взглядом спину Руты впереди. В ушах свистел ветер, а душу сжало беспокойство. Он хотел, чтобы Алексис мчался рядом, а не прикрывал всех там, позади.       Нужно было верить Алексису. Он — демон, который не первый век воюет и убивает. Хотя Дваин просил не убивать, но разве же сейчас до обещаний?       Дваин стиснул зубы.       Внезапно по небу что-то мазнуло. Гамадриада резко вздёрнул голову и внимательно всмотрелся. Рыбообразные полупрозрачные тела стрелами проскальзывали туда, где позади сражался с людьми демон. Он убивал их. К облакам поднимались огоньки душ…       Ловцы душ!       Дваин их так редко видел в лесу, а вот по дороге то и дело замечал. И почему-то дриада сразу понял, что они недовольны и пришли не просто пожинать плоды битвы. Они пришли за Алексисом.       Резко натянув поводья и едва не поставив гнедую кобылу на дыбы, Дваин развернулся и пустился в галоп обратно. «Идиот!» — кажется, крикнул в спину человеческий мальчик, ехавший с княжной. Останавливаться и спрашивать, за что его так, Дваин не стал. Да и с вспугнутой лошадью парнишке быстро удалось справиться.       Не остановил даже возмущённый голос Руты. Преследователи торопливо расступались с дороги, ошалев от наглости преследуемого, но, не узнав в нём свою цель, погнали дальше.       Лишь бы успеть.       Ещё издалека он увидел, как Алексис начал плести заклинание, почувствовал магию — холодную, безжалостную. Демон намеревался погубить всех одним ударом. Ловцы, как преданная стая, вились вокруг, хватали золотые огоньки душ и исчезали, ныряли под землю, снова появлялись и хватали. Шипели и норовили цапнуть самого убийцу. И ждали подкрепление. Тех, что неслись к полю боя за спиной Дваина.       Люди не видели ловцов и не понимали, с кем сражается демон. Алексис отмахнулся от одного из существ, тот отлетел в нерасторопного наёмника. Ловец лишь скользнул сквозь тело, задев золотой огонёк души, и человек упал замертво, свалившись под копыта лошади.       Время летело слишком быстро. Заклинание набрало полную силу. Дваин видел, как нетерпеливо заискрилась магия на кончиках пальцев демона. Дриада с силой ткнул пятками почти задохнувшуюся лошадь и бросился наперерез.       Его тряхнуло, словно он провалился в яму, но ни падения, ни боли от удара не чувствовалось. Всё вокруг плыло, как если бы Дваин погрузился в болотную пучину, чужую, неизвестную. Мир вокруг исказился. Это не был привычный, родной ему мир. В нём исчезло всё, кроме неясности и… луны. Огромной луны прямо перед глазами, обрастающей жуткими змеями-жилами. Чёрными, бесстрастными, как проникающий в вены яд. Пахнущими гниением смерти. Нимфа едва успел поймать взглядом подступающий туман, превращающийся в озеро крови, как его снова тряхнуло, сжало. Из груди выбило вскрик от удара и боли в лопатках. В нос и рот забились песок и кровь, сознание на миг померкло.       Чувства возвращались постепенно. Сначала появились глухие звуки, сперва смешанные и бившие набатом, затем Дваин смог их различать. После чего к топоту копыт, крикам, скрежету металла и шелесту ветра добавились запахи пота, земли, примеси цветочных ароматов. На языке всё ещё горчил вкус крови. Гамадриада понял, что его кто-то держит, ещё до того, как из крошева серых точек показалось лицо Алексиса, не такое, как обычно. Но Дваин ощущал каждой клеточкой своего тела — это он.       Горячая, шершавая ладонь смахнула с его лица прилипшие волосы.       — Живой? — требовательно, как Дваину казалось, прокричал Алексис. Гамадриада от резкого звука не поморщился, только едва заметно кивнул и внезапно тихо засмеялся. Он понял: лицо Алексиса изменилось, потому что инферно ужасно беспокоился. Демон волновался за него, за Дваина.       Веселья бестолкового нимфы Алексис не разделял. Если бы заклинание сплелось до конца и Дваин оказался в нём, так беспечно смеяться, скорее всего, было бы сейчас некому. Приподнявшись, демон протянул дриаде руку. Хотелось разругать Дваина на чём свет стоит, высказать всё о его тугодумии, но в этом не нашлось необходимости: приняв помощь, гамадриада тронул натёкшую с носа кровь, догадавшись о ходе мыслей Алексиса. И заметил, что на него попало немало чужой крови — крови демона. Раны Алексиса открылись.       Чудом живые наёмники растерянно толпились в стороне — ещё не пришли в себя и не поняли, кому обязаны жизнью.       — Батюшки святые… — севшим голосом проговорил Гавел Дворжак, глядя поверх их голов. Алексис его не только услышал, он почувствовал. Вскинул глаза и вгляделся вдаль, на волнистую линию холмов.       Горизонт вырисовывался чёрной полосой, ощетинился воздетыми к небу иглами. Демон слышал гул земли, Дваин заоглядывался — услышал тоже. Иглы были пиками и мечами, полоса — конницей, авангардом армии, за которой непременно последует и отстающие пехотинцы, обоз с провизией. Армия шла не со стороны Изенны, но откуда-то от заливов, скорее всего стояла лагерем недалеко за холмами. И возглавляла её та сила, которую и Рута, и Алексис почувствовали ещё тогда, когда только ступили на священную землю. Сила, с которой они справиться были не в состоянии.       — Идём… — Алексис потянул Дваина за локоть.       — Лошадь… — упёрся нимфа, оглянулся на лежавшее в стороне животное. Бока его тяжело вздымались. Над лошадью метались, словно мухи, ловцы, ожидая улетающую душу.       То ли из чувства привязанности к лошади, то ли из благодарности, Дваин попытался отогнать ловцов, молча на него оскалившихся за наглость. Одно из полупрозрачных созданий попыталось цапнуть за руку, и нимфа отмахнулся. К его и Алексиса удивлению, посреди дороги пробились побеги тонкого и гибкого тёрна, защищая от ловца душ хозяина.       — Магия... тёрна... моя магия вернулась! — восторженно закричал Дваин, повернувшись к Алексису.       — Некогда! — прямо в лицо рявкнул ничуть не восхищённый демон, отчего лесной дриада вздрогнул. — Ходу! Ходу!       Спорить дальше Дваин не стал — тон Алексиса и надвигающийся враг убедили. Гавел Дворжак хотел предложить подвезти блондинистого шиша, но конь шарахнулся от заклинания, которым инферно кидал во все стороны — обычные люди не видят ловцов душ, пока не умрут. Сами существа возмутительному сопротивлению не обрадовались, ненадолго сбились в стаю, зашипели, но быстро увязались за демоном неотрывным хвостом.       Количество врагов превышало возможности Алексиса даже вместе с Дваином. Если точнее, тем более с Дваином. Мальчишка не бывал в сражениях, не обучался, его мир ограничивался Лесом. И Алексис очень хотел доставить его туда целым и невредимым. Хотел, чтобы и там он остался невредимым. В Дремучем лесу вся его родня, Леший, к которому поостерегутся сунуться не только наёмники, но и обиженный правитель северной Изенны.       Убежать от кучки головорезов, оскорблённых ловцов и изеннской армии на своих двоих или на раненых крыльях Алексис не пытался. Сжал ладонь дриады, не останавливаясь, и свистнул. Почти сразу Дваин увидел мчащегося к ним коня, прирученного демоном за короткий срок их знакомства. Дваин принадлежал к созданиям природы, но его лошадь то и дело показывала свой характер и норовила сбросить. Как Алексису удалось?       Едва конь поравнялся с ними, инферно без церемоний закинул Дваина в седло и следом вскочил сам. Пришпорил и без того догадливое животное.       Их окружили ловцы душ, шипя и скалясь острыми, тонкими и длинными зубами, полупрозрачными знамёнами трепыхаясь от сильного сопротивления ветра. Алексис не глядя избавился от назойливых тварей заклинанием, Дваин пытался их отогнать, размахивая рукой.       — Что им от тебя нужно? — перекрикивая ветер, спросил Дваин.       — Казнить, — без утайки ответил Алексис, крепче сжал удила. Гамадриада молчал, синющими глазами вперившись в лицо демона. На побледневшем лице они смотрелись особенно ярко. Длинные пальцы намертво вцепились в рубашку на груди инферно.       Алексис практически беззвучно хмыкнул.       — Но у меня другие планы, — он почти не соврал. Довезти Дваина до Леса было куда важнее воли бога, отразить армию Изенны, а там, может, и необходимость в казни сама собой отпадёт. — Вперёд, пока не вылезло что пострашнее этих тварей.       Прорвавшиеся наёмники окружили Илбрина и Пшемисла в полукольцо, постепенно его сжимая. Илбрин, стиснув зубы, то смотрел на стремительно приближающуюся Вёселку, то на Пшемисла позади и настигающих головорезов. Продержаться бы до дома. А там спрятаться среди родных хат. Ятаган просвистел прямо над ухом. Пшемисл успел уклониться и, покрепче взяв удила одной рукой, второй отмахнулся от наёмника кинжалом. И взвыл вместе с неприятелем. Раненое плечо ныло, на повязке проступили пятна крови. Враг чуть отстал, зажимая рёбра. Но наёмников оставалось ещё с полдюжины. Несколько, обогнув вооружённого Пшемисла, приблизились к безоружному Илбрину, вдохновлённые идеей мальчишку убить, девчонку забрать. Дабы не задеть княжескую дочку, душегубцы прижались к лошади детей боками, попытались девчонку выдернуть. Леслава не сдавалась, ловко сдёрнув с ноги туфельку и щедро наградив ей нежелательного спасителя по маковке. Когда один чуть отстал, справляясь с зачастившими перед глазами цветными пятнами, вредная княжна запустила оставшуюся туфельку в другого, более решительно настроенного и уже занёсшего над пригнувшимся Илбрином ятаган. Илбрин хмыкнул, довольный и гордый бойкостью подруги.       — Илбрин… — одёрнула Леслава, обеспокоенно вглядываясь ему за плечо.       Радоваться было рано: оскорблённые до глубины души возражениями Елены против их славной миссии, головорезы наступали усерднее. Подтянулись отставшие в бою с демоном. При этом глазами сверкали так, что злобнейший василиск предпочёл бы уползти в глубокую нору, свернуться там в темноте в клубок и заныть от страха. Илбрину хватило мимолётной оглядки. Они уже махнули за дорожный указатель — вприпрыжку к ним стремительно приближалась Вёселка. Илбрин верил, что там они найдут защиту и укрытие.       Рута осадила коня прямо перед выскочившим на дорогу Валачехом. Животное взвилось и заржало, но огорчения, что едва не оказался втоптанным в иссохшую дорогу, трактирщик не выказал. Наоборот, сиял, как натёртый бок самовара.       — Здравия гостям дорогим, — ненавязчиво Валачех взял коня под уздцы. — Закусить, выпить чего с дороги не желаете? Угол для прекрасной барышни свободный имеется… Сам лично обслужу, отборного вина отыщу в погребе!       В трактире нестройно подвывали самые стойкие, здесь же встретившие рассвет после тяжёлого трудового дня. Рута видела, как в заведение шагнула добрая телом баба, пропала в нём ненадолго и скалкой вывела одного такого жилистого и бородатого «встречавшего».       — Да иду, иду, — нетвёрдым голосом заверил мужик, сурово сдвинул шапку с одного бока на другой и поплёлся впереди, уверяя, что покачивает ветром. Баба смерила Руту ревнивым взглядом и принялась подгонять мужа верной скалкой и крепким словом.       — А не найдётся ли у тебя, добрый барин, чего покрепче? — вкрадчиво поинтересовалась Рута, грациозно наклоняясь к Валачеху и заглядывая в глаза. — Скажем, для последнего раза?       С минуту Валачех смотрел в удивительные тёмные глаза загипнотизированным кроликом, затем кивнул, даже нет — закивал часто-часто и усердно, будто голову оторвать хотел.       — Сейчас… сейчас… — заторопился трактирщик. — Жена! Мышьяка кати бочку!       Едва хозяин скрылся в покосившемся трактире, Рута выпрямилась и оглянулась. Мальчишки, княжна и увязавшиеся за ними наёмники были совсем близко, саженях в двадцати. Следом за ними — Дваин и Алексис. Храбрый старичок отставал, залихватски бодая пятками усталого коня. А после… Рута чувствовала их. Изеннцев и с ними ту силу, что могла бы раздавить их с Алексисом, как надоевших блох. Она не из мира людей… Эта сила из их мира. И Рута предпочла бы с ней не связываться.       Ра-сумар ласково провела по тёплой коже мешка, в котором в яйце спал последний ледяной дракон Наэдара. Времени нет. Выхода тоже. Она помогла Алексису всем, чем смогла, дальше пусть справится сам. Жаль только нимфу, она привязалась к наивному и упёртому мальчишке.       Усмехнувшись самой себе, суккуб слегка сжала коленями крутые бока. Конь послушался безоговорочно и пустился в галоп дальше.       Не успел первый петух вспорхнуть на забор для исполнения прямого долга, как с диким квохтаньем, срывающимся на истерический, и теряя перья, слетел обратно. Мимо, взвив разъярённых собак на лай, переполошив деревню, промчался конь с двумя седоками. По пятам — ещё несколько всадников, оглашавших намерения непристойной руганью, ножами и секирами наголо. Одно из лезвий свистнуло по воздуху, мазнуло по взмыленной шее коня. Жеребец взвизгнул, вскочив на дыбы и скинув наездников. Илбрин успел только крепко сжать Леславу, прикрывая её голову, и упал на спину. Девчонка была не тяжёлой, но едва не выбила из него дух.       — Илбрин! — голос друга не дал потерять сознание, мальчишка вовремя заметил нависшего над ними наёмника и откатился вместе с княжной в сторону. Шею царапнул ятаган, Илбрин попытался прикрыться украденным во второй раз мечом, но наёмник выбил его, едва не оторвав с руками. Рядом вскрикнула Леслава. Занесённый над Илбрином ятаган зловеще блеснул, но глухой удар отбросил наёмника в сторону. Вместо него над Илбрином и перепугавшейся княжной навис сапожник с лопатой.       — Живы? — спросил отец у сына. Мальчишка кивнул. — Уши потом надеру, — пообещал сапожник и поглядел на дорогу к Вёселке. Чем бы ни занимался и где бы ни пропадал блудный сын, сейчас не место было разбираться. Сапожник кивнул в сторону леса: — Прячьтесь в Лесу. На опушке. Туда наёмники не сунутся, а лесные вряд ли обозлятся.       Илбрин помог Леславе и поднялся. Вокруг собрались человек десять самых смелых соседей с вилами, лопатами и что под руку первым попалось. Подтягивались ещё, но слабовато и несмело. Деревенька сама по себе не могла порадовать многочисленным населением, всего тридцать-сорок дворов, а большая часть и без того трусила выходить против чужаков-душегубцев. Нечего и думать об отпоре без оружия, лошадей и в таком количестве.       — Сыночка, милый мой! — обняла Пшемисла мать, пробившись через кольцо мужчин, едва мальчишка спешился.       — Всё хорошо, мама, — стараясь не замечать жжения в плече, Пшемисл потянулся к отцу. — Они не остановятся. Нужно уходить, отец. Они всех убьют.       — Ты весь горишь, сын, — мать дотронулась пухлой рукой до взмокшего лба Пшемисла. — Ну-ка, пойдём домой, отец тебя сейчас подлатает…       — Нельзя домой, мам! — едва не взвыл Пшемисл, отняв её руку от себя. — Вы не понимаете, они не остановятся. Они всех убьют!       За поворотом первого двора Вёселки выскочил на коне Гавел Дворжак с мечом в руке, пинающий пятками взбудораженного коня. Осадил его пьянчуга лишь перед самой толпой деревенских, удержавшись в седле.       — Чегось встали-оторопели, дубы стоеросовые?! — заорал Дворжак, размахивая мечом. — По хатам, по хатам надыть ховайться! Зарубят с наскоку, дык им ваши вилы курам на смех!       Соседи рванулись по домам, Пшемисла и Леславу потянул лекарь, упиравшегося Илбрина схватил в охапку сапожник. Наёмники только успели заметить, как разбегаются люди да Гавел Дворжак, залихватски свистнув, пнул по крупу лошадей ребят и умчался. В поднявшейся пыли не разобрать было, есть кто верхом или нет, так что часть поскакала вдогонку. Остальные застыли посреди деревни, закрутили лошадей на месте, озираясь по углам и хатам.       — Отдайте княжну и мальчишек, и никто… — громко взял слово Войтек, выступив вперёд среди наёмников. Он надеялся запугать крестьян, но бой копыт не дал ему договорить. Какой-то неведомой, но плотной, тёмной и мощной силой их раскидало по сторонам. В образовавшуюся прореху сиганул вороной, лёгкой стрелой продолжил путь, словно едва сорвался с места и не чувствовал двойной ноши демона и лесного нимфы на спине.       — А?.. Шиш!.. Чтоб тебя, шиш проклятый! — едва слышно обронил Войтек, заворожённым взглядом проследив дриаду, украденного неизвестным конкурентом. Нечисть уходила из его рук уже не первый раз, и с каждым разом это злило всё больше. Послать за ним людей сейчас он не мог: князь головы лишит без раздумий, если ему не вернут проклятую несносную девчонку. Бессильно выругаться — всё что мог себе позволить Войтек. В конце концов шиш без магии, для своих он калека, и поймать его теперь не составит труда. — Да отыщите уже эту чёртову девку!       Наёмники послушно разбрелись по деревне, ломясь в двери и гоняя испуганную скотину.       — Верните дочь князя Всеволода из Аракама! — вновь взял слово Войтек, вытянувшись в седле для пущей важности. — Никого мы не тронем, отдайте княжну!..       А ребята, разделившись, уже давно бежали через дворы напрямик, стараясь убраться из Вёселки подальше. Стиснув губы в тонкую полоску, Пшемисл держал ладошку Леславы в своей руке и тянул за собой и за отцом. Отдавать подругу он не собирался. А жителям деревни угрожала опасность, пока они были здесь: Пшемисл боялся, что наёмники могут причинить кому-нибудь вред. Из-за них. Не предупреждая, он резко повернул в сторону, утянув за собой вскрикнувшую Леславу и расходясь путями с отцом. Головорезы заметили их с дороги, всполошились, кинулись за ними, но во дворах напарывались на озлобленных хозяев и другие препятствия. Ребятам давали время, чтобы они ушли, задерживали незваных гостей. Илбрин шустро оглянулся, сорвал с фартука отца шило и припустил за друзьями через околицы.       — Илбрин! — прогрохотал голос сапожника за спиной.       — Я вернусь! Обязательно! — пообещал мальчишка прежде, чем затеряться.       Сдерживать наёмников сельчане долго не могли, наёмники не чурались смерти и через трупы шли за целью. Только одного головореза умудрилась оглушить мать Пшемисла, прежде чем её, орущую и нещадно лупящую наёмника по широкой спине, заперли в ближайшем сарае, распугав свиней и кур.       Камни и ветки больно впивались в босые ступни, царапали ноги, но Леслава не останавливалась, не пыталась остановить Пшемисла. Боковым зрением она видела Илбрина, прорывающегося к ним. Впереди шумно дышал Пшемисл, постоянно сбиваясь. И, кажется, спотыкался. Сердце у княжны бешено колотилось, готовое разорваться на мириады кусочков. Их догоняли, гнали со всех сторон. Ей было страшно. Страх исходил откуда-то глубоко изнутри, непонятный, необузданный. Его причиной были не преследовавшие их наёмники. Это был совсем другой страх. Который не позволял ей ни на секунду оторвать взгляда от Пшемисла.       Княжна вскрикнула, когда им на пути встал враг. Наёмник перегородил конём дорогу, замахнулся мечом на Пшемисла, глупо заслонившего собой подругу и прикрывающегося лишь безоружной рукой. Меч ударил, но был остановлен гибкими ветками, рванувшими из рыхлой мягкой земли. Выросшее за мгновения деревце обвило коня и всадника, пытавшегося прорубить путь на свободу. Леслава обернулась: недалеко, за спиной черноволосого мужчины, сидел знакомый гамадриада и смотрел на них, вытягивая руку.       — Остановись! Стой! — глухой, далёкий голос был заглушён возмущённым ржанием коня. Княжна заметила, как черноволосый мужчина едва сдерживает взбрыкнувшее животное.       Позади по земле набатом били десятки копыт. Промедление позволило догнать их. Она не успела оглянуться, как оказалась с Пшемислом в окружении озлобленных опостылевшей погоней наёмников. Лошади загарцевали вокруг, не давая возможности сбежать. Да и тянуть головорезы не стали. Первый спешился и направил грязный клинок на Пшемисла, дрожащего и отступавшего перед врагами, но внезапно взвыл не своим голосом. Илбрин догнал их, юркнул вниз, избегая угрозы, и с силой вонзил в жилистую ногу шило.       Наёмник схватился за пострадавшую конечность и упал в лужу для поросят.       — Ах ты мразь! — его рывок послужил сигналом для всех. От удара Илбрина спас вновь выросший тёрн, живой изгородью защищая ребят, но отделяя друг от друга.       Ждать, когда враг перегруппируется, Илбрин не стал, кинулся всем телом, сбивая ближайшего к нему головореза с ног. Пшемисл не отставал, не подпускал наёмников близко, выставив перед собой кинжал. Спину им надёжно защищал могучий тёрн.       На Пшемисла напали сразу двое. Лязгнули скрещённые лезвия — мальчишка успел блокировать удар меча, второй зашёл сбоку, уже замахнулся, но что-то его резко отдёрнуло назад и, рассеивая по полю его крик, отнесло на добрых три сажени. Разбираться, что произошло, было некогда. Плечо отозвалось дикой болью, головорез надавил на меч. Стиснув зубы, Пшемисл навалился со всей силой, чтобы оттолкнуть. Кинжал выскользнул из намокшей от крови руки — тут Леслава поняла, что её так пугало: кровь, — Пшемисл чуть пошатнулся, но на ногах удержался. Клинок перехватил подоспевший Илбрин и вонзил в слишком близко подобравшегося головореза. С булькающе-чавкающим звуком мужчина выплюнул кровь и сполз на землю, когда Илбрин вытащил кинжал. Мальчишка схватил Пшемисла за шею и затылок, заглянул в глаза:       — Ты как?       — Лучше не бывает, — заверил Пшемисл и оттолкнул Илбрина. Как раз вовремя, чтобы друг не схлопотал топором в спину. Но опоздал сам, лезвие задело и без того раненую руку. Пшемисл коротко вскрикнул, и следующий удар достиг бы своей цели, если бы сверху на наёмника не спикировало жуткое чудовище, то ли раздавив его голову по пути, то ли просто разорвав, как бумагу.       На пределе своего голоса закричала Леслава. Бледная и перепуганная, она неистово смахнула с платья ошмётки человека, когда за корсет, едва не переломав рёбра, схватил наёмник. Швы затрещали. Закричав ещё громче, княжна отчаянно принялась отбиваться, не глядя царапая лицо и пиная куда попадёт. Илбрин бросился на врага с неистовостью зверя. Не думая, вонзил кинжал в спину. Затем ещё, ещё и ещё. Пока тело, пачкая кровью, не сползло в траву.       — Боги… — обронил Пшемисл, и отнюдь не об образовавшемся у них трупе. С Вёселки шли ещё человек двадцать наёмников. Они не собирались их отпускать. По крайней мере до тех пор, пока не заберут Леславу. А их с Илбрином…       — Давай, Шем, бежим! — от голоса друга Пшемисл вздрогнул.       — Демон! — крикнул кто-то. — За них демон!       Чудовище мелькнуло перед глазами смазанным пятном, буквально втаптывая головорезов в землю, ломая им все кости. В стороне сшиб кого-то гамадриада и направил коня на них. «Убьёт», — мелькнуло в голове, но буквально в двух пальцах от уха свистнул болт. Конь взвизгнул, встав на дыбы и заваливаясь на бок. Слишком поздно Пшемисл сообразил, что опасности нужно ждать не от нимфы. Их окружили. Атаковали. Слишком близко. Он не успеет что-либо сделать. Как сквозь толщу воды он видел наёмника, занёсшего над головой друга ятаган. Другого, нависшего над безоружной княжной.       Пшемисл видел, как шиш в ужасе направляет руку на Леславу. Княжна была с ним добра, и вот теперь терновый дух стократно отплачивал ей за доброту. Сначала на дороге, потом сейчас, в Вёселке. Но и так шиш не успевал её спасти. Пшемисл бросился вперёд, не думая и не гадая.       Наёмника он опрокинул. Илбрин развернулся, освободившись, и вновь вонзил окровавленный кинжал. Позади вскрикнула Леслава, избежав смерти буквально на волоске.       — Лесл… — крик провалился обратно в грудную клетку вместе с резким толчком. Пшемисл не сразу понял, что произошло. Боль была сначала тупой, но слишком быстро нарастала, вместе с пронзившей его терновой веткой, за доли секунды превратившейся в ствол. Шиш тоже пытался спасти княжну, но не успел вовремя. Всё вокруг затихло, превратилось в кашу, кроме вкуса крови во рту. Кроме побледневшей вмиг Леславы, кроме её огромных, до смерти перепуганных и полных слёз карих глаз.       Кажется, она что-то кричала…       Дваин этого не ожидал. Не ожидал, что опоздает, тёрн вырвется из земли, прошивая всех, кто попадётся на пути. Не хотел задеть мальчишку. Девочка кричала так, будто у неё из груди живьём вырвали сердце. Её друг не мог её удержать. Слёзы крупными горошинами катились из её глаз. Она кричала, рвалась к мёртвому мальчишке и колотила другого по рукам, вырывалась, бежала, снова отбивалась от друга. И кричала. Кричала не переставая.       Так, что Дваин даже почувствовал её боль. Невыносимую. Слишком острую. Почувствовал, как и по его щеке сбежала слеза. Он не хотел. Не хотел. Не хотел!       Он просто хотел её спасти.       Глядя только на девочку, он не слышал, как звал его Алексис. Не помнил, как демон поднял его. Куда-то вёл. Не помнил, как появились его братья, Эльлегил, Леший, Аархат. Как отступали наёмники. Лес сомкнулся за ним, едва он ступил на родную землю.       Чуть почувствовав след, маленький эльф вздрогнул и ошарашенными глазами уставился на хозяина. Наримен потянул за узды, останавливая Грома, и эльфёнку пришлось сделать то же самое. Далеко виднелось небольшое селение, дорогу к нему усеивали трупы, а над головой кружили верные ловцы. Подлетали почти к самому уху, шипели и срывались в сторону вновь.       — Знаю, — ответил Повелитель на невысказанный вопрос эльфа. — Демон. И его дриада… — тонкие губы растянулись в лёгкой, холодной улыбке. — Интересно.       Впереди шла изеннская армия, всадники. Те, кого удалось собрать у Сар-Джарина. И несколько сотен его подчинённых. Сзади — несколько тысяч. Верных только ему. Послушных. В любой момент готовых к войне. Войне, которая сделает его Повелителем мира.