Новобранец

К концу дня Сэм готов прибить своего новобранца. * * * Он никогда не верил в судьбу – или силы Вселенной, но он догадывался, что произойдет что-нибудь подобное. Когда ему назначили в напарники МакНэлли в первый раз, он смеялся про себя минут 5. ( - казалось, это была колоссальная шутка кармы. Бойко дал понять, что Сэму крайне необходимо потренировать своё терпение. - Новички всегда делают ошибки, Сэм – не говори мне, что у тебя был хотя бы один день, когда ты не ошибался. - Да, но, - возразил Сэм, - я не был тупым. К концу их первой общей смены – он понял – МакНэлли тоже не была. Новобранцем – конечно; Бэмби – конечно; но тупой? Нет) Он начал день с беспрерывного напоминания себе о том, что он не должен игнорировать ее (потому что «будет сегодня твоим офицером-наставником» означает «будет твоей нянькой»; черт! Никто не хочет работать с новичком, который сорвал операцию Сэма Суарэка под прикрытием. Поэтому пусть Сэм Суарэк с ней и работает. Да! Все посчитали это гениальной идеей, кроме него.) Если он будет игнорировать свою подопечную, это может закончиться тем, что ей прострелят ее маленькую худощавую задницу. Или она случайно прострелит его задницу. (С новобранцами иногда такое случается. Он точно знает.) К тому времени, как он пришел в «Пенни», он изо всех сил старался игнорировать ее – так что да, он прекрасно проводит время, пытаясь игнорировать Пэк и ее губы, пытающиеся дотянуться до его задницы, в то время как она рассказывает о том, как она в одиночку арестовала преступника, и в то же время старается перестать бросать взгляды в сторону МакНэлли, которая занята успокаиванием новобранца, которого он знает как «еврейского пацана с птичьим именем» (Дов, она успокаивала Дова). (Он ничего не имел против Пэк – блондинка с глазами ее матери, дочь копов, хочет чего-то добиться. Он работал с такими же детьми копов как она всю жизнь – некоторые ему нравились, остальных он не переносил. В какой категории окажется в итоге Пэк – покажет время. МакНэлли – загадка, она относится к совсем другому типу детей копов.) Во второй раз он работает с МакНэлли в патруле после того, как взяли Бельджака, до фиаско с облавой на любителей проституток. За этот день ему полагается чертов Оскар – или Джемини – ну или хотя бы Тони, потому что он уверен, что музыкальным фоном этого дня можно считать The Pretenders. Она избегает его взгляда, притворяется, что ей всё равно, и ей не неловко, и ему хочется засмеяться в голос от этого блефа. Он номинировал бы ее на получение награды в категории «самое ужасное имитирование безразличия» - и – он предполагает, что она ведет себя так из-за того, что они чуть не поцеловались на парковке возле «Пенни». Ты не в моем вкусе. Ну конечно. Он тоже притворялся, что ему всё равно. Делал вид, что пожал ее руку только из-за того, что она так жаждала поощрения, и затуманила ему голову своим нерешительным голосом и словами: «Нет, я хотела сказать – Вы же были там», и своими огромными доверчивыми глазами. Он, может быть, даже уверен, что его не охватило желание подольше подержать ее руку. Длинные пальцы, которые крепко обхватили его ладонь. Когда он притянул ее руку ближе к себе, не потому что хотел прижать к себе всю эту кожу, кости, и мускулы ее тела; и он не посчитал ее глупый смех привлекательным. Когда он предложил очевидное, сказав сдержанным грубоватым голосом «МакНэлли» - и сделал вид, что не он приблизился к ней первым. Он был немного пьян и немного возбужден – не был с женщиной несколько месяцев – а она была рядом и на нее было приятно смотреть. Вот и всё. Не в моем вкусе. Не в моем вкусе. … его не волнует, что она опоздала на инструктаж по Бельджаку из-за того, что, возможно, с кем-то обедала. Или то, что она, похоже, связалась с Каллаганом. Его не задело то, что она искала Каллагана в баре в вечер бокса. Он не думает о том, как ей идет этот топ с узором из листьев (это что ли новая мода среди молодежи - ?) или о том, как она застенчиво улыбается Люку Каллагану. Его вообще это нихрена не волнует. Неа. И ее улыбкой он тоже не наслаждается больше, чем следовало бы. Это всего лишь улыбка – Зубы – губы, уголки рта ползут вверх к ушам. Черт, да у него самого улыбка что надо. Да еще с ямочками. Все дамочки в обморок падают – даже на Ноэль действует. И он не улыбается чаще в эти дни, только для того, чтобы смутить ее. Высокие скулы розовеют, взгляд опускается. Нет – он вовсе не поэтому улыбается. Хоть жизнь и дерьмо. И ему скучно до умопомрачения, и он ждет – не дождется, когда сможет вернуться в УБОП. Смущенная МакНэлли – вовсе не цель его улыбки. Совсем нет. * * * Кстати об Оливере… - Серьезно, Сэмми? – Оливер стоит рядом с ним, моргает с отвисшей челюстью. – Это твой новобранец? Сэм кривится в саркастичной ухмылке и кивает. * * * Да, так вот, об их второй общей смене – МакНэлли удивила его. Снова. Сделала его, опередив в погоне за удивительно быстрым подозреваемым в убийстве. Он пытался перерезать ему путь – не получилось. Уже думал, что они упустят его, пока наконец не увидел синюю молнию, опередившую его; хвост волос на макушке развевается, как флаг – и вот уже преступник на земле, а она на его спине. Сэм остался позади, пыхтя и отдуваясь, держась руками за колени, и беспокоясь о том, что ему пора проверить сердце. МакНэлли занимается бегом. Оливер успокаивающе подмигнул ему, когда увидел его недовольное лицо. И потом, она новобранец. Понимаешь? А они без тормозов. К этому надо привыкнуть. Так что, ко всему прочему ему еще пришлось притворяться, что его не беспокоит его физическая форма – точнее ее отсутствие. (Начал уделять больше внимания беговой дорожке в спортзале – черт бы его побрал, если его еще раз обгонит новичок – занимается она бегом или нет.) . - Ты в порядке, друг? – Оливер отвлек его от мыслей. - Достаточно, Коннор! – Сэм практически выдыхает приказ, наблюдая, как Коннор скрутила руку задержанного за его спиной и методично прикладывает его о кирпичную стену. Да. Похоже она слишком крута, чтобы использовать оружие и наручники. - Судя по тому, что я вижу, - протянул Сэм, когда Оливер с беспокойством посмотрел на него. – У нее какие-то проблемы. - Дружище, - говорит Оливер. – А тебе не следовало бы…? - А да, точно, - Сэм вспоминает, что ему следовало бы сделать. Проблема в том, что он пытается отучить Коннор от ее методов уже целый месяц, и ему это порядком надоело, потому что остановить ее, когда ее понесло – нереально. Ему становится скучно. Он достает шокер и выпускает разряд. Кулак Коннор, который был на полпути к лицу задержанного в процессе неслабого правого хука, замирает. Новоиспеченный офицер полиции разочарована, что ей не довелось разукрасить лицо корчащегося злоумышленника. В этот момент Сэм пришел к выводу, что Макензи Коннор – это еще хуже, чем наивный новобранец с большими глазами, который понятия не имеет, что и как делать. Нет, эта новенькая – с ее крутым тренингом по спецоперациям – вот у нее действительно плохие привычки. Как там Оливер говорил – у новобранцев нет тормозов? ... - Она красивая? – МакНэлли старается, чтобы в голосе не было слышно подозрения, сосредотачивает взгляд на своей пасте, ковыряется в ней, словно у нее в тарелке муха. - Ха, - Сэм издает короткий саркастичный смешок. - Что? – она пытается придать лицу безразличное выражение – но у нее это так плохо получается, что в результате она выглядит так, словно у нее запор – Сэму хочется сфотографировать ее, чтобы позлить. Он так и делает. - Что? – она морщит нос от вспышки камеры его телефона. - Вот так ты выглядишь, когда пытаешься делать вид, что тебе всё равно, - он показывает ей фото. Она бросает в него макаронину – и сопровождает это поэтическим «Пошел ты». - Это было грубо, - протянул он, глядя на телефон. – А ты хорошенькая, когда ревнуешь. - Я тебе покажу, какая я хорошенькая, приятель, - она закатывает рукава халата, грозя ему кулаком. - Что? Побьешь меня? – язвит он. (Это его маленький грязный секрет. Он любит, когда она его бьет. Это заканчивается яростным сексом. А он любит яростный секс – вот только им нельзя им заниматься – пока что.) - Может подойдешь, и проверим? – она вдруг отвлекается – зачарованно смотрит на капельницу, прикрепленную к ее запястью. Она уже несколько месяцев в больнице, но всё еще удивляется тому, как они прикрепляют две капельницы к одной игле. - Эй, доктор Янг! – резко говорит она. Сэм оборачивается и видит сердитую на вид женщину-хирурга, которую зовут не совсем доктор Янг… - Доктор Инь, - поправляет она. - Да, но Вы больше похожи на… - Кристину Янг, да, мисс МакНэлли, - я это уже от Вас слышала. Вы говорите это каждый день, - вздыхает доктор Инь. (МакНэлли превратилась в – тут он цитирует ее собственные слова: Абсолютного знатока Анатомии Грей за время своего выздоровления. Он имел неосторожность поддаться ее уговорам и купил ей все сезоны на DVD, потому что ей пришлось провести в больнице свой день рождения, и потому что он должен быть хорошим бойфрендом, и теперь она уверена, что знает всё, что необходимо знать о хирургии. Всё время достает настоящих врачей сумасшедшими вопросами. Особенно доктора Инь. Та всё повторяет ей, что большинство того, что они говорят в сериале – полная ерунда, и что будущим хирургам не следует расхаживать по больнице с распущенными волосами. Это же рассадник инфекций… Но – нет – это же МакНэлли.) Недовольство доктора Инь не портит настроение Энди. Она смеется и садится – слишком резко, как всегда. Сэм кладет руку ей на спину, чтобы притормозить. Она садится, поморщившись, и вздыхает. - Инь-Янь, - говорит Сэм – просто потому, что ему нравится. Хорошо звучит. Энди снова смеется. Доктор Инь закатывает глаза. Сэм вдруг осознает, что они стали одной из тех парочек. ... Коннор красивая – думает он, задумчиво глядя на нее. У Мак ( - она просит называть ее так, когда он обращается к ней «Макензи») нет проблем с подчинением приказам. Армейская подготовка – и всё такое, ее этому учили. Сядь, - она сядет. Встань, - она встанет. Кофе, - он уже здесь. Проблемы начинаются, когда он дает ей команду действовать, она действует… и… Он провел с ней беседу и она восприняла ее, как хороший солдат. Ее кажется вовсе не задели его слова о том, что он не любит новичков. Он предположил, что ей приходилось иметь дело с бОльшими грубиянами, чем он. Сначала он обрадовался, думал, всё пройдет гладко. Армейская дисциплина, она не бросалась в омут с головой, как это делали другие новобранцы. Это избавляло его от необходимости спасать ее задницу. Она правильно заказывала ему ланч – и даже не разрешала ему платить. У нее понятный почерк ( - не то, что у МакНэлли); бумажная работа не будет проблемой. Проблемы были с приказом остановиться, потому что… (Все знали, что она старше все остальных сопляков, которые поступили на службу вместе с ней. До него доносились слухи о ее навыках в боевых искусствах. Он тогда не обратил на них внимания. Ему следовало бы быть осторожным из-за того, как она держит оружие – подумал он. Рука у нее была неопытная – он понял, но не придал этому значения. Надо было просмотреть ее личное дело, сразу, осознал он. А он сделал это только после того, как она завалила 140-килограммового гангстера голыми руками, даже оружие не доставала.) - Улыбнись, Мак, - говорит он и фотографирует ее, после того, как она мгновенно выполнила требование. Широкая фальшивая улыбка, а в глазах написано «Пошел ты, босс» - но ни слова против. Если б она также быстро подчинялась, когда он отдает приказ остановиться. - Можно спросить, зачем? – говорит она. - Моя девушка хочет знать, как ты выглядишь. - Правда. Это даже не вопрос. Вот еще кое-что, что беспокоит его в Коннор. Ее ничего не волнует. Это проблема, потому что он привык к новобранцу, который любит излишне анализировать, слишком много думать, слишком сильно беспокоиться. * * * Она слишком много беспокоилась (МакНэлли). Это то, что сломало его. Впилось в его внутренности. Обескуражило его. Она слишком много беспокоилась. Упрямые жертвы домашнего насилия, свидетели с пулями, застрявшими в голове, опечаленные приемные матери и их неоконченные сантехнические работы, пострадавшие от превысивших полномочия копов, матери, позволяющие детям ходить в школу одним, доброта по отношению к транспортируемым заключенным, жизненные истории пострадавших от пулевых ранений, люди, которые платят друзьям, чтобы те подожгли их, матери, которые не звонят своим детям, знания Люка о серийных убийцах ( - Люка, который разбил ей сердце), кошки жертв аварий… Она – с ее большими глазами и львиным сердцем. Сломала его, проникла глубоко в его душу. * * * - Нет, я не хочу смотреть на ее фото, - Энди отворачивается, когда он подсовывает ей под нос телефон. (Сегодня снова смена доктора Инь. Она закатывает глаза, но ее прерывает вошедший коллега, который выглядит более милым, расслабленным, и он окружен стайкой людей в белых халатах, у которых выражения лиц такие же, как у копов-новобранцев в первую неделю работы. Доктор Инь начинает монотонным голосом описывать то, что произошло с Энди, и в то время, пока они обсуждают ход ее выздоровления, Сэм пытается показать ей фото Коннор.) - Хочешь с ней познакомиться? – мягко спрашивает он, убирая телефон. (Доктор Мизра – осуждающе смотрит на него – он уже озвучивал своё беспокойство ранее. Говорил, что не следует Сэму сидеть на ее кровати. Энди каждый раз игнорирует слова доктора Мизры; сворачивается клубком, прижавшись к Сэму, как кошка. Сэм согласен с доктором… Но каждый раз, когда он пытается встать - ) - Нет, - она сильнее прижимается к нему. (Она говорит о фотографии Коннор – так он думает.) Она сжимает в кулаке ткань его футболки. - Ладушки. - Почему она стала копом? – бормочет она, глядя на доктора Инь, которая объясняет, как снабжается кровью печень в ответ на вопрос доктора Мизры. – Кто променяет армию на скучную службу в полиции? Вопрос не лишен смысла. ... - Я спала с сержантом моего подразделения, - говорит Коннор прямо, когда он задает ей этот вопрос. Просто и откровенно. Без лжи, изворотов, объяснений, неловкости, стыда. - Яяяясно, - выдавливает Сэм. Он не привык получать прямые ответы от новобранцев. – Да – я понимаю, что это может создать проблемы. Неуместная гиперопека на рабочем месте. Это болезненная тема. Он не давит. Коннор не из болтливых. Но время от времени – когда она уставшая, или когда она сочувствует ему из-за того, что Фрэнк выпускает пар и орет на него потому, что он прикрывает ее грехи – или когда она голодна – тогда она может немного открыться. - Все с кем-то спят. Проблемы создало то, что про нас узнали, - Коннор пожимает плечами. – Последствия были плачевные. Я взяла почти всю вину на себя. - Хмм… думаю, я понимаю, каково это. - Без обид, сэр, но откуда Вы можете знать? - А что же твой друг? – он меняет тему. – Тоже бросил военные силы? Она молчит. - Я думал, в госслужбы не берут, если тебя выгнали из армии, - говорит он, думая о том, что неплохо бы поговорить о чем-то другом. . А вот она – из болтливых (МакНэлли). Она любитель быть милой с другими. Из-за этого она постоянно попадала в неприятности. От смены к смене он проводил рабочие дни в попытках заткнуть ее. Для нее поговорить это словно в догонялки сыграть. Если он оставлял ее в комнате допросов наедине со свидетелем, то по возвращению из комнаты наблюдения он заставал их за разговором о садоводстве. Она начинает с одного предложения, из него вытекает другое, за ним третье, и так далее, и не успевает свидетель оглянуться, как он уже отвечает на вопросы о своей жене, сам того не осознавая. Весь первый месяц работы с МакНэлли он провел, молясь о тишине, а второй месяц – стараясь не отвечать на ее бесконечные комментарии, а месяц после того – стараясь не улыбаться как идиот, на каждое ее высказанное мнение по любому вопросу и человеку без особой на то причины, а после той аварии, когда отключилось электричество - он вернулся к молитвам о тишине. Не потому что он был раздражен, а просто потому, что не хотел признаваться в том, что ему нравился ее голос. Он был шокирован тем, какой тихой она могла быть. Он понял, что что-то случилось в ту же минуту, когда увидел ее утром на инструктаже. Это было на следующий день после того, как она узнала о Каллагане и Розати. Тишина в машине была оглушающей – а от ее расстроенного лица сердце разрывалось. Она исчезла на все выходные – вернулась на следующей неделе, нос у нее был постоянно красным, а глаза опухшими. Он не привык к тому, чтобы заполнять тишину. Он ненавидел то, что это приходилось делать ему. Он хотел заполнить только одну пустоту – но она не позволяла ему. . Болтовня – о да – с кем поведешься от того и наберешься. Он уверен, что Коннор считает, что он слишком много говорит. - Трибунала не было. Он – он прикрыл меня, - вдруг сказала Коннор. Сэм вернулся в реальность, осознав, что они долгое время молчали. – Но меня всё равно уволили. Я ушла, думая, что мы сможем быть вместе. Сэм кивает. Ничего нового для себя он не услышал. - Вы сейчас вместе? - Он был женат. До сих пор женат, - сухо говорит она. – Я только потом узнала. Окей – а вот это что-то новое. . - Ого, - говорит МакНэлли после того, как он рассказал ей то, что узнал сегодня от Коннор. – Вот теперь я хочу с ней познакомиться. Сэм не смеется, потому что – (Она сочувствует покинутым женщинам с разбитым сердцем – он понимает это. Сначала его это беспокоило – он думал о том, чувствует ли она что-то к Каллагану до сих пор. Однажды он понял, что ее беспокоит не само предательство, а то, что ее бросили. Всё из-за ее матери. Из-за того, как человек бросает свою семью и создает себе новую.) - она грызет ногти. Он терпеть этого не может. Накрывает ее руку своей, чтобы она перестала. (Еще, он понимает, что слишком расслабился, когда ощущает, что превратился в какого-то чертова сплетника с тех пор, как они вместе.) Она пожимает плечами, без слов говоря ему Смирись. (Она наверное имеет в виду смириться с ее привычкой грызть ногти – а не с тем, что он стал слюнтяем.) ... - Ладно, Коннор, - Сэм решил, что пора с ней поговорить. – Нужно определить для тебя безопасное слово. Коннор приподнимает брови. - Я тебе уже говорил, хочешь работать со мной – делай, как я говорю. Если это проблема – всё можно изменить, найдем тебе другого наставника. Сэм ожидает недовольную упрямую гримасу. Вот только – нельзя быть уверенным, потому что Коннор всегда такая безэмоциональная – но, ему кажется, что такая перспектива ее не обрадовала. - Да, сэр. Слово «Хватит» подойдет, сэр. Я буду слушаться. - Так что, когда я скажу тебе «Хватит выколачивать душу из человека, надень на него наручники» - ? – говорит он, и ему кажется, что это прозвучало так, словно он говорит с умственно-отсталым. - Я остановлюсь и надену на него наручники, - она искренне улыбается ему. - Умница. Не помогает. Коннор не совсем понимает предназначение наручников. Ей нравится тягать задержанных голыми руками. Как будто она пытается что-то доказать. - Она не МакНэлли, да? – замечает Оливер, когда они наблюдают за тем, как она тащит задержанного на оформление. Им обоим надоело пытаться остановить ее или заставить действовать другими методами. Кроме того, это слишком много работы. И она еще ни одного закона не нарушила. И ничего себе не сломала… . Облава на любителей проституток – вот это была катастрофа, у которой было имя. И имя ей – МакНэлли и ее отчаянное желание заявить о себе. Он начинал понимать, почему Оливер постоянно возмущался и ныл о том, как новички вечно всё портят, словно ему было до этого дело, потому что – МакНэлли могла в тот день умереть. Да – он немного испугался. Потому что это была его работа. А не потому, что она слишком красиво выглядела в той короткой юбке и с такой укладкой… Так что – он не хотел, чтобы она умирала. Может, ему нравилось смотреть на нее. . Он не может дождаться, когда закончится день и он сможет избавиться от Коннор. Нет – думает он, глядя на Коннор, до которой, кажется, наконец дошло, что она коп и она ( - наконец-то!) надевает наручники на подозреваемого. Она точно не Энди МакНэлли. ... - Почему ты так редко рассказываешь мне о таком? – спрашивает она тихо, после того, как он рассказал ей о том, как его новобранец заставила плакать взрослого мужика. Энди пытается высмотреть что-то поверх голов врачей. Стайка белых халатов столпилась вокруг подсвеченного рентгеновского снимка. - Тебе что, недостаточно Нэш для ежедневной дозы нововстей «А-сегодня-в-пятнадцатом-участке…»? Энди навострила уши, почти как собака. Не отвечает на его язвительное замечание. Смотрит на него с беспокойством и шепчет: - Они все ахают и охают над снимком моей селезенки, Сэм? Что не так с моей селезенкой? - Всё нормально с твоей селезенкой, - монотонно отвечает он. – Не волнуйся. - А что если что-то с ней не так? - Тогда будешь волноваться, - отвечает Сэм. - Она не может раскусить твоего новобранца, - Энди вдруг надула губы. – Я имею в виду, Трейси. - Никто не может, - говорит Сэм. Любопытное выражение ее лица сменяется на озорное. Она целует его в щеку и шепчет ему на ухо: - Я хочу тебя. Сэм беспомощно смеется, глядя на врачей, которые отошли от снимка и снова окружили ее кровать. - Я знаю, - шепчет он ей в ответ. Она улыбается. И он – Хмм. . Он думает о том утре, когда отменили карантин. О том, как на ее лице, наконец, появилась улыбка – после того, как он позволил ей надрать ему задницу в боксерском поединке (основная деталь здесь – он позволил ей) – та самая улыбка, которую он хотел видеть чаще, но отрицал это. Еще тот солнечный лучик эта улыбка его МакНэлли.) . - Итак, Энди, - говорит доктор Мизра, - мы очень довольны твоими успехами. И надеемся, что сможем выписать тебя к Новому году. Энди стонет. - Да ладно, Док, - я здесь с ума сойду. И его сведу. Я здесь уже – целую вечность! – она кладет руку на бедро Сэма и нервно потирает его. – Нельзя меня завтра выписать? Я хорошо себя чувствую! Доктор Мизра вздыхает, снимает очки и протирает их, затем снова надевает на нос. - Мы уже это обсуждали. - Я знаю. Знаю, - вздыхает она, утыкается головой в плечо Сэма. У Сэма другие заботы. - Что нам нужно будет делать после того, когда ее выпишут? - Как я говорил вам. Три недели сидячей работы. Никакой тяжелых физических нагрузок. Ничего тяжелого не поднимать. Не прыгать и не танцевать. Соблюдать диету. Начать посещать лечебную физкультуру через две недели после выписки. Энди вдруг прячет лицо в его плечо и что-то бормочет. Сэм начинает смеяться. - Извините, - говорит доктор Мизра. – что? Я не расслышал. - Я спросила, - приглушенный голос Энди звучит чуть более разборчиво, - когда мне можно будет ээ – заниматься сексом? Молодые доктора разражаются хохотом, а доктор Мизра понимающе улыбается. Доктор Инь закатывает глаза. Сэм глупо улыбается и пожимает плечами. - Ээм, - доктор Мизра строго смотрит на остальных и все затихают. Доктор Инь указывает им кивком на дверь и они уходят. - Можете заниматься сексом – только не бурным, хорошо? - Правда? – Сэм выпрямляется (- он ээ – ожидал отрицательного ответа). - Правда? – Оживилась Энди. – Вообще ждать не нужно? - Уже нет, - доктор Мизра качает головой. Затем смотрит на них с подозрением. – Но от любой бурной активности могут разойтись швы на вашей печени. Так что сначала подумайте о том, как Вы будете это делать. Сэм вдруг чувствует себя чертовски счастливым. - О, поверьте мне, Док, - протянул он, обнимая Энди одной рукой, - мы постоянно об этом думаем. Доктор Инь сдерживает стон. Похоже она ждет не дождется, когда избавится от них. ... - Вы пускаете меня за руль? Оказывается, лицо Коннор умеет выражать эмоции. Он удивлен. Ему было трудно привыкнуть к ее каменному, лишенному всякого выражения лицу (неудивительно, ведь на лице Энди отражается всё, что она чувствует.) Она в самом деле удивлена. Рука, которой она протягивала ему стаканчик с кофе, замерла. - Да, - Сэм взял кофе, - ты ведешь. - Не похоже, что у Вас похмелье, - комментирует она, когда они сели в машину. - Нет – моя девушка возвращается домой. Поэтому у меня хорошее настроение, - говорит он, не задумываясь о том, как звучит его голос. - Ах да – я ээ – слышала, что она в больнице. Сожалею. Ее ранили ножом, если не ошибаюсь? Воспоминание об этом всё еще посылает по его телу мурашки. Лицо Ноэль, когда она сказала ему… В течение полутора минут он был уверен, что ему сообщают о ее смерти. Он слишком занят мыслями, чтобы вести машину. - Я не люблю торты, - бормочет он, не подумав. - Ясно. И что это значит, Сэр? Это такой код…? - Да, это код… - задумчиво говорит Сэм. – Я хочу на ней жениться. Коннор приподнимает брови. Как будто эта беседа потеряла для нее интерес. - Не знаю, как сделать ей предложение, - говорит он. Коннор слишком уверена в себе, и не считает нужным комментировать всё происходящее, как это делает Энди. Он припоминает, что сам предпочитал делать так же до того, как в его жизни появилась МакНэлли. - Может, спросите совета у Оливера, - предлагает она после паузы. Он понимает, что она пытается поддержать разговор. - Олли считает, что стоит сделать всё традиционно. Дорогой ресторан. Встать на колено. - Вы не похожи на того, кто стал бы на колено, - замечает Коннор. Он правда не из таких. Он удивлен, что Коннор замечает такие вещи. - А что советует детектив Барбер? - Он говорит, что нужно приготовить изысканный ужин и потом встать на колено. - Офицер Уильямс? - Ноэль? Спа-процедуры – потом колено. - А – а сержант? - Сразу на колено. Она слабо улыбается. - Изысканная еда, дорогие рестораны.. МакНэлли не такая, - он пожимает плечами. – И потом, она должна соблюдать щадящую печень диету ближайшие 4 недели. - Почему? - Это был не просто нож. Это было мачете – с изогнутым лезвием… - Сэм слышит, как напрягся его голос. – Ублюдок задел печень и попал в селезенку. Врачам пришлось ее удалить. - О, - Коннор удивлена. Сэм видит, что она знает толк в боевых ранениях. И что она удивлена, что Энди осталась жива. Сэм на секунду закрывает глаза, и благодарит Вселенную, Бога или кого там еще, за то, что сохранили ей жизнь. . - Так Вы и есть Сэм? – уточняет медсестра из отделения интенсивной терапии по имени Пэйсли, когда он пытается заглянуть поверх ее плеча – чувствуя беспомощность и ужас. – Она постоянно бормочет Ваше имя. Знание того, что даже когда она без сознания, она грезит о нем – единственное, что помогает Сэму не сломаться и сохранить силы для того, чтобы быть рядом, когда она очнется. Если она очнется… эта мысль не давала ему покоя все 4 дня, что она не приходила в себя.. . - Вы его поймали? – спрашивает Коннор. - Не было необходимости – она сама это сделала, - отвечает Сэм, пытаясь не думать о той ночи. – Успела повязать его и сообщить диспетчеру после того, как он ее ударил – Уильямс даже не поняла, что она ранена, пока Энди не потеряла сознание. - Я рада, что с ней всё хорошо, - говорит Коннор, хотя по ее голосу не похоже, что ее это слишком волнует. Сэм начинает думать, что у нее просто по жизни такой безразличный голос. - Да, я тоже – послушай – ты же женщина, так? Коннор фыркает. - Нет, я хочу сказать – как бы ты хотела, чтобы тебе сделали предложение? Она вздыахет: - Наверное как-то так: Мак, я ухожу от жены к тебе, - мне было бы этого достаточно. Сэм смеется. Она прямая, не ходит вокруг да около – ему это нравится. Рация оживает – и разговор заканчивается. . Когда она ушла с Каллаганом, чтобы отправиться в его рыбацкую хижину больше трех лет назад, в тот день, когда он увидел ее первый раз после ночи, когда она пришла к нему – вечером того дня Сэм сидел над своим напитком и перебирал в голове откровения. Вел себя как сволочь с ней весь день. Извиняться слишком поздно. Влюблен в нее. Облажался. Когда в нее выстрелили на том концерте – у него словно сердце вырвали из груди. Он должен был прикоснуться к ней, чтобы осознать, что она в порядке. Когда она застряла в обгоревшем здании с трупом мужчины и его паникующей иностранкой-женой – он не мог быть ни в каком другом месте, только там. Когда она вышла, дрожащая; ему понадобилось собрать все силы, чтобы не касаться ее. Он был взбешен, когда Энди поверила Каллагану насчет Никсона – он хотел свернуть Каллагану его гребаную шею; хотел встряхнуть ее, чтобы вернуть в чувства, потому что ревновал. Ревновал из-за того, что она всё еще верила Люку после всего дерьма, в которое он ее втянул. Он не мог быть объективным напарником. Но больше всего он ненавидел себя. За то, что бросил ее. За то, что узнал от кого-то другого, что ее чуть не задушили. Что если бы Каллаган вовремя не приехал – всё, что ему осталось бы - извиняться перед ее безжизненным телом. Он был так зол на себя, что отступил – оставил ее справляться со своей печалью наедине. Он отступил, думая, что у нее был свой план. В который не входил он. Работа под прикрытием должна была отвлечь его до тех пор, пока он не справится с этим. (Но…) Когда она появилась в Alpine, а потом пришла снова – большие доверчивые глаза. Если у тебя нет никаких планов на ближайшие пару часов, то… Он хотел, чтобы это длилось всю жизнь. Он был готов. . - Она любит лодки? – вдруг спрашивает Коннор, вырывая его из раздумий, когда они направляются на обед. Сэм пожимает плечами. - А как детектив Каллаган сделал ей предложение? - Тоже без торта, - отвечает он – стараясь, чтобы в его голосе не было слышно горечи. Он слышит ее тихий смешок. Затем хмурится. - Так ты слышала об этом, а? - Да – я слышу много того, чего не хотела бы слышать, - говорит она, скривившись. – Без обид, сэр, но провести день в 15-м участке это всё равно, что оказаться в эпицентре трагикомедии. Сэм смеется. Меняет тему. Решает, что не помешало бы поговорить об оружии. - Правда, что он встречается с Пэк? – неожиданно спрашивает Коннор посреди обсуждения полуавтоматического оружия и диаметров стволов. На минуту Сэм растерялся. (Коннор интересуется Каллаганом – он уже замечал это раньше – Коннор не провоцирует Каллагана так, как это делает Пэк. Это была шутка – Пэк и Каллаган, пререкающиеся друг с другом – пытаются притворяться, что они не спят вместе. Как будто людям не плевать? Ледяная холодность Коннор становится еще более ледяной рядом с ним. Но она не избегает его. Возможно 1 или 2 раза она упомянула, что он лучший детектив, чем Барбер. Он тщательный. Вот так она сказала. Со стороны Каллагана тоже есть интерес (не говоря уж об еще половине мужской части участка) – он в этом уверен – Коннор красивая женщина. - Он каждый год окручивает по новичку, - Сэм испытывает дежавю, когда говорит это. Она не защищает его. - Он разбил ей сердце, - после паузы говорит Сэм. Она сухо смеется. - Ну это мне грозит. Чтобы тебе разбили сердце, нужно, чтобы оно у тебя было, сэр. Он сочувствует ей. Иногда он понимает, почему она такая холодная. - Но если Вы считаете, что мне не стоит… - она выглядит покорно, когда говорит. Понимает приказы и указания: была готова к службе еще до того, как надела униформу. - Твоя личная жизнь это не моё дело, Коннор, - говорит Сэм. – Просто не хочу, чтобы тебе сделали больно, вот и всё. Она, вроде бы, понимает. Сэм просто беспокоится о ней. - Повезло ей – Вашей девушке, - Коннор улыбается более теплой улыбкой. – Может, Вам стоит сделать ей предложение в Новогоднюю ночь? - Хмм? Сэм думает над этим. Ему – возможно – также пора сказать ей об ее селезенке. ... В день выписки у нее немного поднялась температура (доктор сказала, что это из-за инъекций, которые ей вводили вследствие удаления селезенки – и что всё будет в порядке), но она скачет на месте как ребенок, хоть и сидит в кресле-каталке. Вся закутанная и взволнованная. - Я бы убила за нормальную еду, - объявляет она. К сожалению в представлении МакНэлли нормальная еда – это всё жирное, соленое, изобилующее пищевыми красителями и капающее соусами, что запрещено сейчас для ее печени. Коннор была удивлена, услышав от него подробности ее диеты – но заверила его, что это не проблема – она сможет приготовить что-нибудь достойное. Плохо, что придется обойтись без вина – но… вино не самое главное. . Больница успела стать для них обоим вторым домом. Сэм практически переехал туда – на те месяцы, что она там была. Все медсестры знали их. Большинство молодых медсестер вздыхали им вслед, когда они проходили мимо – они так мило смотрятся вместе, слышал он за спиной. Сэм задавался вопросом, говорили бы они так же, если бы видели, как он вел себя в первый месяц после ее операции. . Мы справимся с этим. Вместе. Сказал ей Сэм, строгим голосом, как будто он всё еще ее офицер-наставник, пока она вынужденно лежала не двигаясь, вся в трубках, почти всё время на успокоительных – в ее глазах виднелись расстройство и злоба из-за того, что она зависела от других людей даже в самых элементарных вещах. Можешь выкинуть меня из своей жизни потом – но это – через это мы пройдем вместе. Она перестала отталкивать его спустя две недели, когда ее перевели в обычную палату – но она оставалась замкнутой. Она была гордой маленькой булочкой. Но после того, как он ждал два года, чтобы назвать ее своей, - он не собирался отступать только из-за того, что у нее пост-травматический синдром. Он знал, что если бы они поменялись местами – она бы тоже не отступила… … но ему тоже было тяжело. Он чувствовал оцепенение весь тот месяц; беспомощность. Она не стеклянная, повторяла ему Сара. Дай ей немного свободы. Нежность и сюсюканье – это не то, что стала бы терпеть МакНэлли; он это понимал. Поэтому он заставил себя быть бессердечным. Заставлял ее ходить саму до ванной. Позволял ей падать. Самой подниматься. Ее медсестра считала его козлом – но ему было всё равно, что она думает. Ему было больно. Он чувствовал себя последней сволочью – разжигая с ней ссоры - подстрекая ее – заставляя бунтовать, сопротивляться – - плакать. Но ссориться и любить друг друга было для них нормальным состоянием. И это сработало. Она начала снова становиться собой, когда закончился тот первый месяц. Ее отец оставался с ней, пока он был на работе – Сэм сменял его после работы. Это было не так утомительно, как он предполагал. Она была его домом – так что ему было всё равно, где спать, если она была рядом с ним. . У Энди глаза на мокром месте, когда она прощается с медсестрами. Сэм наблюдает, он тронут тем, как она к ним привязалась. Даже ворчливая доктор Инь чуть улыбается, когда Энди пожимает ее руку (от объятий доктор Инь категорически отказалась.) Она нечто – его МакНэлли. У него нет ни капли сомнений в том, что он собирается совершить правильный поступок. - Я скучаю по ней, - говорит ему Энди, когда они в его машине. - По ком, малыш? - По моей селезенке, - дуется она. (Итак, он сказал ей. Она очень разозлилась, словно ей ампутировали руку без ее ведома, или вырвали ребенка из утробы. Это же – моя селезенка. У меня есть право знать о таких вещах – и всё в таком духе. Позже она жаловалась всем подряд. У меня больше нет селезенки. Сестре Пэйсли пришлось накричать на нее, что пора бы забыть о ее утраченной селезенке. Томми постоянно смеется с ее поведения. Рассказал Сэму, что она 3 дня оплакивала вырезанные гланды, когда ей было 8. Сэм мог представить ее в том возрасте – пухлые щеки и этот очаровательный нос, шмыгающий на папином плече… У меня больше нет гланд…) Сэм не скрывает смех. - Ты хоть знаешь, где она располагалась? Энди поднимает множество слоев своей теплой одежды, чтобы продемонстрировать еще свежий хирургический шрам в форме трехлистника на ее плоском животе. Он похож на знак Мерседеса. Он заставил ее надеть на себя все шерстяные вещи – хоть она и не хотела. Погода холодная, плюс он собирается отвезти ее к воде – а у нее температура – он переживает, что стоило бы отложить его план. Всё прочитанное об инфекциях, возможных после удаления селезенки – очень его напугало. (Ты захочешь спать со мной, когда я такая? Хандрила МакНэлли в тот день, когда швы удалили, и он увидел ее шрам. Может и не захочу, - дразнился он. Она очень разозлилась. Так разозлилась, что готова была изнасиловать его. На самом деле он старался не выдавать эмоций, которые охватывали его каждый раз, когда он смотрел на шрам. Этот шрам до конца дней будет напоминать ему о том, что он чуть не потерял.) Она указывает на свой левый бок и улыбается ему, как трехлетка, которая научилась показывать, где у нее нос. - Ээ…здесь! Ему хочется наградить ее конфеткой за то, что она указала правильно. - Сэм, - говорит она, помолчав. – Что, если я не смогу больше быть копом? - Не беспокойся – хорошо? – отвечает он. – Доктор сказал, что ты сможешь вернуться к активной службе, если мы будем всё делать не спеша. - Не хотела бы я заниматься бумажной работой до конца своих дней, - ворчит она. Сэм ничего не отвечает. Ему уже надоело успокаивать ее. - Меня никогда не возьмут в спецназ, - говорит она задумчиво. Это правда. У нее были все физические данные, чтобы попасть туда, до того, как ее ранили; она бы хорошо справилась с этой работой. Теперь же он сомневается, что она вернется в прежнюю форму на 100%. Но он об этом помалкивает. - Из меня бы вышел отличный снайпер! – объявляет она. - МакНэлли, ты хреново целишься. - Прошу прощения, что была единственным новобранцем в своей группе, который прошел квалификацию с первой попытки, - говорит она, упрямо выпячивая подбородок. ( И да, Сэм уверен, что хочет сделать ей предложение именно сегодня.) - Думаешь, Фрэнк пустит меня в патруль без селезенки? – спрашивает Энди. Боже! Эта девчонка и мертвого выведет… - Да, - он не засмеялся в вслух. - А для чего она вообще нужна? – спрашивает она, словно только сейчас поняла, что у нее был такой орган. - Ты же у нас гений хирургии из Сиэтл Плейс? - Сиэттл Грейс, - поправляет она. – Наверное, не так она и нужна, раз они ее вырезали. - Это тебе не остаточный аппендикс, МакНэлли, - строго говорит Сэм. - Ты бы как себя чувствовал, если бы тебе селезенку вырезали? Он не может поверить, что они об этом говорят. Но опять таки – он не может поверить, что он вообще говорит с ней на какие-то чувствительные темы. - Ну не так плохо, как моя селезенка, которую они бы выкинули. - Почему, потому что твоя селезенка крутая из-за того, что она твоя? – говорит она с сарказмом. - Потому что моя селезенка крутая из-за того, что она моя! – объявляет Сэм с гордостью. - Ну и дурак же ты, - смеется она. Сэм поворачивается к ней и улыбается свой убийственной улыбкой. Она моргает, затем заливается румянцем. Он уверен, что она подумала о чем-то непристойном. Когда она видит, что они едут не домой, она оглядывается по сторонам: - Куда мы едем? - Сегодня новогодняя ночь, МакНэлли. Повеселимся немного. Погода очень холодная – но – улыбка МакНэлли согревает ему сердце. ... У папы есть яхта. Сказала Коннор. Он катает на ней влюбленных. Всё организует. Еду, вино. Ну, понимаете? Обстановка интимная. Полночь, фейерверки в ночном небе – будет романтично, но не слащаво. И никаких тортов. Коннор выглядит особенно красиво в белом зимнем пальто, в котором она ждет их на причале. Там много других, больших суден. Шумно, народ смеется – музыка, всё это внедряется в тишину ночи. Короткие преждевременные фейерверки озаряют небо, и время от времени он видит лодку береговой охраны. Он физически ощущает возбуждение, исходящее от Энди, когда она оживленно пожимает руку Мак и практически взлетает по трапу. Сэму приходится бежать за ней, чтобы убедиться, что она не споткнется и не упадет. - Подплывем ближе к островам – там поспокойней, - говорит Рэй Коннор – отец Мак, после того как представился им и представил молчаливого мальчика, который, как думает Сэм, хочет казаться старше, чем он есть на самом деле. Бобби – двоюродный брат Мак – будет их официантом. Он приветствует их на борту. – А то здесь уже очень шумно. - И довольно холодно, - говорит Макензи, - но не волнуйтесь, внутри будет тепло. Это неплохого размера рыбацкая яхта – переоборудованная так, чтобы на ней можно было устраивать частные ужины. Сэм замечает, что работа проделана на высоком уровне. Коннор предложила это не как услугу. Он бы никогда не смог себе такого позволить, если бы за это пришлось платить. Когда Коннор сказала ему, что они сделают всё бесплатно – он думал, что она говорит только про выход в море. Сэм понимает, что Энди ничего не имеет против Коннор, когда та нетерпеливо спрашивает: - А ты разве к нам не присоединишься? Впервые он видит искреннюю открытую улыбку Макензи Коннор. Она творит чудеса с ее лицом. – Нет, - отвечает она, бросая на него взгляд. – У меня другие планы. Эта ночь только ваша. - Энди, - Рэй подставляет ей локоть, чтобы провести ей экскурсию. – Хотите посмотреть вид с палубы? - Да, - Энди следует за ним. - Я – ээ – наняла парня, который запустит пару фейерверков в той бухте, около которой вы будете, - говорит Мак. - Коннор, - Сэм немного тронут, - Я – я – я даже не знаю, что сказать. Я должен тебе заплатить. Это слишком. - Эй! Нельзя винить девчонку за то, что она хочет подмазаться к боссу, - говорит Коннор. Сэм качает головой. - Послушайте, - она вздыхает. – Вы мне ничего не должны. Вы отличный наставник, и это не большая плата за то, что постоянно прикрываете мой зад. Я знаю что такое любить – и что такое потерять. Не всем везет найти свою вторую половинку, сэр. Такую любовь как у Вас – трудно найти. Она снова улыбается ему. - Мой папа романтик. У моих родителей был прекрасный брак, продлившийся до самой маминой смерти. Я узнаю настоящую любовь, когда вижу. И у Вас с Энди – именно она. Думаю, что такое бывает в жизни только раз. Оно того стоит. Сэм немного поражен, и ему всё еще неудобно из-за всего, что она сделала. - Давайте так, сэр, - Коннор подмигивает, - Вы позволите мне вести машину следующие 5 смен, и дадите мне достойные рекомендации – и может быть, не доложите Сержанту о том, как я дала по яйцам тому наркоману – и мы в расчете. Сэм смеется. - Договорились. - Теперь идите, - говорит она, направляясь к трапу. – Удачи, сэр. Поздравляю, и желаю счастливого Нового года, заранее. - Спасибо, - отвечает он. – Тебе тоже. . - Самый вкусный новогодний бобовый суп! – Энди прижимается к нему, а он пытается разглядеть в ночи центральную башню. Они ждут, когда начнутся настоящие фейерверки. Коннор не обманула насчет температуры внутри яхты. - Спасибо тебе за всё это, - она уткнулась носом в его шею. Она имеет в виду за то, что он превратил больничную диету в настоящий ужин гурмана, и может быть еще за все те поцелуи на фоне освещенного небосвода Торонто. - На здоровье, но – это всё заслуга Коннор, - он надевает на нее капюшон куртки и плотнее завязывает шарф. Ее температура спала. Он испытывает облегчение. Сэм вдруг начинает нервничать; может, она хотела бы подождать, пока выздоровеет. А что, если она не готова? Что, если она скажет нет? С каких пор он стал таким неуверенным? Едва слышный шум голосов, доносимый ветром, дает им понять, что Новый год наступил. Пять – четыре – три – два – один – с Новым годом! Небо оживает разноцветными огнями и искрами. Энди тянется к нему, ожидая поцелуя. - Энди, - говорит Сэм, чувствуя, как его голос немного дрожит. - Сэм! Новый год наступил! – возбужденно говорит она, надувает губы. - Я люблю тебя, - говорит он, стараясь, чтобы это звучало серьезно. - Да-да, - она закатывает глаза, - я знаю. Целуй же меня! – она ерзает на месте. Новогодний поцелуй это святое для нее. Наверное, ему следовало бы поддаться ей… немного. Но Сэм не поддается. Достает маленькую коробочку. У нее перехватывает дыхание. - Это не брильянт, - ухмыляется он и добавляет. – Но если ты хочешь, я куплю тебе брильянт. Коробочка уже не у него, уже открыта, и кольцо уже у нее на пальце, пока он успевает осознать, что этот маленький бесенок опередила его. Минуточку. - Энди! – резко говорит он. Снимает кольцо с ее пальца и заталкивает обратно в коробку, показывает ей. – Нет! Давай заново! - Сэм! – визжит она, теперь уже практически подскакивая на месте. – Это же серебряное кольцо твоей бабушки! Я знаю, что это самая ценная для тебя вещь! Мне Сара сказала! И ты даришь его мне! Зачем он готовился рассказать ей историю этого кольца. Он-то думал, что она прослезится от этой слюнявой истории. - Ну теперь ты поцелуешь меня, наконец? – она пытается выхватить у него кольцо. Он отдергивает руку. - Ты выйдешь за меня? - ДА! Целуй уже меня? - Может сначала кольцо? - Хорошо! Надевай кольцо, и целуй меня! Он делает это не торопясь. Ему нравится ее нетерпеливость. Она пищит от восторга, когда он надевает кольцо на ее палец. Потом она вдруг замирает. - Оно идеально подходит. Ты его уменьшил? – спрашивает она. Большие доверчивые глаза. Львиное сердце. Его красивая МакНэлли. - Уменьшил, - шепчет он, кивает, и наклоняется к ней, приоткрыв рот. На вкус она как бобовый суп и фрукты. Он прижимает ее к себе, целует глубже. Ласкает ее язык своим. Она всхлипывает и она по-настоящему счастлива. - Люблю тебя, Энди, - говорит он, вложив всё значение в слова, - не представляю жизни без тебя. - Я тоже люблю тебя, Сэм. Она трется носом об его нос и они снова целуются. - Боже! Я очень тебя хочу сейчас, - шепчет она в его щеку. - Я знаю, солнышко, - вздыхает он. Жаль – но они не могут этим заняться сейчас – отец Коннор или Бобби могут увидеть. Она улыбается. Он тоже. А потом резко отворачивает голову в сторону, потому что она визжит от радости прямо ему в ухо. (Так что, да, - и еще – - возможно, ему больше не хочется прибить его новобранца.)