Инициатива наказуема

Это то самое чувство, которое не станет преследовать вас вечно. Оно появляется и исчезает без следа. Холодный июнь, дождь, похожий на водяную надоедливую пыль, и тихо подходящий к остановке трамвай. Свободное место у окна и усталый взгляд через стекло. Проплывающие мимо люди, дома, парки и огромное море машин. Прислушайтесь. Вот оно. То самое чувство, когда вы просто есть и вам, собственно говоря, наплевать на окружающее вас. Но стоит вам покинуть вагон, как и уходит это чувство. Появляются звуки, пробивающие стеклянный футляр. Резкие сигналы машин, группа студентов, оккупировавших место под одним из высоких кленов. Они поют под гитару. Что-то из репертуара Сплина, но это сейчас не важно. Устало проводите рукой по волосам, стряхивая мелкие капли. Глубокий вздох, яркий и сейчас безумно приторный запах озона. Передергиваете плечами и поправляете футляр за спиной. А дальше все как по сценарию, спокойному течению древней как мир реки. Перейти улицу, обогнуть серую кучу домов, нырнуть в переулок и по узкой лестнице бежать вниз. Минут семь, может, меньше. Обогнуть заброшенную стройку и детскую поликлинику, в которой вероятнее найти лишних болезней на свою голову, чем их вылечить. И снова тесная улочка между двумя громадинами. Здесь всегда тихо. Только наглые черные птицы, вороны, едко и хрипло смеются вам в спину. Еще немного - и вы на месте. Вынуть тяжелую связку ключей с потасканным брелоком из селенита из кармана, отпереть поржавевшую местами дверь и скрыть внутри, привалившись к холодному железу спиной, щелкнуть защелкой. Глубоко вздохнуть и растянуть губы в улыбке: - Привет, народец! Давненько ждете? Кто-то резко обернется и будет, подобно гиене, противно смеяться над вашим внешним видом, другие начнут бурчать из-за опоздания, третьи махнут рукой в знак приветствия. Эта небольшая горстка людей – ваши друзья. Те, кто просто ближе к вам, чем все остальные. Те, кто смеется над ваши шутками, прощают промахи. Но которым вы все равно расскажете не все. Потому что вы просто не привыкли. Не привыкли делиться и перекладывать свои проблемы на других. Вы из тех, кому проще улыбнуться, посмеяться, помочь другим, извиниться, чуть поныть над тяжелой жизнью. Но не сказать, что сейчас на душе так тяжело, что хочется сдохнуть. Они никогда не узнают, о чем вы думаете на самом деле, никогда не поймут, почему вы говорите ту или иную фразу, почему именно с такой интонацией. Никогда не поверят, что такой поверхностный человек, как вы, может мыслить настолько глубоко. Вы – фантазер, советчик, лучший друг! Но они даже не знают, какой ваш любимый цвет. Но это друзья. Самые настоящие и даже верные, в каком-то смысле. Вы нуждаетесь в них, но постоянно будете сомневаться… Нуждаются ли они в вас? - Опять застрял где-то, скотина. Давай живее, одного тебя ждем… зараза! – это Нина. Маленькая, пухлая и совершенно обыкновенная. В дешевых джинсах и потертой майке. Без нее ничего бы этого не было. А если бы и было, то по-другому, слишком по-другому. - Оставь человека в покое, - вялый голос Марка, поднявшегося с дивана и медленно переставляющего свои паучьи ноги к гитаре. - Но ты, Юрка, все же давай быстрее. Посмотреть хочу на твою новую красавицу… Хороша? Тихо смеетесь. - Еще как! – стаскиваете чехол со спины и извлекаете вашу любовь с первого взгляда. - Brahner… - Китайская? - Да… И сейчас это действительно хорошо, а не как обычно. Дружный смех шестерых, всех, кто сейчас в комнате. - А где Гремлин? - А ему-то что за дело? Наворотил дел вчера и дрыхнет дома без задних ног, - хмыкнула Натаха, заплетая косичку и тихо скрипя зубами из-за неудобства. Все же два пальца у человека сломаны. - А вчера что-то было? - А, ну да, ты же опять все прогулял. Мы вчера на крышу лазали, нас поймали. Все по пожарной слезли еще до приезда темно-синих, а этот придурок не успел. - И? - Ментовка, естественно. Я так думаю, что если бы его мама не была в Турции, то мы бы его недели две еще не увидели в силу домашнего ареста. Ну да ладно! Давайте начнем, что ли? Кивок и тяжелый вздох у всех. Уже завтра, завтра о них узнает весь город…