I have mouth but I can't scream

Джек с силой пинает дверь в гостиную. Попортим казённое имущество - ну и хрен с ним. Перо морщится, но заходит следом. Брат читает книгу, сидя на диване - услышав шум, поднимает глаза. Смотрит на Джека долго - может, с минуту. Пера как будто в комнате нет совсем. Потом вновь возвращается к книге, поняв, что подпольщикам нужно пройти испытание. Джим, как обычно, подбирает под себя ноги, не отрываясь от страниц - должно быть, книга ужасно интересная... У Джека нехорошо тянет где-то под сердцем. Но делать нечего. Решил - значит решил. Да ещё и втянул в это Перо. Отвечай за свои поступки, Джек Файрвуд. Пистолет ложится в руку, щелчок - Джим удивлённо вскидывает глаза. В этот момент он замечает в руках девушки моток проводов. Доктор с горечью думает, что сейчас вряд ли они нужны им для ремонта. - Джек, а ты уверен, что эта игрушка стреляет? Пуля прошивает воздух в нескольких сантиметрах от его плеча. Джим рефлекторно дёргается в сторону - волосы закрывают красивое лицо. Перо стоит, сжимая тонкими пальцами мотки проводов. Джим внимательно смотрит на неё - в глазах девушки столько неподдельной тоски, что ему становится жаль её. Файрвуд-старший переводит взгляд на брата и просит: - Отпусти её. Не впутывай в это дело посторонних - наши отношения, как я могу предполагать, несколько не вписываются в миссию Подполья. Джек колеблется. Но потом забирает у Пера "перевязочный материал" и действительно разрешает ей уйти. Дверь гостиной закрылась, тихо скрипнув. Перо сглатывает комок в горле. Когда Джек говорил с ней, Джим даже не попытался убежать. Скрещенные пальцы - господи, кто там есть, наверху, сделай так, чтобы подпольщик не натворил глупостей. Пусть никому из них не будет больно. *** Джек связывает его с каким-то остервенением - Джим не сопротивляется, совершенно. И это злит его - до безумия, до пелены перед глазами, до тупой пульсации в ноющих висках. Джек слышит прерывистый вздох - слишком сильно стянул рёбра. Он тащит его в подвал - хотя, "тащит" здесь не совсем подходит. Джим совсем лёгкий, худой - и Джека мучает мысль, что из-за этого, должно быть, ему ещё больнее от туго затянутых кабелей. Но он должен. Должен выяснить, что связывает его брата с Кукловодом - больше всего Джек боится, что его догадки окажутся правдой. С тех пор, как Уоллис проболталась ему о том, что именно его старший братец пополняет запасы продуктов в доме, у Джека в голове билась навязчивая, липкая, как паутина, мысль. Неужели он действительно специально заманил его сюда, специально втянул во всё лишь по прихоти маньяка? Одна мысль о возможном предательстве Джима вызывала у него тошноту. Прости, брат, но мне нужно знать. И он вытаскивает из него информацию - но даже будучи связанным Джим ухитряется оставаться спокойным. - Тому, кто держит в руках пистолет, лучше говорить правду. - Ты так и ничего не понял, Джек... - Заткнись! Джим прикусывает губу. Джек что-то кричит Кукловоду, пытается, кажется, шантажировать его. Выстрел - камера разлетается пластмассовыми осколками. Глупый, глупый несносный ребёнок, что же ты творишь... Брат хватает его за провода, перетягивающие плечи, и притягивает к себе со стула. Ничего не делает - просто цепко держит его на уровне своего лица. Джима беспокоит не то, что он хватает его, как котёнка - его волнует нервозность, какая-то лихорадочная истеричность на лице брата. - Что с тобой? Кто наплёл тебе всю эту чушь? Давай поговорим спокойно. - Спокойно, твою мать? Чтобы ты скрестил ручки на груди, посмотрел на меня, как на пятилетнего ребёнка и прочитал нотацию? Сейчас ты хотя бы боишься. А страх - это уже что-то. Знаешь, меня немного задолбало то, что в последние полгода ты проявляешь эмоций не больше, чем холодильник на кухне, Джим. - Я не боюсь. Я очень переживаю за тебя. Джек сжимает его плечи сильнее, впиваясь пальцами в ткань тонкой рубашки - у брата останутся синяки, ну и чёрт с ним. Чем больше меток на его теле, тем лучше. Джек ненавидел Дом не за то, что он сидел здесь безвылазно уже почти год. Он ненавидел Кукловода и его чёртов театр за то, что он медленно, но верно отбирал у него брата. Путы перерезаны. Он хватает Джима за мягкие кофейные пряди и резко притягивает к себе. Джек целует не для того, чтобы доставить удовольствие - он клеймит, доказывает своё право на обладание. Младший отпускает Джима - нижняя губа у того кровоточит. Доктору, похоже, самому сейчас понадобится помощь. Джек вовсе не намерен давать брату возможность перевести дух, но его планы нарушает грохот со стороны входа в подвал. Дверь с треском распахивается. Наверное, Перо услышала выстрел и прибежала. Точно - глаза с тарелку, голос дрожит. Подпольщица, называется. - Ты... я слышала выстрел! Господи, Джек, ты что, бил его?! Да уж, вид у братца, откровенно говоря... Хорошо, что девчонка такая неиспорченная. И хорошо, что хоть раздеть этого придурка не успел. - Подумаешь, вмазал разок слегка. Ничего, не сахарный. - Мы договаривались, что ты не будешь... Джим откашливается. Подпольщики одновременно поворачиваются к нему. - Знаете, дело семейное... Думаю, мы всё уладим - не стоит так переживать. - Джим усмехается уголком окровавленного рта. Новички всё же ужасно забавные - выберут фракцию, а потом вертятся ужом, пытаясь сообразить, правильным путём ли они идут, или нет. Они идут в гостиную - все трое. Джим обрабатывает укушенную губу, успокаивает распереживавшуюся девушку, говорит Джеку ничего не значащие фразы о том, что он всего лишь хочет понять Кукловода, помочь ему, что все лозунги про Учителя - выдумка Алисы... Джеку, конечно же, заметно легче - хоть он и хлопает дверью на прощание. *** Я смеюсь, опустив глаза. Кукловод, наверное, сейчас искренне недоумевает там, наверху, в своей цитадели. Ничего, это нервное. Мне слышно, как Джек идёт на кухню, требует чего-нибудь съедобного, и немедленно. Я прихожу туда следом, пью кофе - мы смотрим друг на друга так часто, что не заметить ничего странного может только слепой. Ну, или Дженни Уоллис. ...мы с тобой здесь ещё очень надолго, брат. Я привёл тебя сюда, я позабочусь о тебе, сделаю всё, чтобы ты забыл о своей ненависти. Но именно мне решать, когда мы шагнём за порог Дома. Я не знаю, сколько раз ты зажмёшь мне рот чем-нибудь, попытаешься вытянуть из меня информацию силой, возможно, причинить мне физическую боль - я приму всё, что тебе захочется сказать и сделать. ... ведь свобода - понятие весьма эфемерное. Jedem das seine, каждому своё - и мне остаётся лишь согласиться с этим. Моя свобода - это ты, Джек. И неважно, какова будет её цена - я готов заплатить, брат. Сполна.