Et si tu n'existais pas

Когда Адам проснулся, был уже почти вечер. Солнце сверкало закатными лучами, переливаясь в оконных стеклах и путаясь в полупрозрачных белых занавесках. Он был уставший, измотанный предстоящим туром к новому долгожданному сольнику, подготовка к которому отнимала все силы. Он пришел домой около восьми утра, потому что засиделся в студии, записывая и переписывая нахлынувший вдруг от вдохновения текст одной из песен. Если бы не звонок от Томми с угрозами «тащить свою симпатичную задницу наконец-то домой, а не то он сам за ней приедет – и уж тогда ей не поздоровится», он бы и не вспомнил ни о том, который за окном час, ни о том, что дома он не был, собственно, уже почти сутки, ни что ел в последний раз практически тогда же. Если б не было тебя, Скажи, зачем тогда мне жить, В шуме дней как в потоках дождя Сорванным листом кружить. Привычно бросив ключи на столик в коридоре и закрыв за собой дверь Адам тут же попал в крепкие злые объятья нахохлившегося блондина. - Сидишь сегодня дома, и ничего не знаю, понял? – прохрипели ему куда-то в солнечное сплетение. – Так и угробить себя недолго. Я, конечно, хочу, чтобы ты побыстрее закончил работу над альбомом, но не в ущерб же собственному здоровью! Руки сами собой обняли прижавшееся тело за плечи, притягивая поближе, а губы расплылись в усталой, но мягкой улыбке. - Хорошо, котенок. - И не называй меня котенком, – двинули ему кулаком под ребра. Не больно, но довольно чувствительно, – я же не маленький. Адам улыбнулся еще шире – такие препирания у них происходили постоянно, но он с упорством снова и снова называл Томми именно так, зная, что тому нравится, но он никогда в этом не признается в открытую. Певец зарылся носом в растрепанные высветленные волосы и прошептал: - Полежишь со мной, пока я не усну? Они лежали на широкой кровати, переплетаясь руками и ногами, прямо в одежде и поверх одеяла – и им было комфортно как никогда. Им вообще всегда друг с другом было на удивление комфортно – на публике, в обыденной обстановке, в семье одного или другого, дома. Старый приемник, найденный Томми на чердаке месяца два назад и прочно обосновавшийся на прикроватной тумбе в самом углу, тихо рассказывал хрипловатым французским говором извечную историю любви, так похожую на их собственную. «Если б не было тебя, – спрашивал голос, – зачем тогда мне существовать? Год за годом, в мире без надежд, без снов, без грез?» - Если бы не ты, я и сам был бы другим. Мог бы притвориться собой, но это был бы не я, – шептал Томми, водя пальцами по лицу Адама, невесомо касаясь самыми кончиками, повторяя любимые черты. – Разгадал бы секрет самой жизни, только бы создать тебя и любоваться тобой. Хрипловатый мужской голос вторил другому, не менее хриплому, чуть более низкому. И это было так просто и правильно, что совсем не имело смысла то, что Томми не говорил на французском ни капельки и ужасно картавил на американский лад половину слов. Адам, мурлыкая себе под нос услышанную перед сном песню Дассена, спустился вниз уже вечером, когда солнце садилось за горизонт и окрашивало все, находящееся в доме, в легкий красноватый оттенок, будто зажигало изнутри. Томми крутился у плиты, безбожно пачкая ее саму и собственную черную футболку хлопьями белой муки и разводами то ли растительного масла, то ли еще чего, пытаясь приготовить фирменные блинчики Мии, но получалось у него не так, чтоб очень. Впрочем, он не сдавался. На столе стояла стеклянная миска, полная спелой ярко красной клубники. Крупные, как на подбор, ягоды кокетливо сверкали зелеными хвостиками и так и манили стащить хоть парочку штук. Брюнет был неоспоримым лакомкой и просто не смог пройти мимо. - Откуда у нас клубника? – спрашивает Адам и запихивает одну ягоду себе в рот. - Лейла принесла, – отмахнулся Томми, снимая, наконец, сковороду с плиты и отряхивая с футболки последние мучные комочки. - Что? Мама была здесь? – ловкая рука, хитро выбирающая ягоду покрупнее и послаще, замирает у самой миски. – А почему не дождалась? - Ты так сладко спал, что у нас совести не хватило тебя разбудить. Ты был таким милым, так трогательно пускал пузыри в подушку… - Я? Пузыри? Ты все сочиняешь! – деланно обиженно пробурчал Ламберт, пихая Томми кулаком в плечо и корча рожицу. - Конечно, сочиняю, – легко согласился музыкант. – Но это же так смешно.. Ха, видел бы ты свое лицо… - Ах, смешно ему?! Смешно тебе, Томми? – Адам попытался изобразить грозного медведя, даже руки угрожающе поднял вверх и зашевелил растопыренными пальцами, но не удержался, и рассмеялся сам. - Вот, черт… Кажется, не получится из тебя грозного зверя, Ламберт, – фыркнул Томми Джо. И тут же сразу чуть не пискнул от неожиданности, когда теплые руки вдруг скользнули ему на талию, легко сжимая его, поднимая и усаживая на столешницу. - А это мы еще посмотрим, – прошептал Адам, наклоняя свое лицо ближе к лицу Томми, медленно, чертовски медленно приоткрывая рот, облизывая губы влажным языком. Томми замер, практически не дыша, сам еле заметно подаваясь навстречу Адаму в ожидании поцелуя. Адам зыркнул на него лукаво и, вместо того, чтобы наконец поцеловать блондина, вдруг протянул руку, хватая зеленый хвостик ягоды, и запихнул в рот. Светлые глаза просто лучились довольством собой и жизнью. Пальцы уже потянулись за следующей, но не успели донести ее до губ – Томми на лету успел цапнуть кусочек, вгрызаясь в сочную яркую мякоть. Тонкие длинные пальцы Адама прошлись по плечу блондина, поднялись выше, огладили, обхватили шею, запуская целые стада мурашек по позвоночнику. - А воровать нехорошоо… – прошептал певец в самые губы, перепачканные в красном. – Придется поделиться… И наконец-то припал ко рту Томми своим, сначала легонько касаясь, только пробуя, словно прося разрешения, пробегая по ним языком, собирая капли сладкого липкого сока, оставшиеся с уворованной ягоды. Раскрывая чужие губы, прихватывая их своими. Чуть прикусить, облизать, втянуть в свой рот. Позволить, заставить ощутить, как мир вокруг растворяется в сладком клубничном мареве, распадается на ярды тишины вокруг, в которой слышно только ток крови по венами и в такт пульсу – мой… люблю тебя… мой… Et si tu n'existais pas, Dis-moi comment j'existerais? - Как бы я жил без тебя? – повторил он еще раз слова все той же песни, прислоняясь ко лбу Томми своим и прикрывая глаза. - Ты ужасно говоришь по-французски, – прошептал Томми в мягкие полные губы, заставляя Адама фыркнуть. - Можно подумать, ты лучше, – улыбнулся тот. - Нет, но я люблю тебя. И мне этого целиком достаточно… Et si tu n'existais pas, Dis-moi pourquoi j'existerais? Pour trainer dans un monde sans toi, Sans espoir et sans regrets? Et si tu n'existais pas, J'essaierais d'inventer l'amour, Comme un peintre qui voit sous ses doigts Naitre les couleurs du jour Et qui n'en revient pas. Et si tu n'existais pas, Dis-moi pour qui j'existerais? Des passantes endormies dans mes bras Que je n'aimerais jamais. Et si tu n'existais pas, Je ne serais qu'un point de plus Dans ce monde qui vient et qui va, Je me sentirais perdu, J'aurais besoin de toi.