Особый миг.

Хакурю и сам не понимал, с каких пор ему стала нравится она. О, Моржана стала идеалом, нежностью, теплом... божеством! Слабая и сильная, такая двойственная, непонятная, загадочная, малословная... В ней всё было таинственно и возвышенно. Для Хакурю она была чиста и невинна и каждый раз, находясь рядом с ней, он чувствовал, как у него начинает ускоряться пульс, как сердце тяжелеет, больно бьётся о грудную клетку и воздуха становится так мало... До жадности мало. Если бы она только обратила на него внимание, если бы задержалась на мгновение, мягко улыбнулась и протянула руку... о, за такое многое можно было бы отдать! Наверное, это грубость, поджидать фаналиса возле дверей её комнаты. Он и сам гость в Синдрии, а таким поступком выказывает неуважение к Синбаду и его гостям. Но в голове возникает, казалось бы, гениальный план, который с каждой минутой походит на коварный замысел. Он ведь просто хочет увидеть её, услышать тихий голос, побыть вместе хоть какое-то мгновение и удалиться... неужели это так ужасно? Просто когда они рядом с остальными, они как бы и не вдвоём вовсе. А ему хотелось чтобы... чтобы тишина коридоров была только для них двоих, чтобы прохлада стен доставалась только им. Это ведь не так уж и много! Но с каждой минутой волнение только усиливается... ведь скоро Моржана будет здесь. Наверное, в какие-то особые минуты мы понимаем значимость некоторых кратких мигов, которые потом ни за что не выкинем из головы. Она показалась возле своих дверей после пары томительных минут и во взгляде её было удивление. — Принц Хакурю, — девушка слегка качнула головой, в знак приветствия и кажется, даже не догадалась, что её ждали. — Моржана, — Рэн понял, что глупо улыбается. Но разве можно контролировать себя в такую особую минуту? Он взволнован и рад, мысли, словно назло, путаются и обрываются. Вот она — идеал женственности и отважности, прекрасная и чарующая, головокружительная и неподражаемая! Как много слов он готовил заранее, как много успел растерять... И сейчас они ведь совершенно одни, без лишних свидетелей, без посторонних взглядов, без чужого присутствия и весь этот огромный мир словно уменьшается в размерах. Становится душно, голова кружится, а Хакурю просто столбенеет, даже не пытаясь взять себя в руки. И Моржана сама не решается спросить хоть что-то, в её взгляде больше нет удивления, фаналис просто рассматривает принца империи Коу. — Ты такая красивая, — говорит Рэн искренне, от всего сердца, со страхом делая шаг к возлюбленной, чувствуя, как тело содрогается от волнения. Наверное, сейчас он слишком зачарован, особенно этим слабым румянцем на нежных щёчках. Моржана не отводит взгляда, но глаза её в смущении немного прикрываются. Она ведь не железная, не бесчувственная, пусть она и фаналис, пусть она невероятно сильна, пусть обычно не проявляет мимикой свои эмоции, но сейчас, сейчас она слегка подрагивает, чувствует себя такой слабой, маленькой и ужасно глупой. Ей так приятно от его слов. Ещё никто и никогда не говорил ей, что она красива. И принц Хакурю... он всегда к ней так добр, заботлив, совсем не такой, как Али-Баба или Аладдин, или как учитель Масрур. И сердце так непривычно сжимается в тиски, а во рту пересыхает. Что это с ней такое? Неужели заболела? На какой-то миг время замирает, тот самый важный миг в жизни любого человека, что навсегда западает в сердце и душу. Мгновение краткое, сильное, предельное. Фаналис в удивлении лишь распахивает глаза, когда лицо Хакурю невероятно близко, когда его дыхание достигает её губ и в голове стучит от волнения. О, как же она напряжена. Моржана не понимает, что сейчас происходит, но чувствует, что нечто важное, то, что происходит лишь с особенным человеком, и Хакурю стал особенным. И наверное, всё могло бы приобрести иные оттенки и краски, чувства и эмоции, если бы только в глазах принца не промелькнул страх. Он медленно, очень медленно стал отклоняться назад и Моржана почувствовала, как от этого сердце неприятно сжимается. Она словно что-то теряла... что-то, что ещё не успела попробовать, не смогла понять... Она сама не поняла, что делает, но слишком побоялась отпустить что-то важное и вцепилась в плечи Хакурю, не разрывая зрительного контакта. Они были близко, ужасно близко, их дыхания касались друг друга, сердца стучали в предвкушении, но фаналис не знала, что именно сейчас должно быть, а Рэн... не решался забрать её поцелуй. И просто стоя рядом, смотря друг другу в глаза и опаляя губы жарким дыханием, они словно пытались уцепиться за нечто важное, за что-то особенное, неповторимое. И так же, не разрывая зрительного контакта, Рэн медленно приближается, с замиранием сердца почти касаясь её губ, как неожиданный голос заставляет их обоих вздрогнуть. — А это вы что, целуетесь что ли? — Аладдин возникает из неоткуда, как приведение, уже минуту нарезая круги возле парочки. Те, испуганно вздрагивают и отскакивают друг от друга, краснея как помидоры. — Но я так вот что, Мор, дяденька Синбад просил тебе передать, — хитрюще лыбится маги и протягивает фаналису какую-то ткань. — Но а так я пошёл, не мешаю. И уходит, постоянно оглядываясь, словно желая застукать парочку за прежним занятием. Но Хакурю лишь кланяется и удаляется, чувствуя дрожь в теле и бешеное биение сердца. Моржана тут же скрывается за дверьми. У неё появилось ужасно много мыслей для размышлений.