Nothing Lasts Forever

Последняя нить, связывающая меня с реальностью, лопнула, порвалась, исчезла, взорвалась, превратилась в пыль, называйте, как хотите. Мне, в общем-то, все равно. Уже. Мать вечно переживает по поводу того, что я опять прекращу пить эти долбанные успокоительные, боится, что я опять сорвусь, что бедра или запястья - зависит от моего настроения - опять примут новую порцию шрамов. Но мне, в общем-то, все равно. Уже. Медленно поднимаясь на крышу, я перематываю момент, когда она сказала мне, что все кончено, что она уходит. Больно осознавать, что даже образ, придуманный тобой во время очередного падения на дно, кишащее змеями разочарования, ненависти и всепоглощающей грусти, с наслаждением шипящих, поднимая голову к тебе, пока ты медленно, но верно летишь к ним в объятья, отвергает тебя. Но иногда приходится задуматься о том, что, может быть, она реальна. Может быть, она сейчас сидит со своим любимым человеком в обнимку и смотрит глупую мелодраму с таким концом, который можно предугадать еще в начале фильма. А может быть, она сейчас дочитывает очередную историю Короля ужасов*, допивая третью по счету кружку чая. Или, может быть, она сидит в парке и смотрит на мимо проходящие влюбленные пары, думая о тех же вещах, что и я. Сев на бордюр и подтянув колени к груди, я поднимаю взгляд на ночное небо, усыпанное мелкими светящимися песчинками, и думаю о том, что мать с детства твердила, что мне суждено быть одной, потому что, ну, кто согласится быть с человеком, который может выйти из себя и приложить тебя головой к близко стоящему огромному и твердому предмету, вроде стола, в одно мгновение? В голове щелкнуло, и я тяну руку в карман за успокоительными. Быстро глотаю, чувствуя горьковатый вкус. И так каждые четыре часа, пока я бодрствую. А ведь так и свихнуться можно. Я перевожу взгляд на дорогу, по которой мчатся, как обычно, машины, несмотря на то, что сейчас час ночи. И меня начинают посещать мысли о том, что нужно сделать лишь один шаг - бам-с! - и все проблемы испарятся. Но перед глазами снова возникло ее миленькое личико, ради которого я держалась последние два года. Два гребанных года жить иллюзией, выдумкой, в мечтах о том, что все-таки появится человек, который сможет назвать меня “любовью всей его жизни”. Сделать шаг - и меня не будет. Сделать шаг - и все станет проще. Сделать шаг - и этот мир не изменится. Сделать шаг - и я, наконец, смогу крепко уснуть, без кошмаров и прочей ереси. Но кто я такая, чтобы все это совершить? Я далеко не бесстрашная. Я, скорее, съем живых червя и паука, закусывая сырым мясом крысы, чем спрыгну с высотки. Ее лицо до сих пор передо мной. Ее пухлые губы, ее серо-голубые глаза, ее идеально ровный нос, ее веснушки, ее густые русые волосы, обрамляющие лицо с ярко выраженными скулами. Она - иллюзия, она - галлюцинация, она - образ, в который я влюблена до мелочей, вроде жевания нижней губы, когда она начинала нервничать, или морщинок около глаз, когда она улыбалась. Всем нам приходится мириться с тем, что мешает нам. Мы даже начинаем привыкать к этому. Я давно свыклась с одиночеством, но она перевернула весь мой мир, сделав меня центром ее вселенной, ее смыслом жизни. Боль - это все, что держит меня на ногах. Я просыпаюсь с болью, я завтракаю с болью, я с болью иду на прием к психологу, который пытается разобраться в моем сознании, я возвращаюсь домой с болью, я все делаю с болью. Боль - неотъемлемая часть моей сущности. Пока существую я, существует и она. В моих воспоминаниях о наших ночах, о наших прогулках, о нашей собственной вечности. Пока есть воспоминания о ней, есть и я, девочка, лишившаяся самого дорогого из всего, что она когда-либо имела.