Если друг оказался вдруг...

Они с Петей дружили настолько долго, что он с легкостью мог найти друга в любое время суток. Весников направился в небольшой лесок, где Краснов обычно и собирался с ребятами, с которыми они играли в футбол. Егор даже не знал, кого из них как зовут, и вообще не понимал, чем можно заниматься десяток парней в роще. Он предпочитал проводить вечера один или с Петей, и друг, понимая это, не заставлял его таскаться в рощу. Два больших поваленных дерева – любимое место компании - были пусты, но это не удивило Егора. Он знал, что они где-то здесь. Пройдя еще немного вперед, он услышал едва различимые голоса. Судя по тому, что удавалось услышать, парни обсуждали что-то веселое. Голос друга Егор узнал, и поэтому уверенно двигался вперед. Наконец, стали слышны и слова, а путь преградила крапива, достающая ему до носа. Пока он искал обход, невольно слушал разговор. - … классная! Даже продавать жалко, - сказал кто-то из парней. Заросли крапивы, наконец, закончились, и Весников увидел тоненькую тропку. - А нам точно ничего за это не будет? - Нет, - заверил Петин голос, - я послал их к Горынычу. После его кулаков редко кто просит добавки. Услышав это, Егор нахмурился. Он уже видел проглядывающие силуэты за соседним раскидистым кустарником. - Хороший у тебя друг, - заметил кто-то. - Он мне не друг. Я уже говорил вам всем об этом. Егор замер. Он не столько обратил внимание на смысл слов, сколько на интонацию – он никогда не слышал столько презрения в хорошо знакомом голосе. - Он – моя шестерка. Говорю побить тех - он их бьет. Говорю сходить за сумкой – он идет. Я начал с ним общаться, когда просек, что из-за него меня никто лишний раз не тронет. Теперь я клею кого хочу, забираю что нравится. А что не так, вешаю на него. Егор шагал вперед, раздвигал ветки руками, но ничего этого не осознавал. Он был готов поверить в то, что у него галлюцинации или в то, что это и не Краснов вовсе, а похожий по голосу человек. «Мы с Петей почти как братья. Он никогда бы этого не сказал. Он бы набил любому морду за такие слова, как и я за него. Это какая-то херня!», - думал Егор, приближаясь к поляне. - Нет, он даже не шестерка. Скорее собачонка. У меня есть ключ от его квартиры, и я иногда прихожу его подкармливать. Стоит мне позвать, и он прибежит. Можем прямо сейчас проверить, - заливался соловьем Петя. - Не надо. Я уже здесь, - Егор сверлил его своим фирменным взглядом. Он четко видел, что перед ним стоит именно тот самый человек, который называл его лучшим другом. Который поддержал его после смерти матери, помог обустроиться, после того, как отец его бросил. Человек, который был для Егора единственной опорой в этом мире. Единственный, которому он доверял абсолютно все, за которого рисковал в драках, которому отдал бы последнее. Именно он, Петр Краснов и никто другой сейчас произносил эти обидные слова, бьющие по самому больному. - Вот и хорошо, - не потерялся Краснов, незаметно сделав шаг в сторону от него. Только теперь Егор заметил трусость, проступающую на смазливом лице. Его друг не был трусом, как не был и предателем, но это он сейчас стоял перед Егором. - Завтра к вечеру верните обратно все, что взяли у тех разноцветных из гаража, - хрипло сказал Весников. Он развернулся и пошел прочь с поляны. Видеть Петю не было никаких сил. Ему хотелось скорчиться где-нибудь, будто отходя от самого болезненного удара. Глаза ничего не видели перед собой. Он думал о предателе, не осмелившемся даже ответить на его взгляд. Мысль о том, что у Пети были причины так сказать, Весников гнал от себя каждый раз, как она появлялась. Он бы и под страхом смерти не сказал о лучшем друге такое. - Егор! Егор, стой. Весников слышал, но не понимал, что это окликают его. - Егор, - он чуть не сломал руку, которая хлопнула его по плечу. Парень, ойкнув от боли, потер запястье. - Я только футболку хотел вернуть, - сообщил он, попятившись. Футболка выглядела знакомо. Егор хмуро глянул на парня. Он вспомнил, что именно из-за него сегодня оказался у гаражного мальчика, откуда все и закрутилось. - Парни отдали, когда я пришел сюда вечером, не знали, которая моя, а Петя ушел еще до начала драки, - пояснил парень, стоя в стороне. Егор вырвал свою вещь и, не сказав ни слова, двинулся дальше. - Подожди. - Что? - Сегодня. Это из-за Пети нам досталось. Весникова замутило от одного упоминания имени. Сначала он даже не захотел ничего слушать, но потом подумал, что для него же лучше быстрее познакомиться с этим новым Петей, которого он не знал. - И каким же образом? – поинтересовался он, скрещивая руки на груди. - Ты, наверное, не помнишь, но с неделю назад, когда мы все вместе пошли за пиццей и ты с нами, то встретили этих же парней. Петя еще сказал, что хочет посидеть на крыше. Так вот, эта крыша была местом сбора тех парней. Петя им просто сказал, что с ним Егор Весников, и они уступили. Он еще тебя подозвал и представил им. А сегодня, видимо, увидев нас без тебя, они просто решили отыграться. «Чудно. Других крыш, видимо, в городе не было», - мысленно прокомментировал Егор. Новый Петя все меньше нравился ему, но Весников до сих пор хотел за него заступиться и ударить этого парнишку за то, что говорит такое про его друга. «Краснов мне не друг. Этот урод не мой друг. Я его не знаю», - убеждал он себя. - Как хоть тебя зовут? – спросил Егор. - Дима, я живу в соседнем с Петей доме. - Пойдем набухаемся. Весников пошел вперед, не заботясь о том, приняли ли его приглашение. Дома его ждало шесть литров сорокаградусной жидкости. Сейчас он воспринимал это как спасение. - Я просто хотел сказать тебе спасибо за то, что помог мне сегодня, - сказал Дима, с трудом подстраиваясь под шаг Егора. – Мне только сейчас рассказали, что ты меня со стадиона до гаража на руках нес. Тут Петя и завелся на твой счет. Сказал, что всех твоих девок послал, чтобы ты не отвлекался от роли его шестерки. И запретил нам с тобой разговаривать. Егора пробрало. Он засмеялся. Невеселый смех толчками выходил из его тела. Скоро у него заболел живот, и он, наконец, замолчал. - Пойдем ко мне домой, - сказал он. От мысли, что теперь он будет пускать в квартиру всех, кроме Пети, ему стало лучше. Будто это была маленькая месть. О том, что было дальше, Егор помнил смутно, как и о всей последующей неделе. Дима рассказывал ему о Пете. О том Пете, которого Егор не знал. Дима говорил, Весников пил. Он не помнил, как остался один. Голова болела ужасно, но в душе было намного хуже. Литр водки не смог разбавить все те эмоции, которыми он был обязан своему лучшему другу. Чем больше он думал о предательстве Пети, тем сильнее болела голова и разрывалось сердце. Петя был для Егора единственным близким человеком. Четыре года в его жизни не было никого, кроме Пети. Шкаф, половина футболок, любимые кеды – это все напоминало о нем, о лучшем друге, который назвал его шестеркой. У Егора было мало фотографий, но на них всех он был с Петей. Вся его жизнь была связана с ним. Они вместе учились, вместе играли в футбол, вместе бродили по городу и веселились у Егора дома. Почти каждое утро начиналось с веселого Петиного голоса, зовущего погулять или ворчащего, что они опаздывают в школу. Если вычеркнуть все эти моменты, то жизнь Егора покажется совсем пустой. С тех пор, как их мамы отвели их в один детский сад, Петя был рядом. Он пережил все самые тяжелые моменты в жизни Егора с ним. А теперь выяснилось, что их дружба ничего не значила для Пети. Весников был раздавлен. Его мысли крутились по замкнутому кругу. Он пытался понять, как открытый, честный и верный друг оказался трусом и предателем, которого Егор видел в роще. Воспоминания детства сменялись воспоминаниями надменного выражения лица Пети и его обидных слов. Голова болела все больше, настроения не было. Он не знал, чего хочет, не знал, куда пойти и что сделать. Любая идея была связана с Петей. Включив полуразряженный мобильник, Егор удалил оба имеющихся там номера. Список был пуст. Горько ухмыльнувшись, Весников встал. Мысли и эмоции сводили его с ума. Он хотел от них избавиться. Дойдя до шкафа, он достал заначку и, не глядя, засунул ее в карман неснятых вчера джинсов. Денег хватило на двенадцать бутылок. По дороге он закупился трехлитровой банкой квашеной капусты у одной из бабушек-частниц и пошел домой, бряцая стеклянными тарами. А дальше дни смешались с ночами. Егор помнил, как до рвоты ржал над шутками в Камеди Клаб, как раздолбал кухонный стол и вырвал розетку. Помнил, какое смешное было перепуганное лицо Димы, рвущегося вызвать скорую. И санитары ему тоже казались смешными. А вот больница наоборот разозлила его. Он сбежал до того, как им успели заняться. Бежать по остывающему душному городу ночью в семейках было очень весело. Он чувствовал себя сумасшедшим и свободным. Правда, недолго. Проснулся он в подворотне с жуткой головной болью, подвернутой лодыжкой и окровавленными голыми стопами. Люди обходили его стороной, подозрительно косясь. Дома его ждала волшебная сорокаградусная жидкость. И снова часы проходили незаметно, пусть от туалета до ванной становился бесконечен. Но это было смешно. Утро не приносило ничего, кроме головной боли, и он снова напивался, и смеялся, смеялся, смеялся. А потом ненавидел. Ненавидел до такой степени, что его тошнило. В такие моменты слова Пети крутились в его голове. Красивое лицо «друга» выражало раз от раза все больше презрения, и Егору становилось плохо. И тогда он начинал ненавидеть себя. А потом запивать жгучую ненависть обжигающей водкой. Когда он проснулся в очередной раз, голова раскалывалась, а глаза до боли резал свет заходящего солнца. - Бля, ну я просто натуральный блондин…бля … то есть вампир, - он хрипло рассмеялся. Хотелось есть и в туалет по всем нуждам одновременно, но вставать было лень. Раздумывая над тем, что бы он хотел съесть, Егор снова провалился в сон. Вечерняя прохлада приятно охлаждала раскалывающуюся голову. Егор понял, что уже не спит, хотя все вокруг мало походило на реальность. Прыгающая полуразмытая картина мира в кружащейся голове казалась кошмаром, спотыкаясь и поскальзываясь в кромешной тьме квартиры, он дошел до туалета. Ему было настолько плохо, что мысль о его искореженной бессмысленной жизни отходила на задний план. Следующим же пунктом назначения была кухня. Реальность оказалась куда суровее, чем казалось Егору. Он, хлопнув дверцей пустого холодильника и натянув на себя первые попавшиеся вещи, пошел в магазин, прихватив кошелек с последними деньгами. На едва освещенных фонарями улицах попадались только кошки, но и те шарахались от несколько дней немытого и не бритого парня. Но Егор этого не замечал. Все его внимание было уделено процессу прямохождения, который давался еле слушающемуся телу тяжело. Голова гудела с такой силой, что ему даже мерещился шум драки на абсолютно пустой улице. Завернув за угол, он, к своему удивлению, увидел компанию парней, загнавших кого-то в угол и даже вроде начавших бить того, то и дело подстегивая себя выкриками «так ему, педику, и надо!».