Региональный конфликт

Октябрь, 2013 год Он уже давно не ходил в гости к брату. Раньше было куда больше свободного времени, но в связи с последними событиями о родственных связях пришлось на время забыть. Брат совсем от него отдалился. Разлады в их отношениях начались давно, уж слишком во многом они были не согласны друг с другом. Не то, чтобы раньше подобного не происходило… Просто сейчас всё обрело куда более глобальный характер, если можно так высказаться. Не утруждая себя стуком в дверь, Чечня уверенно пересёк порог недавно достроенного кирпичного дома. - Брат? Ингушетия обнаружился в гостиной. К слову, был он не один. - Ас-саляму алейкум. Поднявшись со своего места, к нему подошёл Черкесия. Гарак не ожидал увидеть его здесь. - Ва-алейкум ас-салям. Он уверенно пожал соседу руку. Две девушки не стали к нему подходить, лишь молча кивнули в знак приветствия. Карачаево и Балкария, сёстры-красавицы, с которыми Чечня так же давно не виделся. Что привело их сюда? Они не очень-то и часто приезжают в гости к Ингушетии. Похоже, брат был очень рад ему. После обмена приветствиями, Калой пригласил его к столу. Усадив родного брата на почётное место, он сам уселся с краю, как и подобает воспитанному хозяину. Чечня не без удивления отметил, что Гюльджан и Ханифа в чёрных платках. Они словно пришли на траурное мероприятие, хотя сидят за праздничным столом. Хотя вполне возможно, что стол и не праздничный вовсе. Ингушетия всегда накрывает пышные столы, как и сам Гарак. Разнобой народной и европейской кухни на столе давно уже никого не удивлял. Им столько лет внушали, что они – европейцы, что они и сами начали в это верить. А сейчас ситуация изменилась. Россия больше не тянулся к Европе. Теперь его союзники – азиаты. Стало быть, регионы должны соответствовать этим тенденциям. Но какими бы популярными не становились суши или прочие рыбные изделия, они никогда не заменят на столе кавказцев баранины. Тут уж никакие тренды не помогут. Андзаур завёл ни к чему не обязывающую беседу, которую все тут же подхватили. Потом они с женой стали рассказывать о своей жизни, какие-то новости, суть которых Чечня не уловил. Похоже, Ханифе хорошо живётся с Черкесией. Не зря их Брагинский поженил в своё время. Хотя, в ту пору сёстры и умоляли его не разлучать их, да и Андзауру было куда комфортнее с родным братом, Кабардой. Теперь же Чиназир жил с Гюльджан, они образовали Кабардино-Балкарскую республику. Ему, Брагинскому, виднее, как лучше. В конце концов, они все – его регионы, не более того. Когда гости собрались уходить, Чечня еле удержался от облегчённого выхода. Было бы неприлично спрашивать у брата о поводе, по которому все собрались, когда все это слышат. Проводив гостей, Ингушетия вернулся в гостиную. - Налить тебе чаю? Гарак лишь махнул рукой. - Я ещё не допил. Коротко кивнув, брат присел рядом с ним. - Рад, что ты приехал. - А зачем они к тебе приезжали? Калой налил себе сок и сделал глоток. Кстати, алкоголя на столе не было вообще. - Просто так приезжали. Хотели поддержать. Шамхалов посмотрел на него с недоумением. Уловив этот взгляд, Ингушетия невесело усмехнулся. - Я знал, что ты не помнишь. Нахмурившись, Чечня постарался вспомнить, что же это за событие такое, что соседи приехали лично, дабы оказать поддержку. - О Аллах… - выдохнул он. И как он только мог забыть? Ведь это одна из самых трагичных дат в истории его родного брата. По лицу Калоя нельзя было сказать, что он хотя бы расстроен. Нет, скорее, просто безразличен ко всему. Как правило, его апатия ни к чему хорошему не приводила. - Когда весь мир скорбел по жертвам школы Беслана, - задумчиво протянул он. - Мне было смешно. Гарак поспешил отвести взгляд. - В этом нет ничего смешного. Как речь заходит об убийстве детей, это совсем не весело. - А я и не говорю, что весело. Мне смешно от того, как виртуозно они притворяются, что им не наплевать. На сей раз Чечня лишь закатил глаза. - Опять ты за своё. Тебе ещё не надоело жалеть себя? Какое-то время Ингушетия молчал. Его карие глаза, такие же, как у брата, выражали искреннюю усталость. Вообще, это был взгляд старика, совсем не соответствующий столь молодому лицу. Гарак тоже был таким. Они оба – молодые субъекты огромной страны с древней, подчас трагичной историей. Об этой истории сейчас говорили лишь этот старческий взгляд, морщины под глазами и седина в чёрных волосах. - Жалеть себя? – протянул Калой. – А почему бы и нет. Всё равно больше никто не жалеет. Все считают, что виноват только я. В том числе и ты. На сей раз промолчал Чечня. Да, это правда. Он всегда считал, что брат сам напросился на применение силы. Не в том смысле, что он и в самом деле вероломно напал на Осетию, а в том, что поддался провокациям. Сейчас, много лет спустя, Гарак прекрасно понимал, что Ингушетия стал разменной монетой в чужих играх. Но признавать это в открытую слишком опасно. Есть вещи, о которых нужно молчать. Октябрь, 1992 года. Информационные воины уже шли. Было бы наивно полагать, что их не было в двадцатом веке. Когда до Чечни донеслись новости о вооружённом столкновении между Ингушетией и Осетией, он даже не удивился. Конфликт назревал давно. Земли его брата, занятые осетинами ещё в годы репрессий, Осетия считал своими. В тот год, когда их народы были полностью реабилитированы и возвращены на родной Кавказ, Россия лично пообещал, что справедливость будет восстановлена. Братья поверили ему. Поверили так же, как верили в годы двух мировых воин, как в годы всех тех боёв, в которых участвовали их благородные сыны. Они не могли не поверить России. Удивило Гарака совсем другое. Вся страна кричала о том, что Ингушетия вероломно напала на соседа и теперь расстреливает мирных людей из автоматов и БМП. Брат всегда был воинственным и требующим справедливости. Возможно, он и мог бы напасть. Однако Чечня прекрасно знал о том, что нет у брата никакого оружия. Вообще. Но выстрелы и взрывы были слышны. Решив не рисковать, он позвонил Брагинскому. Тот его успокоил и заверил в том, что непременно всё уладит. В тот момент Гарак почувствовал неладное. Ведь Россия знал о том, что конфликт принял радикальный оборот. Он знал и о волнениях, которые стали предвестниками этого конфликта. Знает, но выжидает чего-то. А ведь он мог жёстко потребовать от Осетии вернуть земли хозяину. Мог, но не потребовал. Означает ли это, что он сам довёл ситуацию до полной кондиции? Подобные выводы Чечне совсем не понравились. Он решил выяснить, что происходит на самом деле. И то, что он узнал, его просто ошеломило. Людей не просто убивали, нет - их истребляли. Это был самый настоящий геноцид. Чечня то и дело порывался на помощь брату, который был изранен и теперь только и мог, что лить кровь на свою некогда землю. Однако Гарак выжидал. Ведь скоро вмешается Россия, он спасёт брата, ставшего жертвой истребления, он спасёт… Что ж, Брагинский в самом деле появился. Однако братья-вайнахи всегда имели неосторожность забывать о том, что даже будучи российскими регионами, они так и не стали родными для России. Хотя бы из-за религии. А Брагинский в самом деле пришёл на помощь. На помощь Осетии добивать и без того забитого Ингушетию. Всё та же почти нежная улыбка, что и обычно. Но на сей раз Чечня видел, сколько в ней лжи и лицемерия. Высокий мужчина с пепельными волосами окинул один из своих регионов почти скучающим взглядом. - Ты меня очень разочаровал, Калой. Напасть на одного из ближайших соседей с оружием на перевес… Ингушетия стоял перед ним на коленях в унизительной позе. Он то и дело зажимал рану на шее, из которой струйкой бежала кровь. «Владикавказ... - понял Гарак. – Он лишён своей артерии, своего главного детища, колыбели своей цивилизации…» Он стоял в стороне, просто наблюдая. Каждая клеточка его тела – каждый представитель его народа - порывалась кинуться на помощь брату. Но он стоял на месте. Россия ведь всё понимает, он знает, что делает. И если раньше это осознание могло успокоить, то сейчас оно лишь пугало. - Я не был вооружён… Я не нападал… - только и смог произнести Калой. Он не оправдывался, просто хотел донести до России истину. Брагинский прервал его точным ударом в скулу. Ингушетия упал на землю, прямо к ногам того, кому он однажды принёс присягу вечной верности. Он, кстати, был единственным из кавказских регионов, кто эту присягу ни разу не нарушил. - Я сказал, что напал – значит напал, – безапелляционно отрезал Иван. Он несколько рассеяно посмотрел на кровь, что осталась на ткани его перчатки. Подумал пару секунд, а после снял перчатку и бросил на землю. Нарочно подальше бросил, словно опасаясь, что кто-нибудь увидит. Калой откашлялся. Кровотечение лишь усилилось, и теперь Гарак ясно видел, как кровь впитывается в почву, окропляя её бордовым цветом. - Надеюсь, ты всё понял? – как ни в чём не бывало продолжил Брагинский. – Официальным зачинщиком конфликта будешь ты, как и виновником всего того, что произошло. Пригородный район отныне принадлежит Осетии. - Нет… - как бы Ингушетия ни старался сказать это твёрдо, вышло как жалобный стон. – Это моя земля… Моя… Россия остался холоден к этому заявлению. - Стоило ли проливать столько крови из-за земли? Едва лишь прозвучала эта фраза, Чечня вскинул голову и потрясённо уставился на Ивана. А разве не он клятвенно обещал, что эта земля будет возвращена законному хозяину. Разве не он сам накалил ситуацию до предела? Этот момент – момент осознания и прозрения - стал для Чечни переломным. Нет, России нельзя доверять! Он лжёт и лицемерит! Он может просто стереть с лица земли целый народ, просто если ему захочется. Гарак совершенно не хотел, чтобы его настигла судьба брата. Так стоит ли держаться за присягу, если тот, кому ты присягнул, хуже самого лютого врага? - Брат… Голос Ингушетии оторвал его от тяжких размышлений. Таким прежде он его видел лишь в те годы, когда в их мирную и размеренную жизнь ворвался Монголия. Нашествие его стервятников принесло очень много боли и лишений, разрушило то, что они холили и лелеяли столетиями. Это было так давно… Гарак вздрогнул всем телом. Его брат, единственный кровный родственник, покинутый всеми… - Помоги мне, брат… Прошу, помоги… Калой говорил еле-еле, но Чечня всё равно услышал его слова. Он сорвался с места, и уже было спешил к нему, как вдруг: - Не смей! Голос России, подобный грому на летнем ясном небе, заставил Шавхалова остановиться. На сей раз выглядел куда более грозно. На какую-то долю секунды Гарак ясно осознал, что Брагинский и сам не в лучшем состоянии. Те, что держат в руках власть этой страны, явно не особо озабочены её благополучием. - Брат… Иван бросил на Чечню устрашающий взгляд. - Ты ведь не хочешь, чтобы и твои люди пострадали? – доходчиво спросил он, сделав акцент на последнем слове. - Но… Гарак так ничего и не сказал. Несправедливость произошедшего просто поражала. Но более всего пугало другое – он прекрасно понимал, что ещё лишь один шаг, и он сполна разделит участь брата. Выбор слишком тяжёлый. С одной стороны – родной брат, которому как никогда прежде нужна помощь, с другой – свой собственный народ, который оказался под угрозой. - Лучше уходи по-хорошему. Чечне потребовалась минута, чтобы решиться. Неловко качнувшись на месте, он на подрагивающих ногах обернулся и зашагал прочь. Ему было очень плохо и больно на душе, поскольку казалось, что полный горечи взгляд фактически преданного брата преследует его по пятам. Однако он уже сделал свой выбор. Ингушетия остался один. За него никто так и не вступился, никто не помог. Никто даже не стал говорить правду. Эта правда была под строжайшим запретом. А единственного пострадавшего в этом конфликте Калоя объявили и единственным виновником. Октябрь, 2013 год Чечня прекрасно понимал, что то событие до сих пор аукается в сердце брата. Именно с этим и связана та хоть и не ярко выраженная, но всё же русофобия его народа. Именно этим и вызвана та агрессия, что Ингушетия себе иногда позволяет. - Я никогда не говорил, что ты виноват, - сказал Чечня, тщательно взвешивая каждое слово. – Но может пора уже прекратить жить прошлым? - Я и не живу прошлым, - глухо отозвался Калой. – Я лишь прошу справедливости, хотя бы столько лет спустя. Услышав это, Гарак сперва усмехнулся, а потом и вовсе засмеялся в голос. Уж очень наивно прозвучали эти слова. - Справедливости? - поднявшись на ноги, он приблизился к брату как можно ближе и заглянул в его глаза. – Твои представления о мире устарели, Калой. В современном мире вообще нет никакой справедливости. Пойми это уже! Последнюю фразу он буквально выкрикнул в лицо брату. Однако тот, вопреки обыкновению, остался поразительно спокоен. При учёте его взрывного характера и вовсе странно. - А раньше она была. Недовольно хмыкнув, Чечня отстранился от брата, вышел из-за стола и направился к окну. - Раньше и мир был другим. Они оба замолчали. Гарак лишь на мгновение обернулся к Ингушетии, но после вновь отвёл взгляд. Пожалуй, когда он вот так размышляет молча, Калой выглядит несколько пугающе. Всегда кажется, что он замышляет что-то недоброе, хотя Чечня и понимает, что это не так. Вообще, он порой стыдился брата, просто увязшего в прошлом и превратившегося непонятно во что. Он вообще стал совершенно незаметным. - Вот что, - Гарак решительно прервал затянувшееся молчание. – Забудь эти сказки о справедливости. В наше время прав тот, кто сильнее. Ингушетия с долей удивления уставился на брата. - А раньше ты по-другому рассуждал. - Это было раньше. Я же уже сказал – сейчас время другое. - А не ты ли говорил мне, что Россия – лживый лицемер, которому нельзя доверять? Чечня замолк. Да, он это говорил. Помниться, незадолго до первого вооружённого столкновения с русской армией. Да, он и сам поддался провокациям, но провокациям куда более серьёзным, чем его брат. Сейчас он понимает, что заведомо был обречён. Его выход из состава России был бы для Брагинского в разы серьёзнее, чем даже распад СССР. Потеряв Чечню, он вскоре потерял бы и весь Кавказ. А там, возможно, и Дальний Восток, и Сибирь. А после его добил бы Америка, давно выжидающий удобного случая. Так что ни о каком государстве Ичкерия и речи быть не могло. Хотя в ту пору Гарак искренне боролся за свою свободу и своё будущее - без власти лицемерного России, обретя самостоятельность. Он в ту пору отчаянно жаждал свободы, то и дело ожидая того, что с ним могут расправиться, как с братом. И любые попытки сохранения целостности страны со стороны Брагинского воспринимались как попытки разрушения мечты о свободе. - Это было раньше, - уклончиво отозвался он, наконец. – Не забывай о том, что мы тоже Россия. На сей раз усмехнулся Ингушетия. - И это говорит мне тот, кто объявлял джихад России? Калой поднялся на ноги и подошёл к брату. - Это была моя ошибка. - Знаешь что я тебе скажу… - подойдя к окну, Ингушетия бросил на Гарака совсем не свойственный ему взгляд. - Лицемер тут только ты. Если раньше я боялся удара в лицо со стороны Осетии, то сейчас ожидаю, что ты всадишь мне нож в спину в любой момент. Не говоря больше ни слова, хозяин дома покинул гостиную, оставив брата наедине с его мыслями. Немного подумав, тот изрёк: - Как раз собирался… Наверное, стоит сказать Ингушетии, что он намерен просить Брагинского оторвать от него ещё один немалый кусок, на сей раз не для Осетии, а для самого Гарака. - Наивный глупый брат, - невесело усмехнулся Чечня. – Пора бы уже понять, что нет в этом мире справедливости. Кто сильнее, тот и прав…