Silver veil

Валлевида мерно, прядь за прядью расчесывает волосы, перекинув их через плечо. Это не для удовольствия: если отрастил такую гриву, ее надо держать в порядке. На зубцах простого железного гребешка остаются серебристые нити. «Какие у тебя…» Эллис с усмешкой показывает на челку, упавшую на лицо Валлевиды. Тот улыбается, поправляя ее тыльной стороной ладони — пальцы все в краске. Прядь не удерживается, соскальзывает обратно, и Эллис протягивает руку, чтобы отодвинуть ее. «…красивые волосы… Легкие, как паутина» Парень осторожно касается ссадины на затылке. Там запеклась кровь, и серебро побурело. Ничего, скоро можно будет дойти до душевой и промыть их. Жаль, что ветхое полотенце не высушит: от сырости будет стучать в ушах, а от волос, стекающих по спине, промокнет и рубашка. Но он ни за что не пойдет по коридору без нее. «Какие у тебя длинные волосы…» Сослуживец насмешливо трогает отросшую прядь, и Валлевида едва удерживается, чтобы не ударить его по руке: прикосновение неприятно, словно трогают замусоленную ткань в дешевой лавке. «…тебе никто не говорил, что ты похож на девчонку?» Гребешок застревает в серебристых нитях, рывок — больно. Так странно, сапогом под ребра уже почти привычно, а тут вздрогнул, поморщился. «…ты… надо было… почему ты не… » Грязные, пропитанные кровью и потом пряди падают на лицо. Чья-то рука вцепляется в волосы, запрокидывая голову назад, не отпуская, не давая вздохнуть. Это неважно. Все уже неважно. «…ты должен был…» Валлевида задумчиво собирает концы волос в кисточку, проводит по руке, легко щекоча кожу. Теперь они гораздо длиннее, чем были тогда. Зачем ему это… За что? «…проси… ты ведь сам хочешь этого…» Пальцы стискивают потускневшие пряди, наматывают на кулак — чтобы сбить с ног, бросить на колени. Дюреру так нравятся его длинные волосы… «…темнота, все звуки далеки и гулки, как вода, как под водой, черной глубокой водой…» Валлевида вздрагивает, когда гребешок падает на каменный пол. Звук чистый, стальной — как в мастерской, где заключенные то и дело роняют шила, заклепки, ножницы… Ножницы. На мгновение он представляет, как отступает на шаг, одним движением обрезает волну волос и швыряет под ноги надзирателю — «На, подавись!». Короткие неровные пряди пляшут у висков, когда Валлевида смеется зло и торжествующе, глядя на побелевшее от гнева и потрясения лицо. А потом удар. Дюрер не любит, когда игрушки не понимают правил. Валлевида еле заметно улыбается, поглаживая серебристый шелк. Если уж судьба позволит ему унести из мастерской стальное сокровище, гораздо разумнее будет воткнуть его Дюреру в горло, а не показывать норов впустую. Длинные-короткие… ничего это не изменит. — Валлевида? — голос Гайза звучит тревожно. — Ты в порядке? Распущенные волосы падают на плечи, прикрывая темные пятна на шее, подсохшие корочки ссадин. Это паутина, завеса. Если бы он вправду захотел ее лишиться, не понадобилось бы лезвие: разорвал бы каждую прядь, по одной. Но кто станет своими руками ломать единственную между собой и чужими взглядами преграду? — Ты меня слышишь? Валлевида поднимает голову, слабо улыбается Гайзу. Тот неуверенно отвечает на улыбку, подходит к решетке: — Наверно, их тяжело расчесывать? Наивнее вопроса не придумаешь. Но слова — это лишь оболочка, тело, форма. Главное — не что он говорит, а что хочет сказать. Валлевида отводит пряди в сторону, открывая лицо.