Секс без обязательств

Жизнь даёт только один дубль, если он вышел плохо — с этим приходится смириться.

      Когда Мартин Коулд оглядывался на собственную жизнь, рассматривал её, точно какой-нибудь фильм, ему всегда приходило в голову, что сценарист был изрядно пьян или просто-напросто бездарен. Как иначе объяснить те сюжетные повороты, что уже пройдены и предоставлены прошлому?       Глоток виски с содовой, и мир немного приходил в порядок, ненадолго, всего лишь на несколько часов. Виски был универсальным другом, не болтливым, но склонным послушать философские рассуждения, так и выплёскивающиеся между третьей и четвёртой порцией. Мартин никогда и не желал никакого другого слушателя. В конце концов, к одиночеству тоже можно привыкнуть, особенно, когда твоё сердце рухнуло в такие глубины ада, откуда невозможно вернуться целым.       Воспоминания наведывались обычно позже, когда в баре почти не оставалось посетителей, затихала музыка и Коулд понимал, что выпил слишком много. В такие моменты он готов был проклясть себя, но срывался на молчаливом друге в бокале, где таяли остатки льда.       Нетвёрдой походкой Мартин проходил мимо стойки, бросив бармену смятые купюры. На едва освещённом пятачке у двери он неизменно останавливался и закуривал сигарету — единственную за весь вечер. И только держась за неё, как за спасительную соломинку, способную в любой момент вырвать его из бурого водоворота картинок, позволял призрачным теням подняться из глубин подсознания.       Тогда вечер был совсем другим, да и время было ещё раннее, солнце едва село. Небо полыхало алым. Кто знал, что этот свет был отблеском адовой бездны? Мартин стоял возле дверей какого-то паба и раздумывал, стоит ли напиваться в этот вечер. Всё намекало, что пара стаканчиков существенно поправят настроение, но Коулд всё-таки медлил.       Холодный ветер толкнул его в спину, как будто тоже хотел убедить, что пора войти. Коулд на мгновение почувствовал себя героем дешёвой драмы — одним из тех персонажей, что своим примером должны показывать, как тяжела поступь судьбы. Освещённый странным алым сиянием, в плаще, чьи полы развевал ветер, Мартин олицетворял человека, стоявшего в шаге от встречи с собственной судьбой. Вот сейчас должна заиграть рвущая душу музыка и…       — По стаканчику? — услышал он вместо трагических нот и повернулся на голос. Высокий брюнет рассматривал его с заметным интересом.       — Кто ты, чёрт тебя дери? — вырвалось у Мартина. Он даже почувствовал себя обиженным, ведь в фильм его жизни внезапно ввели нового актёра, и если уж начистоту — более харизматичного.       — Квентин Келли, — усмехнулся тот, протягивая ладонь.       — Мартин, — Коулд нехотя пожал чужую руку.       — Так по стаканчику? — Квентин явно не собирался отступать.       Впрочем, Мартин не хотел сопротивляться. Удивлённый чужой бесцеремонностью, уязвлённый тем, что ему помешали обдумывать драму собственной жизни, он хотел теперь хоть как-то отыграться.       В баре они устроились в углу, у окна. Мартин заметил, что алое сияние побледнело, затянулось лиловатой рябью — небо гасло, приближалась ночь. Решив, что это достаточный повод напиться, Коулд заказал себе виски. Келли последовал его примеру, но поглядывал чуть насмешливо, точно для него виски был чем-то вроде дешёвой газировки.       — Что тебе от меня надо? — неприветливо спросил Мартин, когда официантка принесла алкоголь.       — Решил, что мы можем скрасить одиночество друг друга, — пожал плечами Квентин. — Не угадал?       Коулд и рад был бы сказать, что он, дескать, не тот, за кого его приняли, что дома ждёт настоящая топ-модель, но это была ложь. Никто его не ждал, и девушки ему никогда не нравились. Как незнакомый парень смог вычислить это с первого взгляда, Мартин даже знать не хотел.       — Возможно, — ответил он и глотнул холодного виски.       — Я бы даже спросил прямо, как насчёт секса без обязательств? — Келли спрятал улыбку за стаканом.       Сигарета погасла. Мартин вынырнул из пьяного оцепенения и медленно побрёл по пустой улице. Темнота казалась почти осязаемой.       Можно бесконечно проклинать воспоминания, можно сколько угодно обвинять себя в случившемся, но этим не исправить однажды совершённую ошибку. Жизнь — не киноплёнка, её нельзя переснять, нельзя вырезать неприятные сцены на монтажном столе, склеить кусочки воспоминаний в другом порядке, изменяя тем самым сюжетную линию.       Мартин шёл по улице и в тёмных витринах ему мерещились картины его жизни, смазанные, беззвучные осколки, обломки его собственной судьбы.       Что заставило его тогда согласиться?       Квентин допил виски и теперь наблюдал за Мартином, чуть сощурившись, как будто был крупным котом, поглядывающим на купающегося в луже воробья. Ему, вроде бы, лениво нападать и душить добычу, и всё-таки охотничий азарт то и дело вспыхивает во взгляде.       — Ты странно смотришь на меня, — передёрнул плечами Коулд. — Что-то не так?       — Жду, когда ты решишься уйти со мной, — отозвался Келли.       — Не раньше, чем прикончу свой виски, — Мартин чуть более нервно, чем хотел, ослабил галстук. Офисная одежда душила, оказалось совсем не весело сидеть в баре сразу после работы.       Впрочем, Коулд отдавал себе отчёт, что виновата совсем даже не одежда. Этот мужчина, глядящий на него так пристально, так откровенно выставляющий свой интерес, был слишком странным, слишком не вписывающимся в рамки обычной жизни. Мартин не был красавчиком, никто и никогда не подкатывал к нему первым. С чего бы этому внезапно измениться? К тому же Квентин был слишком хорош, слишком обаятелен.       Чем больше виски оказывалось у Мартина внутри, тем сильнее он нервничал. Алкоголь, будто нарочно, отказался сегодня служить успокоительным.       — По-моему, тебе достаточно, — спокойно заметил Квентин, когда Коулд поднял руку, чтобы снова подозвать официантку.       — Я знаю меру, — зло отозвался Мартин, но у подбежавшей официантки попросил счёт.       — Так-то лучше, — кивнул Келли. Он перехватил у девушки чек и сунул ей крупную купюру. — Сдачи не нужно.       Мартин хотел возмутиться, но Квентин крепко взял его за локоть и вывел из бара.       — Нам недалеко, — пояснил он.       Признаться, Мартин и сейчас не мог понять, почему всё так сложилось, каким образом Квентин раскусил его, на какие таинственные кнопки он надавил, чтобы Коулд стал таким податливым в его руках. Чёрт, Мартин душу бы продал, только бы узнать, отчего не мог сказать «нет» этому человеку. Никогда не мог сказать «нет».       Повернув за угол, Коулд остановился, вдохнув глубже ночной воздух. Воспоминания перехлёстывали его, будто стали океанской волной. Он тонул в них, тонул, не находя ни глотка кислорода. Воспоминания точно набились в горло и копошились там, скреблись, бились внутри лёгких о рёбра, вырываясь хриплым кашлем.       Нельзя было отмотать время назад, невозможно было что-то исправить. И невозможно было забыть.       Квартира была съёмной. Мартин сразу почувствовал это, хоть там и было чисто, даже уютно. Но всё-таки чего-то не хватало, чтобы назвать её полноценным жильём. Квентин насмешливо взглянул на него и бросил куртку на стул, зачем-то стоявший в прихожей.       Мартин немного неуверенно повесил плащ в шкаф и прошёл за Келли в гостиную. Хотя трудно было сказать — гостиная ли это была. Посреди комнаты располагалась вульгарная большая кровать, застеленная чёрными простынями. Другой мебели тут и не было.       Квентин стоял у окна, любуясь огоньками фонарей. Он, не оглядываясь, сказал:       — Если хочешь — прими душ. Или раздевайся.       — Я тебя как-то совсем не понимаю, — вырвалось у Мартина. — Да почему я?       Келли засмеялся, но ничего не ответил. Повернувшись, он насмешливо посмотрел на Коулда и добавил чуть позже:       — Тогда душ приму я.       Мартин остановился у двери подъезда, не решаясь войти. Было холодно, Коулда уже начала бить дрожь, но пересилить себя он не мог. Чтобы хоть как-то скоротать время, Мартин потянулся за пачкой сигарет, медленно прикурил, выпуская дым в лицо ветру.       Он редко нарушал своё негласное правило о количестве выкуренных сигарет. Но сегодня особенно пугала необходимость вернуться домой. От собственной памяти, конечно, некуда было скрыться, но всё же стоять на улице было проще, чем сидеть в четырёх стенах.       Квентин умел целоваться. Он делал это потрясающе. Мартин сам не заметил, когда вцепился в Келли, вжался всем телом, только бы не прерывать поцелуя. Он отреагировал мгновенно, точно у него не было секса последние десять лет, как будто у него вообще никогда не было секса. Но Квентин отстранился, снова усмехаясь.       — А поначалу как будто бы был почти не заинтересован, — сказал он.       В ту секунду Коулд готов был разорвать его, но Квентин стоял напротив совершенно обнажённый, его кожа влажно поблёскивала, точно он забыл вытереться, когда вышел из душа. Сердиться на Келли было чрезвычайно трудно, напротив, хотелось изучить на вкус, вцепиться пальцами, зубами, вбиться, вжаться, слиться с ним.       — Ты потрясающий, — Мартин рванул застёжку рубашки.       — Думаешь? По-моему, это просто похоть, — повёл плечом Квентин, помогая ему раздеваться. — Или раньше ты такого не испытывал?       — Иди ты… — буркнул Мартин, тут же впиваясь в губы Келли.       Но тогда Квентин угадал. Коулд никогда и никого не хотел с такой силой. Ослеплённый желанием, он готов был на всё, только бы касаться, целовать и покусывать, только бы…       Это был лучший секс в его жизни. Самый потрясающий, самый чувственный и страстный. В нём не было ничего лишнего, ничего странного и нелепого. Он наполнял до краёв…       Квентин прижал его ладони к простыням и всматривался в лицо. Мартин чувствовал себя распятым, беззащитным и развратным одновременно. Он был готов умолять Квентина продолжить. Столько чувственных ласк Коулд уже не мог вынести.       Но Келли медлил, улыбался, только изредка многообещающе тёрся членом о бедро Мартина.       — Чего ты, мать твою, ждёшь? — спросил Коулд, чувствуя, как по телу прокатывается волна дрожи от очередного прикосновения членом к члену.       — Когда ты будешь готов, — Квентин почти нежно поцеловал его в губы.       — Давно уже… — но слова превратились в стон, потому что именно в этот момент Келли отпустил его запястья, подхватил под коленями и вбился одним движением.       Это было болезненно, жёстко и прекрасно сразу. Мартин выгнулся, подавив вскрик.       — Только не останавливайся, — прошептал он. Правда снова зря.       Квентин не собирался чего-то выжидать. Он двигался размеренно, глубоко, поддерживая Мартина и не позволяя ему насаживаться или как-то ещё изменять темп. Довольно скоро Келли обнаружил угол, который больше всего сводил Коулда с ума.       И Мартин уже не сдерживал вскриков, он вообще не мог себя больше сдерживать. Открываясь и отдаваясь Квентину, он ни о чём не думал, только хотел продолжения, больше, сильнее, полнее, насколько то было возможно.       Всхлипнув, Мартин зло затушил сигарету и решительно рванул дверь подъезда на себя. Горечь и боль — так он встречает каждое утро. Сколько бы ни выпил, а засыпать всегда приходится только в таком состоянии. Да и чёрт бы с ним, с алкоголем. Он уже давно не давал никакого отдыха. Чёрт с ним, со всем окружающим миром. Коулд вошёл в лифт, прижался к зеркалу лбом, заглядывая в свои глаза.       В глубине зрачков он видел темноту той комнаты, где Квентин брал его снова и снова. Мартин видел знакомое до боли в подушечках пальцев тело, он видел улыбку, видел тёмные волосы, в которые так приятно было зарываться пальцами, когда Келли захватывал головку члена губами…       Воспоминания, полные удовольствия, стали ядом, отравой, чёрной грязью. От них нельзя было скрыться.       — Мы встретимся ещё?       — Это был секс без обязательств, — Квентин, обнажённый, стоял у окна и курил.       — Но, чёрт, это было…       — Тебе понравилось? — он даже не повернулся. — Рад, что сказал мне «да»?       Мартин дёрнулся, как от удара. Наклонившись, он принялся собирать свою одежду. Квентин молчал, больше заинтересованный тем, что происходило за стеклом.       — Это было… хорошо, — наконец бросил Коулд. — Я думал, мы могли бы…       — Могли бы, — Келли вдруг обернулся. — Только ты уже согласился на секс без обязательств.       — Да, чёрт возьми, какая разница? Можно забыть об этом, можно пробовать что-то большее! — вспылил Мартин.       — Не в моих принципах, — усмехнулся Квентин, снова отворачиваясь. — Я, знаешь ли, уже заметил. С теми, кто соглашается на «без обязательств», кроме секса, ничего и не построить.       — Ты не знаешь меня, — Коулд едва не рванулся к нему. — Откуда бы тебе знать меня?       — Знаю, хорошо знаю. И тебя, и таких, как ты, — Келли затушил окурок в пепельнице, стоящей на подоконнике. — Ты же не будешь искать меня?       И Мартин не смог сказать «нет». Снова.       Ключ провернулся в замке как-то нехотя, но Мартин не обратил на это внимания. Ввалившись в прихожую, он зло захлопнул дверь, бросил плащ на пол и, не разуваясь, прошёл в кухню, где сразу же включил кофемашину. Небо за окном слегка посветлело, скоро должно было встать солнце. Благо, суббота — законный выходной.       Прошло уже три года, а ничего не изменилось. Квентин точно запустил внутри Коулда механизм самоуничтожения. Он отнял радость жизни, забрал с собой смысл. Мартин не мог бы сказать, что влюбился или что чувствовал себя отвергнутым. Нет, его как будто ударили под дых и бросили.       Забыться с кем-то другим, утопить печаль в виски, работать до упора — ничего не помогало. Каждый вечер он снова и снова вспоминал Келли, его тело, его губы и руки, его голос, усмешку. Это походило на помешательство, на колдовство, только Мартин не знал, какими лекарствами лечиться, к каким знахарям обращаться.       Если бы только можно было переписать собственную жизнь, изменить эту страницу. Никогда не встречать Квентина или, хотя бы, никогда не соглашаться с ним!       Аромат кофе заполнил кухоньку. Мартин взял чашку в ладони и заглянул в тёмный зрачок напитка. Горечь и боль смотрели на него из чашки. Как смешно! Три года мучить себя непонятно чем. Коулд негромко засмеялся от собственного бессилия, он был жалок. Видимо, Квентин уже тогда увидел в нём эту никчёмность и слабость, эту грязь, мелочность и лживость натуры. Он был прав. Секс без обязательств, на одну ночь — вот и всё, чего был достоин Мартин.       Снова вечерний свет затапливал город. Мартин стоял у входа в бар и курил. С одной стороны, ему хотелось зайти и побеседовать с бокалом виски, с другой, он ощущал отчаянное желание что-то изменить в своей жизни. Прямо сейчас, в эту секунду.       Коулд представил, что теперь выглядит не как герой дешёвого драматического фильма, а как чуть комичный персонаж социальной рекламы, чей вид предостерегает от алкоголизма. Глупо и отвратительно.       Бросив окурок в лужу, Мартин прикрыл глаза, считая до десяти. Он будто ждал какого-то знака, способного заставить его принять решение.       Единственное, быть может, верное решение за всю его никчёмную жизнь.       — По стаканчику?       Коулд резко развернулся, чувствуя, как от звука этого голоса по спине сбежала волна мурашек.       — Квентин, мать твою так, — прошептал он, резко охрипнув.       — Марти, — усмехнулся Келли. Он почти не изменился, разве что, волосы стали длиннее.       Коулд сжал ладони в кулаки, но не сделал ни шагу к Квентину. С трудом переведя дыхание, он сказал:       — И никакого секса без обязательств.       — Я уж думал, ты меня забыл, — засмеялся Келли.       И тут Мартин притянул его к себе, целуя жадно и горячо, как будто только так мог спастись, сбежать из своего скучного фильма об одиноком алкоголике в картину о романтичной любви.       Квентин мягко обнял его, целуя в ответ.