***
Я уже давно ходил и жаловался босу, что работы совсем нет, и деньги ко мне не идут. В общем, Я выпрашивал жертву. В итоге, все это мне изрядно надоело. Я решил развеяться. Вообще, моя работа не позволяла мне подобные вылазки, но я пошел в клуб. Пара стаканов водки, и я уже был в другом, счастливом мире. Видимо, пары стаканов мне оказалось мало. Я влился в чужую компанию, и там набухался в гавно. Из этого дня помню только, как на улице те парни обсуждали, что со мной делать. В итоге, меня, пьяного и ничего не соображающего, спихнули пареньку, которому пришлось привести меня к себе домой. Он оказался бесхребетным, ну и я этим воспользовался: - Как тебя зовут? - Антон. - Антон, воды принеси… Первокурсник. Куда он денется, когда у него в кровати сидит двадцатипятилетний мужик с кислой миной и нахальным собственническим видом. Тогда я нагло выжрал его холодильник и свалил.***
Последние два года денег не было вообще. Либо жертв не было, либо за них мало платили. Пришлось подрабатывать. Устроился на самую дерьмовую работу: на склад. Какого же было мое удивление, когда я встретил там того самого Антона. Поначалу я пытался им манипулировать, но он быстро адаптировался. Он очень изменился. Во всем: в походке, во взгляде, в мимике, в жестах – была уверенность. С ним я каждый вечер проводил на этом несчастном складе. Вообще, если бы не он, я бы на этой работе сдох. Бывало, он вызывался отработать за меня смену, когда я был уставшим, часто отмазывал меня от начальства. Когда я прогуливал или халтурил. Я к нему привязался. Не знаю, чем он мог меня привлечь: мелкий упырь, днем учится, ночью работает. Ветра в голове, как у меня, нет. И главное, - что меня больше всего поразило, отец у него миллиардер, а Антон всячески от него отнекивается. Вроде, «не нужны мне твои деньги, сам проживу». Но что-то в нем такое было, чего не было у остальных. Отношение к жизни. Всегда, когда я смотрел на своих жертв перед смертью, они готовы были на коленях ползать и землю рыть, лишь бы им сохранили жизнь. А он… казалось, он примет смерть, как должное, а от жизни возьмет все, что та ему предоставит. Полная уверенность в справедливости. Мне оптимизма не хватало, и я питался этим оптимизмом от Антона. У него вся жизнь была такой легкой, что аж с ума сводило. Как-то, уже уходя в работы, сматывал веревки. Ни фига не смотав, я в них запутался. Как всегда, на помощь пришел Антон. Он минут пятнадцать стоял и объяснял мне, как надо и как не надо делать. В конце своей речи он смотал мою веревку, а я так ничего и не понял. Тут он заметил, что я ни черта не слушал. - Я с тебя уже скоро плату буду брать за то, что делаю твою работу, - как всегда, улыбаясь. - Что ты с меня возьмешь? У меня ни копейки. Он немного подумал, а потом прильнул к моим губам. Сам не могу поверить в то, что говорю, но поцелуй был головокружительным. Я еще такого никогда не испытывал. Если быть честным, мне было мало. После того дня наши отношения никак не изменились. Он вел себя так, будто ничего и не было. С ним на самом деле было легко.***
Сегодня мне пришло извещение от боса об очень выгодном деле. Когда я взглянул на сумму, которую мне предлагали, я поперхнулся. Эта жертва обеспечивала мне беззаботную жизнь еще очень на долго. Не склад в этот день я пришел в последний раз. Не то что бы уволиться или что-то подобное, скорее, ради Антона. Мне совсем не хотелось с ним прощаться. Но я же взрослый человек, черт возьми! Антон и это воспринял как должное. Огорчился немного, но не смертельно. Уже уходя, я медлил, надеялся и ждал. И все-таки дождался. Снова я побывал в состоянии аффекта от этого невероятного поцелуя. Я долг не отпускал Антона. О чем я тогда думал? С какой-то странной пустотой я уходил тогда со склада. Но меня грела эгоистичная мысль о той круглой сумме, которую мне обещали. У боса я получил конверт с необходимой информацией на мою жертву. Ирония. Нет, так это не назвать. Это был жестокий рок этого гнилого мира. Думаю, не стоит назвать того, кто стал моей жертвой.***
Убил ли я его? Да. Так же безжалостно и холодно, как и всех остальных. Но тогда, впервые за всю мою работу киллером, у меня тряслись руки, и я с трудом нажал на курок. Он и это принял, как должное. В нем не было ни страха, ни сожаления. Только сочувствие… Ко мне. Человек – жалкое существо. Я – человек.