Pluck

Чарли чувствует запах свежей краски. Он кашляет. Комната не перестает вращаться – сердце бьется так, что наверняка должно оставить синяки на грудной клетке, а голова пульсирует непереносимой тошнотворной болью. На мгновение он перестает ощущать что-либо вообще, но затем мир взрывается шумом и новой болью. Снова и снова. Удар за ударом. Он пытается вдохнуть, но его рот наполнен собственной кровью. Воздух окрашен смесью запаха крови, краски и почти стерильной чистоты этого дома. Делая судорожный вдох, Чарли, даже сквозь отчаянную панику (а может, из-за нее), чувствует себя отчаянно живым. Он с трудом открывает глаза, глядя на серые стены, и пытаясь ухватиться пальцами за любую поверхность, за что угодно. И зрение тут же размывается темными пятнами, когда его резко дергают вверх за ворот рубашки. Он больно ударяется коленями о ступеньки, пока его тащат по ним за руку. Каждый удар отдается в позвоночнике, в плече, в затылке. О Боже, наверх. Смешок: - Ты выглядишь легче. Чарли выдавливает какие-то слова протеста, но голова кружится, и голос звучит словно через вату и совсем не похож на его собственный. Он высокий, испуганный, и словно принадлежит маленькому ребенку. Чарли знает, куда его тащат – воспоминания о белых стенах и неудачных попытках вскрыть замок отпечатались в его памяти. Шок. Привкус пепла на губах. Она мертва. Она умерла. И он тоже умрет, если ничего не предпримет. Он не может вспомнить, почему пришел сюда один. Пришел ли он сюда один? Черт. - Где Эми? Еще один низкий смешок, и когда Чарли вжимается в стену, ударяясь о нее, голова кружится. Прохладная рука прикасается к его щеке, ногти царапают ухо. Чарли вздрагивает, рефлекторно отдергиваясь, и от резкого движения его тошнит. Он выдавливает, превозмогая тошноту: - Где Эми? Он различает темные, почти черные глаза в нескольких сантиметрах от своего лица, темные волосы, и чувствует запах крови в чужом дыхании. Чарли кашляет. - Эми здесь нет, Чарли. В кармане ощущается что-то острое и твердое – кол, и это напоминает ему о том, что он вооружен. Он тянется рукой к карману, но слишком медленно и неуклюже. Джерри опережает его, вытаскивая наскоро сделанное оружие, и сжимает его. - А я-то думал, что ты рад меня видеть. Чарли тяжело сглатывает и зажмуривается, слыша как кол падает на ступеньки и скатывается по ним вниз. - Чарли, Чарли, Чарли, - выдыхает Джерри, - У тебя все отлично получалось, правда. – Джерри делает шаг назад, пропадая из поля зрения, - Мне не было так весело от того, что кто-то пытается на меня охотиться… - Джерри прикусывает губу и качает головой, - уже очень давно. Он снова придвигается, его дыхание прохладное. - Нелепо, но впечатляет. – Он втягивает воздух, принюхиваясь к запаху Чарли, и Чарли резко выдыхает. – Представь, как забавно волку наблюдать за преследованием его овцой. Чарли трясет головой, но рука Джерри зарывается в его волосы, влажные от крови, пропуская их сквозь пальцы, ероша их. - Признаюсь, я в предвкушении. – Шепчет он, - Остальным было суждено умереть. Они нужны мне, чтобы выжить, чтобы мы выжили. – Он гладит кожу головы Чарли подушечками пальцев. – Но ты другой. Чарли сглатывает, в горле пересыхает и слова получаются хриплыми, когда он наконец их произносит: - Я на это не поведусь. Джерри смотрит на него сверху вниз, приятно удивленный. Чарли замечает клыки у него во рту. Это все еще кажется нереальным, даже после того, как он видел процесс трапезы этого монстра. Это все еще нереально, хотя он и знает, что его жизнь вполне вероятно закончится так же печально, что он превратится во что-то другое, если не спасется каким-то чудом. Но он словно цепенеет, вероятнее всего еще не отойдя от сотрясения. Он не знает, почему правая сторона его тела покрыта кровью, и почему ему так больно шевелить правой рукой. Который час? Возможно, ему просто нужно потянуть время… разбить окно… Джерри качает головой, и возвращает себе внимание Чарли. - Нет, - ворчит он, - нет уж. Он прикасается пальцем к губам, а затем резко прокусывает его, и облизывается. - Никто не придет спасти тебя, Чарли. Нас здесь только двое. – Кончик его пальца окрашивается темным, и он проводит подушечкой большого пальца по всем остальным, а потом обводит ими губы, пока они не становятся насыщенно алыми, словно покрытыми вульгарной помадой. «Нужно просто потянуть время, - думает Чарли. – Заставь его говорить». Джерри все еще держит пальцы у рта. - Я скажу тебе то, что сказал твоему другу: это дар. Чарли делает глубокий вдох. Разговори его. - Да ну? Джерри слизывает собственную кровь с нижней губы и придвигается ближе, запах крови такой сильный, что у Чарли снова кружится голова. И внезапно он задыхающийся, и твердый, и все мышцы сводит судорогой напряжения. У него еще никогда не было такой сильной эрекции так быстро, это ненормально и это пьянит, и он втягивает воздух, задерживает дыхание, и пытается вернуть себе самообладание. Но это приводит только к тому, что запах крови въедается в легкие, отравляя его изнутри как наркотик. Он резко выдыхает и плотно сжимает губы, чтобы не выпустить рвущиеся из горла звуки. Он дрожит. Это ненормально. В этой ситуации нет ничего нормального, нет ничего живого, чего бы он мог хотеть. Это наркотик. Это ловушка, в которой приманка и крючок – одно и то же. - Там, откуда я пришел, мне приносили в жертву женщин. – Говорит Джерри так, словно делится страшным секретом. Он проводит ногтем по рубашке Чарли, сверху вниз, срезая пуговицы, пока не добирается до последней, и обнажает его грудь. – Они привязывали их к деревьям. И женщины хотели этого. Они приносили себя в жертву добровольно. – Чарли почти видит это, видит их связанные руки, из закатившиеся глаза, пока Джерри кормится и кормится. Слышит их крики, опьяненые и отчаянные. Чарли двигает бедрами, и моментально чувствует стыд, и унижение, и страх, и желание, когда Джерри на миг замирает, но продолжает, почти касаясь искривленными в усмешке губами уха Чарли, он шепчет: - Они считали меня богом. Кровь так близко. Так близко. Чарли хрипит и выгибается, это новое желание пронизывает его, распространяется по телу как лихорадка, каждая частичка его сходит с ума от голода. Джерри проводит ногтем по сонной артерии, и выдыхает, и запах его крови обволакивает Чарли. Он стонет, двигает бедрами вперед, всхлипывает и встряхивает головой. - Ты не бог, - выдавливает Чарли. Он приходит в себя настолько, что умудряется бросить взгляд на часы. Четыре пятьдесят. Солнце восходит около пяти. Над ним есть окно, ему просто нужно разбить его. У него нет ничего тяжелого, только эти самые часы… Но попытаться стоит. - Зависит от того, как посмотреть, - Говорит Джерри, и его голос так прекрасен, что Чарли почти больно его слушать, - Я дал им новую жизнь. Им всем, я даю новую жизнь, Чарли. Твоему другу, твоей девушке, твоей маме… Чарли пытается его ударить, не задумываясь, гнев бурлит в крови, но отступает, когда Джерри перехватывает его кулак и смеется. - Полегче. – Воркует он, и Чарли отводит взгляд, его тело вздрагивает от злости, и усталости, и бесконечного противоестественного желания того выбора, который прямо перед ним, обещающий и дразнящий. Мир состоит из туманных обрывков мыслей. Обрывков мыслей и крови. Он не может ничего сказать, не может подобрать слов для этого. Эта кровь. Так близко. Если он расслабится и перестанет сопротивляться, черт, если он просто встретит сейчас взгляд Джерри, все будет кончено. Он увидит. Он поймет, что в нем больше не осталось слова «нет». Неожиданно он хочет, чтобы Джерри поцеловал его, хочет так сильно, что это сносит крышу. Он хрипло стонет и вжимается в стену. Нет, не поцеловал. Он хочет, чтобы этот рот мучил его, пока не кончится дыхание, пока он не проглотит кровь, и не откроет глаза новому миру, другому миру, в котором он будет искать пищу, и убивать, и превращать… Неузнаваемый, легко приспосабливающийся к любому новому городу, к любой стране. Чарли знал, как приспосабливаться. Это было тяжело, но он привык. Но таким как Джерри, ему не нужно будет прилагать никаких усилий. Даже стараться не придется. Но ему нужно стараться и бороться с этим. Он должен. В комнате светлеет, даже несмотря на надежную защиту темного стекла. Солнце встает. Слабая мысль о каком-то плане вспыхивает в голове и постепенно растворяется, оставляя после себя назойливое ощущение, словно он должен помнить, что это значит – восход солнца – и что он должен делать. Джерри проводит пальцами по шее Чарли, спускаясь к вороту рубашки. - Тебе понравится, Чарли. Я знаю, что понравится. – Он наклоняется, пока их не разделяет всего несколько миллиметров, губы почти касаются губ Чарли. Джерри проводит языком по губам, размазывая по ним кровь, и Чарли обнаруживает, что копирует его движение.- Ты больше не будешь одинок, или забыт, или напуган, или не в своей тарелке, Чарли. Только мы… только я и ты. Но Чарли задыхается, он уже почти не различает смысла слов, его внимание приковано к крови, стекающей с уголка рта Джерри, он встречается взглядом с темными глазами, когда смотрит вверх. Он давится собственным вдохом, когда бедра Джерри вжимаются в него, трясь о болезненно напряженный член. Джерри обхватывает затылок Чарли, наклоняясь к нему, и утыкаясь лицом в его шею. В тот момент, когда губы Джерри касаются его кожи, Чарли осознает, что происходит. Он широко распахивает глаза в ужасе, и пытается оттолкнуть его в последней отчаянной попытке, находя силы в инстинкте самосохранения. Зубы пронизывают плоть. Чарли вскрикивает, и Джерри издает низкий довольный стон, одновременно прижимая окровавленные пальцы ко рту Чарли, и пьет с влажными причмокивающими звуками. Чарли обхватывает его пальцы губами, и лижет их, зажмуривая глаза. Даже несмотря на темные стекла, в комнате уже светло.