Намотал кишки на краник... Чак Паланик. Чак Паланик.

Намотал кишки на краник... Чак Паланик. Чак Паланик. Если посчитать, сколько раз я слышала о его таланте, то было бы закономерно сделать вывод, что я изучила каждую трещинку на рыжем томике с чернилами «бойцовского» и кровью «клуба». Затертая картонка, дешевая сплющенность серой бумаги, жирные цифры пронумерованных глав. Все это увенчано черно-рыжим портретом автора на обложке потрепанной книги. Иногда забываешь, что макулатурное издание подобного типа может публиковать достойные работы. С виду обыкновенный хлам. Таким он и распродается, стыдливо прикрываясь полоской жанра «Современная проза». Задумываясь о том, что оставляет после себя этот кирпичик, я не рискну сомневаться. Меня прельщают книги о внутриутробной борьбе с самим собой. Для откровенности примкнем к фракции альтернативного чтения. Им движет выкапывание мозгов не по прямой, просчитанной планке, но по кривому, неизведанному маршруту. И если господин Бёрджесс в свое время бежал от актов ультранасилия, то наш герой (уже в новое, антагонистическое!) их прославляет, хотя и оказывается выкинутым из своей антиутопической жизни. Итак, что можно рассказать об этом документе человеческой сущности? Колоссально — для своего времени, типично — для своей страны, актуально — для своих читателей. Мысли, выдвинутые в нем на первый план, стали гласом трагической эпохи. Сакральным текстом нового пришествия нигилизма. Его постулаты излагаются на протяжении всего романа. «Отвергнутый мир противопоставляется искусственно воздвигнутому «истинному, ценному». Наконец, делается открытие, из какого материала был построен «истинный мир», и нам остается один только «отвергнутый мир», и это высшее разочарование обосновывает его негодность.» Ф.Ницше. Моровой язвой здесь служит стабильность благосостояния. Прожиточного минимума хватает на повседневные нужды, но и они в отсутствие глобальных целей превращаются в пустую одноликую рутину. Нехватка надежд, воздуха, эмоций рождает повальную нечувствительность потребительского общества. Главные герои существуют или сосуществуют, не радуясь, но и не огорчаясь бытием. Войны не сотрясают землю — бороться не за чем. Жизнетворческие идеи во благо - не оправданы. Ни шагу назад, ни шагу вперед, и целая вечность для падения вниз. Ведь в ненависти Бога больше любви, чем в Его равнодушии. Что ни говори, вопросы поставлены рассудочно смело, с какой-то отягощающей уверенностью в истинности авторских суждений. Взяв на себя смелость рассматривать их под несколько иным углом, мне бы хотелось обратить внимание на некоторые важные аспекты представленной философии. Первичная основа заключается в отсутствии достойной мотивации к какой-либо деятельности. Она сводится к поверхностному уровню восприятия: жить чтобы работать, работать чтобы жить, - тем самым, подчеркивая свою незрелость. Факторы для жизни сугубо внешние, внутренними те персонажи, чью общность осветил автор, не обладают. Стремление к образованию на примере главного героя дискредитируется — студенты попросту не знают, зачем оно им; страдать просвещенностью им не приходится. Знание в их руках уже не инструмент в достижении познания, но орудие труда в попытке заработать себе на хлеб. Да и тот в суете уже опротивел. Армейской выправки, способной сделать из мальчика мужчину, тоже не наблюдается. Довольно странно отмечать, что государство, ведущее столь активную внешнюю политику и участвующее почти во всех межгосударственных конфликтах, оказалось не способным справиться с такой несложной задачей. Ведь именно ее в сущности и реализует «Бойцовский клуб». Семья, впрочем, как и другие устойчивые традиции, в структуре романа не оставляет особого следа. Преемственность поколений, забота о ближних и чувство ответственности — все это проходит стороной. Вместе со взрослением. Страдания других людей не вызывают сочувствия, наоборот, приносят только облегчение здоровым, жажду жизни на фоне чужой смерти. Счастливые тем, что у них нет рака кишечника или паразитов в мозге, и не обремененные долговременными привязанностями, они беспокоятся сугубо о своем состоянии. Физическом и душевном. Пренебрежение социумом ~вне~ личности и отрицание ценности «любой» жизни оставляют ее в подвешенном положении. Чувство коллективности, так невзлюбленное господином Рейганом, сыграло с взращенным им поколением злую шутку. Индивидуализм распространялся, будто чума, и хоронил людей в дышащих телах. Однако, прекратить движение нельзя - жизнь не стоит на месте. Казалось бы, если не можешь идти наверх — выбери путь вперед, но и этот путь кроет также собой тупик. Человеколюбие опирается на духовный стержень, мудрость, созидание, в его грудной клетке пульсирует потребность создавать новое на оплоте старого. Подобная толика, иной путь преодоления пустоты и нахождение смысла жизни через возрождение и самореализации, для наших героев не приемлем. Время и место породили их бесплодными, сами же они не смогли возвысить дух над природой, силы воли оказалось ничтожно мало. Раз уж все проходы закрыты, то единственно верное направление, по их мнению: обратно и вниз. Глубже и глубже. И в этой кротообразной темноте материализуется система. Сложный механизм, работающий одному Тайлеру Дёрдену известно каким образом. Роль своеобразного плацебо от слепоты здесь исполняет насильная активация желаний, по методикам напоминая Красный террор. Его главной задачей по сути является снятие напряжения, что своего, что чужого, а так как жизнь сама по себе не имеет никакого значения, то лучший способ избавиться от него — снять скальпель. Разумеется, не понеся за это ответственность. Приказы не обсуждаются, не так ли обезьянки-астронавты? Следующий паззл мозаики - двойственность личности. Две грани, два узора, одна монета. Они ни в чем не сходятся кроме того, что у них есть темные стороны. У каждого они имеются, особенно у Рассказчика. Даже в Раю есть темные пятна, даже там устраивают... бои. С одной стороны, культурная стагнация и ограниченность в сложившемся обществе вызывает крайнее неприятие, желание извести несправедливость — они весьма понятны. С другой же стороны, никто из героев ни разу не попытался создать что-то. Все что происходит — от бессилия, герои слабы и к честной борьбе, на которую они якобы могли бы пойти в другой обстановке, возможно, не пошли бы. Побоялись. Поколение непосвященных индифферентных, не удовлетворенных жизнью людей, которые способны лишь на разрушение. Ощущение своей бессмысленности выросло в почве узкого кругозора и зацикленности на собственных удовольствиях, постепенно обрастая инкубатором непроницаемого индивидуализма. Отринув работу над собой, совершенствование духовной сферы, человек еще больше замкнулся на себе и стал рикошетить встречающиеся на его пути идеалы, возвышенные стремления, а также прочие гуманистические ценности, противоречащие упрощенной модели мира. Смысл жизни оказался вне воздвигнутой самим собой стены. В итоге все возвращается на круги своя. Начинаясь в пустоте и бессоннице, мы возвращаемся к ней на другом уровне. Духовного роста не происходит. Ни автор, ни Рассказчик — не меняются, это не нравоучительная повесть о-том-как-надо-жить. Небытие становится вечностью. Почему я подчеркиваю альтернативность чтения данного экземпляра постмодернистской прозы? Когда вам предложат осилить «Гертруду» Германа Гессе, боюсь, не всякий из вас предпочтет изыски классики современному роману. Атмосфера контркультуры и поднятие ею с илистого дна животрепещущих вопросов, в разы необычней классических реалий. Действительно, без слоя грязи при таком раскладе не обойтись, но разве станет ли его считать человек, обнаруживший сокровища на дне Нила? В этой статье не ставится вопрос, стоит ли читать книгу. Он недопустим для обсуждения. Разумеется, читать. Соглашаться или сокрушаться. Сделать шаг вперед или остаться на своем месте. Вопрошать о важности и ничтожности, сравнивать себя со снежинкой и таять вместе с этой иллюзией на изрезанных бумагой ладонях.