Драбблы

Кровь. Везде. На стенах, на полу. Даже на потолке! Ее запах будто впился в кожу, осел на языке, дурманя и сводя с ума. Горло пересохло и кровь застыла во рту сухой коркой. Язык опух и почернел - уже началось обезвоживание организма. Раскаленный воздух забирает последние капли влаги с ее кожи. Высохшие слезы оставили соль и она неприятно стягивает лицо. Каждый вдох продлевает агонию и так хочется умереть, но ей не удастся. Какая-то сила продолжает поддерживать жизнь в ее измученном теле и этим беззастенчиво пользуются ее мучители. Ее окатывают холодной водой и она судорожно пытается слизнуть непослушным языком хоть каплю с потрескавшихся губ. Их тут же начинает щипать и она морщится. На запястьях защелкиваются кандалы и резко тянут вверх израненные руки. Последние силы уходят на слабый хрип и она теряет сознание. В следующий раз, когда она открывает глаза, перед затуманенным взором ее отражение. Они решили, что так интересней, когда она видит все, что с ней делают. Как острый нож вспарывает едва затянувшуюся рану на руке. Как ей прокалывают кожу крюком - такие используют на скотобойне – и максимально оттягивают. Тело сотрясает дрожь, заставляя ее еще дальше отстраниться от мучителя. Кожа не выдерживает – слишком маленькая площадь прокола – и рвется. Но их это не останавливает и они вгоняют в ее тело еще несколько крюков разного размера. Они смеются, называя ее «куклой на веревочках» и начинают свое отвратительное представление. Девушка запрокидывает голову, ее рот открыт в беззвучном крике, а глаза распахнуты и неподвижно смотрят в одну точку. Свет от лампочки становится все ярче, но не причиняет ей никаких неудобств. Да и вообще, она уже ничего не чувствует, только странную легкость. Когда света становится больше и он принимает человеческие очертания, ей не страшно. Она протягивает руки на встречу этому свету – ни кандалов, ни крючков, будто и нет, да и тела-то нет. Это она осознает, когда ее рука оказывается в чужой, а сама она смотрит на пыточную сверху вниз. Возле изломанной, израненной марионетки, что когда-то была ее телом, толпились люди. Они аккуратно снимали ее с крюков, бережно укладывали на подстеленную кем-то куртку, боясь причинить еще больше боли. Светлое создание, крепко державшее ее за руку, чуть отступило в немыслимо яркий свет и она последовала за ним. Она уже не увидела, как над бездыханным телом склонился человек, проверяя отсутствующий пульс и пытаясь реанимировать. Как не увидела и горьких слез матери, оплакивающей свою дочь.