Оберег

Сугуру смутно помнил, как добрался до дома. Теперь он кутался в рваное одеяло, свернувшись в клубочек на старом соломенном матрасе. Голову стальным обручем сдавливала боль, бьющая по вискам, как молот по наковальне. Тело бросало то в жар, то в холод, от которого сводило конечности. Парень облизнул покрасневшие, пересохшие губы. Ему очень хотелось пить. Переведя взгляд на рукав рубахи, с нашитыми на манжет бусинами, Сугуру вцепился зубами в одну из полупрозрачных «капель» зеленоватого оттенка. Оторвав, шиноби раздавил ее на языке. По рту расползлась неприятная, горьковато-кислая жидкость, вызвав лишь желание прополоскать рот. Но Сугуру проглотил ее. Аой всегда знала, какие травы нужны при определенных болезнях, а сам Сугуру изготавливал препараты значительно лучше всяких там лекарей. Веки закрывались сами собой. Сугуру понял, что устал на столько, что готов отдать все оставшиеся годы жизни за миску супа и несколько часов сна. Но все заботы уже стирались под чутким руководством усталости. Широяма, укутавшись сильнее, беспокойно уснул, сжав в ладони маленький деревянный талисман, висевший на его шее в качестве оберега. «Высокие всполохи огня взвивались под самое небо. Пламя беспощадно сжирало все, что попадалось на его пути. Крыша соседнего дома рухнула, погребая под собой всю семью Хара. Топот лошадей, крики и визг женщин и детей, звон мечей и доспехов – вереница звуков сводила с ума похлеще отвара из белладонны. Отец вытолкнул его прямо из окна. Следом, падая на колени, полетела сестра. - Сугуру! Аой! Уходите! Шестилетний мальчик испуганно смотрел на отца, стоящего в оконном проеме горящего дома. - Папа! - Уходите, Сугуру! Крыша с треском осела, отец исчез где-то в темноте. - Папа! Аой схватила брата за руку. - Бежим. - Нет! Там папа, мама! Там Оити! - Бежим! – повторила девочка, таща за собой брата, как щенка на поводке, - Папа приказал уходить! Спотыкаясь в темноте, озаряемой только лишь всполохами огня, дети бежали прочь от горящего строения к лесу, но вскоре слух уловил отчетливый топот лошадей за спинами. Зацепившись ногой за какую-то корягу, мальчик распластался по земле, увлекая за собой сестру. Дети зажмурились, готовясь к худшему. Аой обняла всхлипывающего братика, прижимая его к себе, как это делала мама. Топот стих совсем рядом. Всадники спешились. - Масаши… Они всего лишь дети… - молодой, неуверенный голос раздался где-то над головой. - Дети, - второй самурай хмыкнул, - Эти дети умеют резать лучше нас с тобой. Поверь, я дело говорю. Лучше не наживать себе неприятностей и прибить их на месте. Ода-сама приказал стереть тут все с лица земли. - Я знаю, что он приказал, но они дети, Амано! - Для тебя Амано-доно. Не забывайся. - Амано-доно, Амано-доно. Ты человек прежде или кто?! - Не нарывайся, Кай… Сугуру, затаив дыхание, смотрел на двух воинов, которые стояли в двух шагах от них. В том, что их убьют, так же как и остальных, не было сомнения. Только почему они медлят? Мальчик плохо понимал диалект, на котором они говорили, но мужчины явно спорили. Один из них казался выше, а посеребренные доспехи были запачканы кровью. Рогатый шлем пугал – лицо скрывала страшная маска, изображающая какого-то оскалившегося зверя. Он достал меч из ножен. - Прибьем клопов и дело с концом. - Нет, - уже занесенную руку перехватила ладонь в кожаной перчатке. Кай смотрел Масаши прямо в глаза. Зарычав как дикое животное, мужчина вырвал руку и зло прошипел. - Черт с тобой. Но ты за это ответишь. Даю тебе ровно семь минут. Не успеешь, мои люди доделают за тобой работу… Приблудыш. Быстро добравшись до коня, Амано запрыгнул в седло и галопом помчался в сторону догорающей деревни. Молодой самурай снял шлем и присел на колени возле замерших детей, которые тут же попытались отползти от него. Но округлое, еще мальчишеское лицо с добрыми глазами отчего-то не вызывало прежнего страха. Он спросил что-то, но ни Сугуру, ни Аой его не поняли. Наконец-то парень сообразил, что дети просто не разобрали диалекта. - Не бойтесь, я вас не трону, - молодой мужчина заговорил на местном наречии, пусть и ломаном, но все же понятном, - Меня зовут Кай. Он слегка поклонился. Дети не понимали, зачем он помог. Может, это такое развлечение у богачей из Эдо? Но самурай, то ли пытаясь вызвать доверие, то ли попросту по глупости, положил оба меча рядом с собой на землю и осторожно снял что-то с шеи. Аой и Сугуру отшатнулись, когда он протянул к ним руку. - Тише. Я не обижу. На широкой ладони лежала небольшая подвеска – маленькая маска демона - хання – оберег, защищающий от злых духов. Но такой мог сделать только один мастер. И тот жил в соседней деревне. До тех пор, пока ее не сожгли. Откуда он мог появиться у самурая? Осторожно набросив бечевку с талисманом на шею мальчика, парень стер слезы с его лица. - Ты должен быть сильным. Должен защищать сестренку, - темно-карие глаза теперь смотрели на девочку, - А ты береги его. Теплая ладонь погладила обоих по волосам. Самурай встал, подбирая с земли оружие. - А теперь быстрее отсюда. Тяжелая поступь нескольких лошадей уже ощущалась совсем рядом. Амано все же выполнил свое обещание. Парой движений Кай поднял детей за ворот кимоно и, легонько встряхнув, подтолкнул. Спохватившись, Аой тут же схватила Сугуру за руку и потащила в строну деревьев. Кай же, надев шлем, пошел навстречу всадникам, которые стояли немного в стороне. Сейчас он всем сердцем ненавидел Нобунагу, этот чертов режим Оды и желал ему испытать то, что испытали эти дети, да и множество других людей, которых убивали на глазах у родни. Но перед глазами молодого воина стояла другая картина, другая горящая деревня, а в голове звучал совсем другой голос. - Возвращайтесь. Ваша помощь не нужна, - забравшись на коня, Кай помчался прочь.» Аой сидела рядом с постелью брата. Сугуру бредил и ворочался почти всю ночь. Девушка осторожно убирала влажные пряди с его лица и вытирала пот со лба. Из-за сильного жара приходилось часто менять компрессы. Под утро температура немного спала и Сугуру притих. Тяжело вздохнув, Аой осторожно разжала пальцы брата, крепко сжимающие сорванный с шеи амулет.