Всего лишь ошибка программного кода.

      Нелепо, но в тоже время будто бы необходимо, облегчать себе жизнь, детерминировать все. Не облегчать, а типизировать. Копировать с трафарета чужих мыслей. Это как завтрак в детском саду. Все едят кашу, я тоже ем такую же кашу. Теперь модно есть кукурузные хлопья с молоком – вот он новый детерминированный завтрак. Одинаковые хлопья, возможно даже в глазури для любителей карамельного. Однотипные хлопья плавают в молоке, в таком самом обычном молоке, которое вопреки всем ГОСТам, восстановлено из порошка (чувствуется по вкусу). Вся эта жизнь как молоко, восстановленное из порошка непонятного происхождения. Вроде как все естественно, правильно, но приторный химозный привкус сигнализирует об явном отклонении от натуральности.        И если химозное молоко - мир, то хлопья – это люди. Такие одинаковые, уравновешенные, уверенные в собственной правоте и значимости. Одинаковость необходима в плане прав, ответственности, возможностей. Но вот одинаковость в голове – это беда. Боюсь выйти на улицу, чтоб не перепутать Ольгу с Олегом или Васю с Кариной, имена тут не важны. И все эти по моде одетые футляры, хранилища типизированного сознания ( и сознания ли?), считают себя исключительными. Все они – личности, индивидуальности, идеалы для подражания. Все как один. Безлики. Безмолвны, даже если кричат о своей уникальности. Как по ГОСТу – 90/60/90.(отсылка к песне группы Ундервуд «90/60/90»). Не стоит недооценивать шаблоны. Шаблоны - это хорошо. Хорошо для строительства зданий, приготовления лекарств. Что же касается человека, шаблон –модель поведения/образа жизни/ образа мысли. Любая мысль, пришедшая в голову одному человеку году так в 2085, уже приходила или придет кому-то еще.       Мне 23. Я студент, работаю в небольшой фирме по созданию программного обеспечения, и как следствие зарабатываю деньги, достаточные для моего скромного существования. Родителей нет, разбилась в самолете три года назад, оставив меня с младшей сестрой Кристинкой. Кристи с тех пор совсем завяла, депрессии, плохая компания, алкоголь стали постепенно вытеснять окружающую реальность. Ей всего 16, за ней по закону приглядывает бабушка, но куда ей угнаться за своенравными и буйными подростками. Правильно, не угнаться. И все пущено на самотек. Даже мне не удается её угомонить. Но и в её непонятном для меня сознании, а признаться, девушек я никогда не понимал, есть мысли, которые до боли груди знакомы. Мне кажется, что она знает что-то, что мне понять даже не дано.       Иногда Крис приходит ко мне в квартиру, которую мы снимаем с двумя моими друзьями Алексом (Александр –полное имя) и Дэном (Денис) . Готовит нам ужин. Люблю, когда сестра приходит, начинает казаться, что все хорошо, что никакой катастрофы никогда не было. В один из таких дней, когда пришла Крис, в доме кроме меня никого не было. Крис пришла не одна. Не знаю, что взбрело в её голову, но она привела свою, как она сказала, лучшую подругу Аню. Та резко заявила, что её следует величать Ханна. Я и не спорил. С тех пор Крис часто приводила Ханну. Мы сидели на кухне, мне не верилось, что эти девчонки могут натворить каких-нибудь бед.       Однажды мы сидели, спокойно пили чай, как вдруг Ханна решила заговорить. Она никогда ни о чем меня не спрашивала. Они с Крис смеялись, это выглядело вполне естественным, я не предполагал, что их может интересовать что-то более глубокое, нежели простые посиделки. - У тебя такие печальные глаза, Вадим. Я знаю вашу историю, но прошло столько времени. Что – то еще случилось? Не тактично, наверное, рассказывать все, что происходит в душе. Да и плакаться подружке своей сестры не хотелось. - С чего ты взяла. Все нормально, - с усмешкой сказал я. - Нет-нет. Выкладывай. Еще несколько попыток отвертеться от ответа не увенчались успехом. Плюс ко всему и Крис настаивала, чтобы я начал рассказывать о своих переживаниях, мотивируя тем, что после гибели родителей я стал каменным и я не провожу много времени ни с ней, ни со своими друзьями. Обвинив меня в подражании хикки, они настойчиво требовали начать рассказ. Я понял, что свести разговор в другую сторону у меня не получится. - Прожигаю свою жалкую жизнь глядя в монитор. Пишу ли я программный код, играю ли я в игрушки – стрелялки, бродилки, гонки – все равно. Монитор, - пришлось начать с наболевшего даже не смотря на то, что это наболевшее приносит средства к существованию, - Смотритель по жизни - вот он новый синдром века. Смотреть, но не наблюдать, ибо наблюдение процесс осознанный, целенаправленный. Смотреть, смотреть, но зачастую не видеть ничего вокруг, ничего не понимать и не осознавать до конца происходящее. Иногда даже не чувствовать время, будто жизнь остановилась и мгновение, растянувшись как баблгам, окаменело – сплошная статика и ничего более. И так изо дня в день – не понимать, не чувствовать, не думать. Машинный код иногда кажется более живым, чем сотни людей встречающихся в метро, в автобусе, на улице. Что же дальше? А черт его знает! Наверное, все как у всех – детерминировано. Детский сад, школа, институт/училище, работа, погребальная яма. Комично – закапывать футляр отформатированного кода в футляре из дерева, на поверку оказывающегося более живым, ибо если из него сколотили этот макинтош, то оно наверняка выросло до соответствующих размеров, а значит, смогло преодолеть все испытания мира, все лишения и стать полноценной частью природного мира. Смотришь, даже наблюдаешь, иногда включая свое сознание, свои, скорее всего отформатированные, мысли и ждешь. Но собственно чего ждешь - не известно. Мое завтра такое же как вчера и сегодня. Даже краски не поменяет. Что остается? - Взять свои краски и раскрасить, - бойко выкрикнула Крис, - Или ты полагаешь, что кто-то придет и перевернет твой мир? Глупо. - Пока ты сам не решишь освободиться, будешь сидеть взаперти в мрачной темнице, - крайне холодно буркнула Ханна. - Если я позволю себе не думать, будет проще? И что я тогда такое буду? Так же как все – жалкий футляр. - Футляр футляром, важно то, что спрятано в самом футляре, - и усмешка появилась на лице Ханны. Тут пришел Дэн. Балаган притих и удалился из квартиры. - Ты спас мне жизнь, - с сарказмом произнес я. - Вадим, не стоит благодарностей! О, девчонки опять приготовили ужин. Чудесно! – поглядев на плиту и действительно увидев ужин с радостью сказал мой друг, - пусть почаще заглядывают, времени на готовку нет, иначе проект сдать не успеем. Дэн был прав, товарищам программистам готовить особо некогда, тем более, студентам - программистам. Хотя был еще Алекс, ничерта не программист. Он учился на маркетолога, благо состояние его родителей позволяло. С нами он решил снимать квартиру, потому что надоела опека, плюс ко всему мы со школы были вместе.       Утро - это легкая разминка перед боевым вечером. Очень давно не работал активно утром. Пожалуй, разве что горячий кофе смог хоть как-то расшевелить мой утренний разум. А на самом-то деле, после третьего курса, ровно тогда нам перестали ставить в расписание пары в 9-50, по утрам мало соображается. Сперва нужно чашечку кофе, какао, принять ванну, как в том самом фильме. Зато вечер – всегда плодотворное время. Даже не ночь, а вечер с 18-00 по 3-00. Вот в этот период в голове рождаются образы, алгоритмы, появляются идеи, которые утром казались бы глупыми и не достойными внимания. Идеи, способы решения проблем - это основное в мозговой деятельности, что необходимо, мне по крайней мере. Не могу просто сидеть на места, мне нужно что-то делать, что-то изучать, что-то создавать. Это для меня как воздух, иначе я нахожусь в состоянии прострации. Иногда бывает настолько глухо в голове, что кажется, словно и не я это вовсе. В такие моменты даже не знаешь за что браться. Нет ни сил, ни желания. Но если что-то или кто-то словом или делом наведет меня на мысль, хандра тут же проходит и начинается активная работа. Это хорошо. За это я и люблю людей. И хоть люди, строго говоря, сами по себе ценность, но их влияние на меня важнее. Я набираюсь у них идей, опыта, обмениваюсь информацией. Походит на описание говорящего робота, не правда ли? Кто знает, может и создал нас вселенский программист, да я – программа со сбитыми настройками.       Я стал привыкать к визитам сестры и её друзей, тем более, что Ханна мне нравилась. Но у нас были абсолютно разные взгляды на жизнь. Мой реализм, медленно утопающий в пессимизме, шел вразрез с оптимистичными настроениями и Ханны и Крис. Странно, но после гибели родителей Крис, побывавшая в глубокой депрессии, изменилась. Я был рад этому, но как оказалось зря. Плохая компания, с которой она связалась, оказалась поистине плохой. Девчонки начали употреблять запрещенные препараты. Я бы никогда и не заподозрил этого, так как ко мне они приходили всегда довольно вменяемые, так по крайней мере мне казалось.       В скором времени на меня стали странно смотреть мои товарищи. Дэн ничего не рассказывал, от Алекса я тоже не смог добиться ответа. Я предположил, что меня хотят исключит из этой компании, что они затеяли заговор против меня, но в чем я провинился, так и не понял.       Сомнения в их честности не оставляют мне выбора, приходится прислушиваться к каждому слову и везде искать скрытый смысл. Почему меня это так волнует? Это их дела, меня не коим образом не касающиеся. Но почему меня не покидает чувство, словно мы в театре и мне снова не хватило слов? Лишний человек. Я всегда лишний, где бы ни участвовал, что бы ни делал. Без меня лучше, без меня всегда интереснее, меньше критики, меньше глупых предложений. Я так и не научился смотреть на себя позитивно. Смотрю на других людей и возникает двоякое чувство – они все хорошие, всем нужна моя помощь и они мне могут помочь, и совсем иное – они меня ненавидят и в любой момент смогут разрушать все то, чего я добивался упорным трудом. Что же из этого действительно правда? Чему мне доверять? Нет ответа. Никто мне не скажет наверняка, что мне делать, да и чужая голова мне не советчик. Мне просто нужна поддержка. Немного уверенности хотя бы в том, что я не напрасно стараюсь. Это так много и так мало одновременно, что трудно решить, кто тебе друг и подарит эту поддержку, а кого нужно просто отпустить. Не хочется отпускать дорогих тебе людей, даже если они сами бегут от тебя. Глупости какие. Бегут – значит, ты им не нужен, вот и все. Но ты упорно пытаешься их остановить, привязать снова к себе, моё – не отпущу. Зачем, если они уже не твои, да и никогда твоими не были? Снова вопросы, не позволяющие мгновенно найти ответ, снова эта неопределенность в детерминированном мире вещей. Надоело. Я так больше не хочу. Ожидание подвоха от каждого, кто говорит с тобой, от каждого, кто тебе улыбается – это больно. Осторожность всегда и во всем. Осторожность в скором времени переходит в подозрительность. Подозрительность, в свою очередь становится недоверием. Недоверие причиняет много боли и тому, кто не доверяет и тому, кому не доверяют.       Странно все это. Сначала все, потом ничего, пустота. После снова появляется все что было, и даже больше этого. Что-то важное, что простыми словами не объяснить. Да и вообще словами не объяснить. Недавно пришел к выводу, что большая часть разговоров сама по себе не нужна, они пусты и безжизненны, они всего лишь формальность. Но иногда так важно слышать чей-то голос, и не важно, что он там говорит. Просто слышать. Хочется кому-то доверять. А доверять некому. Стоит ли сомневаться в них? Не знаю. Почему то я понял, что от меня что-то скрывают. Я не хочу верить в то, что они не договаривают, но изо дня в день убеждаюсь в наличии некой пропасти. Почему им так сложно просто все рассказать? Я быть может и сам бы спросил, да вот только если мои предположения не верны, я могу сильно обидеть этих людей. Не хочу обижать. Поэтому то и молчу. Тишина. А смысл? Если спросить и промахнуться означает уничтожить все, то не спросить означает мучить себя неопределенностью и догадками. Догадки. Нет ничего хуже ложных догадок. Излишняя подозрительность и недоверие. Алекс, почему так? Что вы утаиваете от меня? Мне не нужны подробности, я всего лишь хочу знать ответ на терзающий вот уже три месяца мое воображение вопрос.       Oтветьте. Скажите мне, что я ошибаюсь. Я очень хочу, чтобы эти догадки были ложными. Не знаю, стоит ли говорить об этом, но вы оба для меня очень важны. И если у вас есть тайны, то пусть они останутся вашими тайнами, но умоляю, не мучайте меня недомолвками. Намеки я не понимаю. Пусть кто-нибудь один расскажет по сути, в двух-трех словах. Я не выдаю тайны, не хочу копаться в ваших лабиринтах, но сомнения - это злейший враг. Как я могу доверять вам полностью, если сомневаюсь в вашей честности. Я боюсь, что скоро не вынесу этого и спрошу вас сам, что скорее всего вас сильно расстроит. Я просто больше не хочу мешать вам, если что-то не так. Мне просто нужно знать. Свою боль я сам перенесу. За меня не беспокойтесь.       Через несколько дней Алекс все-таки проговорился. Как оказалось, из наших «секретных уголков» квартиры стали пропадать деньги. Ребята предполагали различные варианты, но один из них был бы сильным ударом мне в спину – деньги ворует моя сестра. Они знали, что ради Крис я могу на много пойти, ведь она – единственный родной по крови мне человек.       Опять сознание наматывает круги возле мыслей, которые теперь изо дня в день не покидают меня. Рефлексия. Прошлое. Как я мог быть так слеп? Почему не заподозрил что-то неладное еще тогда, когда все можно было исправить? -Крис, что, черт возьми, происходит? –резко спросил я. - Что? –очень невозмутимо отозвалась она. - Деньги. Зачем ты их подворовываешь? - Деньги? - Наркотики и алкоголь, - отрезала Ханна. -Шутки шутить изволите,- как можно строже отреагировал я. - Глупое же ты существо, - снова отрезала Ханна,- дальше носа своего ничего не видишь. - Но зачем? - Так вышло,- пробормотала Крис. Она пыталась сделать вид, что плачет, но у неё не получилось и она равнодушно усмехнулась то ли мне, то ли своим жалким попыткам разыграть драму.       Я пытался понять, для чего им все это, но не находил ответа ни на один мучавший меня вопрос.       Дэн и Алекс порекомендовали сдать Крис в лечебницу. Я так и сделал. Средства мы собирали вместе. Ханну после этого я не видел. Вскоре выяснилось, что она выпрыгнула из окна, но Крис об этом не должна была узнать, иначе, кто знает, что было бы с её состоянием.       - Какая-то непонятная тоска забралась в голову и никак не выходит, потому что нашла укромный уголок, уткнулась носом в подушку и теперь её не вгонишь. Приютить тоску в своей душе – это так по-девчачьи, -заговорила Крис. - Тоска? Врач сказал, что не все еще потеряно, - заставляя себя поверить в слова врача, сказал я. - А где Аня? -Кто? - Ханна. Где она? - Не знаю,- отозвался я. - А что если они огорчаются из-за меня, также как я огорчаюсь из-за некоторых других людей? Может ли быть такое? Не знаю. Но все-таки интересно было бы узнать, что твориться в голове у других людей. Каким образом построены их мысли и почему они поступили так, а не иначе? Чужая душа - потемки. Что верно, то верно. Лучше не скажешь, - перевела разговор Крис. Может она что-то заподозрила, - Может стоит попробовать верить людям? Может, не все они хотят принести лишь боль? А ты не веришь им и отворачиваешься, поступая точно так же, как когда-то обошлись с тобой те коварные создания, из-за которых ты так не уверен в себе. Не попробуешь – не узнаешь. Поверить? Стоит ли поверить в этот раз? Сомнения – это извечно останавливающий рычаг. Чаще сомнения приводят к отрицанию любого положения. - Крис, откуда столько сомнений у тебя в голове? - Она же умерла, да? – так вот к чему была вся эта философия. - Да. Три недели назад выпрыгнула из окна. - Знаю. Мы ведь вместе хотели уйти. Это был наш план, нужно было только убедить глупого старшего брата, в том, что все хорошо.       А я ведь действительно глупый старший брат. Я не замечал губительного влияния на мою сестру её нового окружения, не замечал резких изменений в ней самой. Слишком больно. - Вам почти удалось убедить глупого старшего брата, - с горечью произнес я.       Через два дня меня вызвали в лечебницу и попросили забрать вещи Крис. Она осуществила свой план. Она шагнула за Ханной. Я оказался слишком глуп, неспособен защитить её. Дэн и Алекс хотели бы помочь но не могли.       Столько непонятного в происходящем, что кажется словно и никогда не было ни их в моей жизни, ни меня самого. Я – вымысел, чья-то бредовая фантазия, которая расползлась по стене и вскоре будет стерта. А не ошибочный ли я код, приносящий общей системе одни проблемы? И сколько еще существует таких же бессмысленных кодов? Мои действия – предначертанный алгоритм, в котором ошибки повторяются и накапливаются. Бессмысленный алгоритм, бесполезный.        Интересно, все ли уверенны в том, что их ожидает завтра. Они такими спокойными кажутся, что я в сравнении с ними просто комок нервов. Всегда будет кто-то лучше, кто-то полезнее, кто-то нужнее, чем я. Меня в расчет брать не стоит. Вообще про меня лучше всем забыть. Абсолютно всем, чтоб не мешал жить. Я не завидую, просто очень интересно, как другие могут так спокойно реагировать на подобные ситуации. Хотя бы внешне. Как? Я даже внешне, если расстроен, то таки и выгляжу. Никогда не удавалось скрыть свои истинные эмоции на 100%. Всегда находилось два-три человека, которые мгновенно угадывали, что что-то не так. А возможно я и ошибаюсь.       Снова забиться в угол и молчать. Убежать ото всех, чтоб никого, ни единой души не видеть и не слышать. Как же надоела эта неопределенность! Что с ней делать? Ответ не получен.       И вот я один остался. Мое состояние было не из лучших, и во избежание различных проблем, товарищи мои отправили меня в психиатрическую клинику. Какие молодцы! Нашли чем помочь! Я был в отчаянии.       За три месяца проведенные в клинике у меня стали появляться приступы страха. Я забивался в угол мягкой стены, если конечно, это можно назвать углом, и плакал. Дэн перестал меня навещать. Приходил только Алекс. Он сказал, что наш товарищ был направлен на обучение в Америку, на курсы. Вот друг же, мог бы и сказать! Алекс тоже вел себя странно, но это не так бросалось в глаза, ибо его утонченные манеры всегда вызывали удивление. - Как твои дела? - спросил Алекс, в надежде узнать есть ли прогресс. - Нормально,- отводя в сторону глаза, еле слышно сказал я. - Нормально? И это все, что ты можешь сказать? - Хорошо… Нормально.       Какая разница между «хорошо» и «нормально»? И есть ли та грань, что четко их делит? «Хорошо»- это когда не к чему придраться, когда нет особо явных недостатков и изъянов. «Нормально» - могло быть лучше, но и на том, что есть спасибо. Грань же между ними субъективна, остро зависит от воспринимающего. Чем больше перфекционизма в человеке, тем острее грань, тем более «хорошо» походит на «нормально» и оставшееся «хорошо» также не идеально. Идеал – это нечто недостижимое, некая модель, к которой стоит стремиться, но которой никогда не достичь, фантазия создателя. Идеал всегда вне реальности, он находится где-то глубоко в сознании, но не в реальности. Реальность не идеально. Синее небо могло бы быть еще синее, зеленая трава могла бы быть еще зеленее, чем мы её видим. Что же остается нам в этом неидеальном мире? Фантазия и снисхождение. Фантазия - чтобы видеть прекрасное, чтобы разрисовывать серость будней, снисхождение – чтобы смиренно принимать всякое черное и белое на своем пути. Сочетание этих двух уровней реальности позволяет многогранно смотреть на этот мир. Нет ничего идеального, но в тоже самое время нет ничего абсолютно неправильного, абсолютно уродливого. Все познается в сравнении. - Откуда столько неуверенности? Врач же сказал, что скоро ты пойдешь на поправку. - Тебе то какой толк от этого? - Я беспокоюсь. -Да? Стоит ли? - Я просто надеюсь, что тебе не все равно. Я хочу верить, что тебе можно помочь. Вопрос только в том, хочешь ли ты этого сам? -Я не знаю, чего я хочу. Зачем это знать, когда итог все равно один. - Прекрати! Твои мысли вслух только усиливают моё отчаяние. Мне не все равно. Мне важно, чтобы ты остался жить. - Жить? -Хватит, – он крепко обнял меня. Впервые после смерти Кристины мне действительно захотелось жить. Я действительно понял, что мне стоит жить. Кто бы мог подумать, что человек, о котором, как мне казалось, я должен был знать все, станет слишком близким, настолько, что ни на одном шифре писать мне об этом не хотелось. Он словно читал мои мысли.Все мысли до единой. Мой единственный друг,оставшийся преданным мне до конца. Почти что мой названный брат.Как бы скептически я не относился к его образу жизни, пожалуй, он сможет спасти мой бренный разум.       Планы, планы, планы… Толку то? Ничего 100% соответствовать не будет тому, что мы придумывали в своей голове. Любая задумка претерпевает изменения. Процесс осмысления, переосмысления является динамическим. Все изменяется под влиянием тех или иных факторов. Вот предположим, поход в магазин. Требовалось купить молока, например. Приходишь и понимаешь, что стоит еще купить и хлеба. В итоге кроме молока приобретаешь вдобавок еще и хлеб. Не отступление ли это от первоначального плана? Не отступление, если считать, что цель по приобретению молока достигнута, а хлеб – всего лишь деталь, и отступление, в случае, когда требовалось купить только молоко. Каждую секунду наши мысли меняют наши планы, наши действия.       Планы. Никогда бы раньше не послушай этого разгильдяя Алекса. Никогда. Раньше. Теперь все стало иначе. Я верю,что он знает путь, который позволит мне восстановиться после стольких потерь. Пожалуй, впервые я просто поверил человеку. И человек готов действительно помочь. И первым же делом меня оторвали от компьютера,отобрали все мои гаджеты и просто вывели в парк для того чтобы покататься на скейтах. А завтра мы улетаем на рок-фестиваль в Берлин.       Сколько лет назад я полагал, что все будет обоснованно, что никогда не сорвусь с места, заранее не спланировав дальнейшие действия? И что в итоге? Теперь я даже рад, что могу себе позволить бросить все и просто так исчезнуть на время из «социальной жизни», не беспокоясь о том, что кто-то меня будет искать. Теперь я полагаю, что могу поменять все, что так долго боролось внутри меня, все то, что я не хотел признавать. Просто начать жить заново.