С севера на Ад, с юга на Рай

Filter – Happy Together

- Даже не пробуй меня понять. Чонун был бесконечно прекрасен и безгранично загадочен, его самой отличительной особенностью от окружающего мира являлась выдающаяся странность, текущая под кожей. Он не пил чай с сахаром, он пил сахар с чаем. Он обожал смотреть на солнце без очков и загорал на снегу. Он надевал правый сапог на левую ногу, а левый – на правую, и говорил, что так ему удобнее. - А если попытаюсь? – сжимая кулаки в попытке унять дрожь, спросил Кюхен. До чертиков странный, и столь же охренительный. Он будто вышел со страниц самой мрачной сказки, где вместо цветущих растений - гнилые деревья с растущими на ветвях разбитыми сердцами. Летают не птицы, а лисицы, и в клетках держат красных львов с шипами на хвосте. И он там король, с налитыми кровью белками глаз и завораживающей улыбкой. - Сломаешь мозг и станешь таким, как я, - пожал плечами Чонун, ногами держась за турник и вися вниз головой. - Так это ж хорошо. - Хорошо быть кошкой, ее все гладят и получают удовольствие. Когда люди дотрагиваются до меня, у них появляются раны на пальцах. *** Чонун удивительно красив. Он был настолько красив, что, когда Кюхен разглядывал лицо его спящего, у него перехватывало дыхание, и почему-то сердце билось в два, нет, в три раза быстрее нормы. У Кима превосходная кожа – смуглая, темная; у глаз паутинкой разрослись тонкие морщинки. Низкий лоб скрывают светлые, крашенные, густые волосы, от которых приятно пахло кокосовым шампунем. "На ощупь они как солома", - произнес таинственный голос внутри Кюхена. Пухлые, как вишня, красные губы были укрыты одеялом глубоких ранок, оставленных когда-то зубами в порыве злости. На его сильной шее были бисеринки пота, а выпирающий кадык и вздымающаяся грудь под серой футболкой почему-то казались безумно сексуальными. Чо, сглотнув и не обращая внимания на бешеный поток мыслей в голове, медленно стал протягивать руку к щеке Чонуна. Чем ближе ладонь приближалась к мягкой щеке, тем отчетливее парень ощущал легкое покалывание на кончиках пальцев. - Кюхен-а, не надо, - не открывая глаза, твердо сказал Ким. – Поранишься. Кю отдернул руку, от беспричинной волны нахлынувшего страха и стыда расширились зрачки, а ребра готовы были рассыпаться. Щеки приобрели темно-красный оттенок. Легкие словно сжала невидимая рука, и управлял ей он, Ким Чонун, который медленно открыл глаза и затуманенным темным взором рассматривал лицо Чо. - У тебя кожа стала лучше, кстати, - едва слышно промолвил он. - Пользуешься масками и кремами? - Угу, - буркнул Кюхен, мечтая в этот момент оказаться за одну тысячу километров отсюда, никогда не хотеть прикоснуться к столь недоступному, и… вспороть себе вены пилочкой для ногтей? Тогда стрелки на компасе Кюхена забили первую тревогу, не торопясь перемещаясь с севера на Ад, с юга на Рай. *** - Если я умру, ты побежишь за мной в Ад? – помешивая обратной стороной ложки какао с колой, спросил Чонун, хмуря брови. У Кюхена застрял кусок шоколадного пирожного в горле, он с трудом откашлялся и, вытирая с губ крошки белой салфеткой, сказал: - Я не слишком понимаю твоего вопроса. - Я умираю, а мою черную душу в Рай не примут. Ты. За. Мной. Побежишь. В Ад? – уронив ложку в чашку, раздраженным тоном повторил свой вопрос Чонун, сузив глаза. Безумие плескалось на дне его темных зрачков. - Побегу, - не в силах выдержать тяжелого взгляда, ответил Чо. - Не побоишься? - Нет. Ради тебя, за тобой и с тобой - страшно не будет. Ким усмехнулся, откидываясь на спинку стула. Он смотрел на Кю, чуть склонив голову, и Кю готов был поклясться, что слышал, как гремит гром и сверкают молнии у Чонуна в голове. Ким изящно потянулся, словно только что проснулся после долгого сладкого сна. - Я и господин вы трусцой до космоса, в черные дыры и обратно за половину секунды до полуночи. - Прости, что? – не понял Кюхен. - Ничего. Странный здесь только я, запомни. Чонун рассмеялся на все заведение, и смех его, низкий, с хрипотцой, был невеселым. Он нагонял тревогу и плохое предчувствие, разрушал нервные клетки и сжигал мосты реальности за собой. Посетители оглядывались на него, а он готов был послать их на соседнюю планету. И это завораживало Чо. *** Кю совсем не удивился, когда зашел к Чонуну домой, а он валялся нагой в углу, со шприцом, ложкой, зажигалкой и поролоном. Разве что прекратилась циркуляция крови внутри сердца, а фейверки в черепной коробке своим взрывом полопали все барабанные перепонки. Кюхен догадывался, задумывался, допытывался и просто знал - Ким Чонун наркоман. Конченный наркоман, который верует в свою странность, как в дар Божий, упорно игнорируя героин в пакетике. Кю не в силах был унять неконтролируемую дрожь по телу. Из глаз струилась кислота, которая разъедала душу Кюхена. Было больно, невыносимо пусто и до жути противно. Но это потом, Чо будет размышлять об этом потом: сейчас он просто вздохнет и успокоит бурлящий вулкан в венах. Медленными, неуверенными шагами Чо начал подходить к, возможно, бездыханному телу Чонуна. Леденящий страх готов был вот-вот сковать плотное тело Кю, но... теплый адреналин, обволакивающий кости, не давал это сделать. Кюхен ежесекундно облизывал сухие губы, взглядом пожирая оголенное тело Кима. Казалось, идти к нему он будет целую вечность. Или две? Тело Чонуна было безупречным: гладкая смуглая кожа потрясающе обтягивала острые ребра, прекрасно ложилась на выступающие тазовые косточки. По-девчачьи худые ноги и тонкие икры. Чонун выглядел настолько хрупким и беспомощным, что в Кюхене вдруг проснулось зверское желание содрать с него ногтями кожу и сломать кости из хрусталя. Но Чо понял, что не ему разрушать это творение искусства. И он потянулся рукой к непропорционально-пухлой щеке Чонуна. Ладонь тряслась, а на лбу выступил холодный пот. Кюхен дотронулся до запретного плода, не почувствовав никакой боли, о которой так часто говорил Ким. Кю улыбнулся кончиками пухлых губ. Он гладил его щеку, чувствуя себя безумцем. Кюхен ощущал себя изголодавшимся монстром, которого решили покормить хозяева с неба, дав самое дорогое мясо на Земле. Все остановилось в один миг, в один чертов миг, когда Чонун начал мелко дрожать, и из его горла стали доноситься булькающие хрипы. Из чуть приподнятых век были видны алые белки глаз. Кюхен отдернул руку; заболела грудная клетка. Может, это госпожа Смерть пришла за Чонуном, а Кю здесь сидит на корточках и мешает? Холодный липкий пот неприятно покатился по вискам и позвоночнику. Истерика медленно стала подкатывать к гландам, и Кюхен решительно прокусил себе кончик языка. Вспышка боли помогла выйти из ступора, и он дал громкую оплеуху Киму, оставив красный след на идеальной коже. Чо почувствовал неприятный металлический вкус во рту. Не увидев реакции, Кю крепко схватил Чонуна за плечи и с легкостью перевернул его тело, такое легкое, на бок. Пугающая судорога по всему телу увечилась, словно именно она и хотела сломать Кима пополам. На искусанных губах появились зеленые комки. Непрекращающиеся отвратительные хрипы буквально губили всё хорошее, что было в Кюхене. - Ты не сдохнешь, - прошипел сквозь зубы Кюхен, по его подбородку текла красная жидкость. - Я не готов еще бежать за тобой в Ад, мудак героиновый. Чо засунул два пальца в рот Чонуну, стараясь глубже просунуть фаланги и задеть небный язычок. Ким начал бурно блевать радугой, рвотные позывы смешивались с сухим кашлем и кровью. Кю довольно улыбнулся, заблеванной рукой придерживая Чонуна за плечо, а другой поощряюще гладя его по лохматой копне густых светлых волос. Судорога постепенно прекратилась. Когда Ким обмяк в руках Кюхена, и дыхание стало приходить в норму, Кюхен поднял его на руки и понес к кровати, тепло прижимая к себе и вдыхая аромат чонуновского порошка и его последствий. *** Кюхену хотелось быть рядом с Чонуном еще одну эпоху, три века и пять тысячелетий. Это совсем немного, но ему все же это жизненно необходимо. Дышать одним кислородом с блондином - недосягаемая мечта. Чо хотел попросить об этом Иисуса, но потом вспомнил, как Иисус относится к Чонуну. - Как думаешь, что самое страшное в том, чтобы оттолкнуться от крыши небоскреба? - спросил Чонун, зубочисткой выцарапывая себе на тыльной стороне ладони слово "мама". - Хм... оттолкнуться? - ответил Кюхен, неотрывно следя за тем, как с каждым разом зубочистка все глубже проходилась по мягкой коже Кима. - Это действительно страшно и требует немалых усилий. Чонун усмехнулся, когда первая капля рубиновой крови упала на свежую зеленую траву. Кюхен не выдержал и протянул руку, сжав тонкое запястье Чонуна. Ким дернулся и хотел что-то сказать, но застыл, когда теплый язычок Кю стал нежно облизывать кровоточащую рану. Кюхен приятно ощутил, как от Кима стал исходить жар. - Дурак ты, Кю. Оттолкнуться от крыши небоскреба совсем не страшно. Страшно упасть на твердый асфальт и осознать, что ты все еще жив, - почти неслышно прошептал Чонун. Еще чуть-чуть, и Чо заметил бы, как от Кима поднимался серебристый пар к небу в темной ночи. Чонун все еще не привык к прикосновениям, и он все еще удивлялся, как это пальцы Кю оставались невредимыми. Нонсенс, фатальная ошибка, сбой в системе, проблема в задаче - и Чонун просто счастлив. Без пыли и иглы, он летал у черных дыр, зная, что это - короткий путь в Преисподнюю. И ощущение баланса на колючем краю доставляло райское наслаждение. Кюхен знал, что Чонун - его персональный Ад, та самая неизведанная галактика, первоклассный глоток воздуха, молоко с колой и просто ангел без крыльев. Искры приятно щекотали душу, или что там внутри нас?