Вернись ко мне...

Все вокруг вопят от необъяснимой радости, хлопают в ладоши, обнимаются как ненормальные, дарят друг другу счастливые смех и улыбки. Что-то щелкает – и военный хронометр отправляется в честно заработанный пожизненный отпуск. Но собачье сердце чувствует – что-то не то. Ты не держишь меня за поводок. Я поднимаю голову и не вижу тебя. Недоуменным взглядом смотрю на возвышающегося позади Геркулеса. Тот вроде и выдавливает какое-то подобие улыбки, но ты ведь знаешь, что собачье сердце не обманешь. Я лаю, чтоб направить на себя внимание и увидеть его глаза. Тот улыбается мне еще шире, но не выдерживает и отчего-то горько и прерывисто вздыхает. Где же ты?.. Неужели ты ушел от меня? Это все из-за того, что я три дня тому назад обслюнявил твою видавшую виды кепку? Или из-за того давнего случая, когда я загрыз до полусмерти твои дышащие на ладан сапоги? Ты до сих пор в обиде? Почему тебя нет рядом? *** В тот вечер закатили славный пир. Но я был занят другим. Обежал всю базу, обнюхивая все уголки, каждый закоулок, лишь бы учуять твой приход и встретить, с громким гавканьем во все лапы рвануть к тебе и приняться зализывать твое лицо. Ты так забавно морщишься, что-то приговаривая и трепя мои уши, а мне каждый раз хочется ликовать от переполняющей все мое собачье существо радости, когда ты возвращаешься. Но сегодня все по-другому. Тебя нет. Нигде нет. И запах… он уходит, теряется среди миллиона других запахов. Чей-то паршивый парфюм, от которого забористо чихается, еда для предстоящего веселья, спиртное, людской пот всех мастей и разной степени свежести, - все это затмевает, вытесняет. Мне страшно. Я бегу в коридор, где ты последний раз чмокнул меня в макушку и исчез вон за этими железными дверьми. Громко лаю, надеясь, что ты услышишь меня и все-таки придешь, оставишь прошлые обиды далеко позади. Мне больно и страшно. Вернись, пожалуйста. Этой ночью многие уходят из базы, чтобы вместе со всем Гонконгом отпраздновать победу. Становится гораздо тише. И лишь из одной из кают никто не выходит. Оттуда не льется тусклый свет электрических лампочек, не доносятся звуки поющего радию и поздравлений. Там просто темно. И слишком тихо. Но не для Макса. Он слышит тихие, почти беззвучные рыдания со стороны коек. Бьется в беспомощном яростном порыве кулак о металлическую стену. Но Макс не боится. Бульдог, наплевав на давно выученное правило не валяться на кроватях пилотов, белым мягким шариком в темноте забирается на койку к Герку и заботливо тычется своим холодным носом в его неестественно мокрое лицо. И тихо скулит, не в силах сдержать боли, разрывающей собачье сердце. *** Ты возвращайся. Пожалуйста. Я больше не буду так плохо себя вести. И Герку не позволю на тебя орать чуть что. Хочешь, я даже за ногу его буду кусать, едва он рот откроет? Только вернись. Я же люблю тебя.