Мертвая тысяча

Встреча в развалинах назначена была еще два месяца назад, потому как просить аудиенции у так и не коронованного наследника королевского престола приходилось с учетом его мерзкого характера и вечной занятости. Впрочем, занятость была настоящей, хотя с трудом верилось, будто его высочество, самопровозгласившее себя его величеством, само занималось делами своих владений. Оказавшись за бортом наследия реального трона, принц не впал в отчаяние, по-быстрому сев на трон костяного королевства, за право обладать которым стал бы биться только идиот. Возможность безусловно править миром была, конечно, тем еще искушением, и глупцы, гордецы, честолюбцы и смельчаки время от времени находились. Тем не менее, придворный волшебник очередного Величества, едва шагнув за пределы жезлов с горевшими на их вершинах мертвенно-зелеными огнями, нервно сглотнул горький комок в горле. Волшебники не удивлялись магии, но то, во что один шаг представителя этого королевства превращал самую обыкновенную землю, траву, самые обычные растения и даже каменные строения, не поддавалось описанию. Под ногами хрустели кости маленьких скелетиков бесконечно попадавшихся кругом животных, единственным звуком, издаваемым птицами, было карканье. Кроме ворон придворный волшебник пока никого не встретил из числа живых, да и в их теплокровности что-то сомневался. Не было ядовитых змей, как ему обещали, не было мерзких жаб, как пугали вездесущие служанки при дворе, обслуживавшие и волшебника, конечно, наряду со всеми знатными особами. Королевство находилось на грани уничтожения и вскоре обещало рухнуть. Стены крепости, возможно, простояли бы еще сотни лет, вот только власти его Величество скоро могло лишиться. Кусок, на который замахнулся правитель, оказался не по зубам, и против природных сил вражеского королевства люди были бессильны. Волшебник Эммвернон чувствовал свою вину, ведь это на него возлагались все надежды, на его знания, мощь и на помощь его учеников, целой дюжины способнейших во всем королевстве подростков, которые пассами рук могли заставить течение реки сменить направление на противоположное, перепутав все. К сожалению, чаще всего они этим и занимались – путали все. Все, что можно было перепутать. Эммвернон против снежных змей с тремя парами рук и с тремя же женскими бюстами, оказался бессилен. Змеи, впрочем, не нападали, только лениво отбивались, заметно не прилагая никаких для этого усилий. Проблема заключалась в том, что пустив на захват мраморной крепости все свои войска, его Величество просчиталось, потеряв почти всех за исключением пары сотен. Эммвернон сокрушить башню морозных магов, строившуюся на территории мраморной крепости тысячелетиями, конечно, не смог. Змеи по-прежнему не нападали, миролюбиво ползая на территории своего королевства, но никто не мог дать гарантию, что о провале его Величества до сих пор не узнали правители соседних государств. Кто мог пообещать, что при учете слабой, ничтожной по численности армии, никто из более умных и дальновидных соседей не собирался напасть со дня на день уже на людей? И ладно бы еще люди напали, так ведь все могло обернуться куда хуже, и тогда после очередного захвата человеческих женщин могло появиться очередное же племя никому непонятных, но весьма опасных и обоснованно озлобленных мутантов. Кому это было нужно? Не Эммвернону, чью голову и так уже мягко пообещали подстричь с удивительно широких для старца его возраста плеч. Передвигался он по дороге из костей и пепла медленно, как и полагалось почтенному волшебнику в длинной, неудобной для путешествий мантии. За спиной он не ожидал уже услышать ничего, кроме карканья ворон и надрывных стонов цепей, которые висели на разбитых башенках тут и там, качаясь на неестественном ветру, пронизывающем до самых костей. Когда вдруг раздалось хриплое, утробное рычание, оно не просто призвано было что-то обозначить, оно было разным, как если бы принадлежало разным особям. Их было несколько, а потом послышалось мычание и стоны, всхлипы и вздохи сквозь стиснутые зубы. Эммвернона оборотни не заметили, тяжелые, огромные, ростом с неплохой, пусть и одноэтажный дом, зато с чердаком и двускатной крышей, каждый. Он думал, что они раздавят его нарочно или же снесут чисто случайно, ничего не видя перед собой, слепые, со светло-желтым холодным огнем в глазах, с морозным дыханием, вырывавшимся из оскаленных пастей. Они же практически вежливо пропустили его, один вытянул… лапу? Руку? Скорее руку, покрытую шерстью, вместо ногтей вооруженную черными когтями, жесткими и острыми, как сталь. Стальные же доспехи с резьбой защищали их предплечья и голени, мощные бедра были толщиной с самого Эммвернона в самой упитанной его части. Мужские силуэты, только ссутуленные и чудовищно неуязвимые на вид дико выглядели с волчьими головами, с длинными шеями, заросшими густой шерстью и охваченные ржавыми ошейниками, с мотающимися на них обрывками цепей. Пристегивали ли их обычно к чему-то, или это было своеобразным «украшением» или даже наградой в королевстве смерти, Эммвернон мог только гадать. Искусство воскрешения и магия смерти, тонкости отравления живых его никогда не интересовали, не влекли. То ли дело – растянуть гигантскую радугу по всему небу над крепостью его величества. Совсем другое – трое оборотней с рваными ушами, хотя в уцелевшие края были вставлены железные кольца, позвякивающие при каждом тяжелом шаге полметровых ступней, взрывавших когтями окаменевшую землю. - Чародей, - прорычал глухо тот, что шел левее и вытянул свою руку-лапу в пригласительном жесте, - проследуйте за нами, дворец недалеко. Мы можем сопроводить вас в безопасности, если желаете. Речь была человеческой, но как Эммвернон ни старался, не мог себе вообразить, что это существо могло обращаться обычным человеком или когда-то вообще было им. Они двигались медленно, грузно, и постоянно чудилось, что при поворотах корпуса должен был раздаваться стальной скрежет, но сила, исходившая от них на огромные расстояния, очевидно была неумолимой. Оставалось только бежать, бежать и не оглядываться, потому что представить себе попытку сопротивления было чистым ужасом. Эммвернон благодарил свои тяжелые и глухие одежды из бархата и шелка, полагавшиеся любому уважавшему себя магу. Они не позволяли замерзнуть, скрывали дрожь, которая невольно пошла по всему телу в обществе слуг его Высочества. Единственным, что мешало ему согласиться быть сопровожденным, оказались пленники, скованные цепями, которых тащил за собой другой оборотень. С оскаленных зубов почти сомкнутой пасти капала слюна, и попадая на землю, она пенилась, будто вступая в химическую реакцию с останками, из которых дорога была сложена. На головы пленников были свободно накинуты мешки, но Эммвернон без труда мог понять, что среди них – двое мужчин-эльфов и двое женщин – явно целительница в закрытых одеждах и чародейка в блестящих доспехах. Бледные, с нежной, бархатистой кожей руки были натерты оковами, но кровавые рубцы бесследно заживали прямо на глазах каждую секунду, на их местах все равно появлялись новые. Хотелось спросить, какое отношение имеют эльфы к смерти, но Эммвернону что-то не хотелось узнать ответ. В любом государстве, по печальному стечению обстоятельств оказавшемуся рядом с королевством смерти и болезни, знали – его Величество Болезнь и Смерть, воплощение разложения и тления, когда-то бывший его Высочеством, вторым претендентом на трон людей, любил отвечать на практике, а не на словах. Наблюдать за ответом Эммвернона не влекло, его чувство прекрасного было близко к возвышенным стандартам небес. Ну, или тех же эльфов, которые и мычали, постанывали, всхлипывали глухо, наверное, сквозь кляпы, которых не видно было за мешками. Волшебник вздрогнул, когда один из пленников, стоявший впереди всех, повернул голову в его сторону, будто видел сквозь мешок. «Наверное, и видит, ведь эльфам какая-то тряпка – не преграда», - подумал Эммвернон, быстро отворачиваясь и следуя за медленно, в своем темпе, но слаженном с шагами остальных, шагавшим оборотнем. Дворец смертельного королевства только назывался развалинами, у него был вход, у него наверняка были окна, хотя в свете и воздухе слуги и уж тем более правитель не нуждались. Только стены напоминали торчащие осколки горы, посиневшие, почерневшие, обвитые паутиной такой толщины и в столько слоев, что на ней мог прыгать такой оборотень и не провалиться. Частокол, увенчанный человеческими и не только человеческими черепами, Эммвернона уже не удивил. Это не было жестокостью, это было извращенной попыткой создать красоту в месте, где ничего красивого не было совершенно. Извращенный взгляд на эстетику вместо бессмысленного перевода материала. Если костей было так много, с чего было тратить их впустую, раскидывая тут и там? Тронный зал подтвердил его догадки – все сложено было из костей, все выложено было ими, отполированными и просто грубыми, пористыми и гладкими, где-то свежими – розоватыми, где-то – серыми, с зеленоватым налетом плесени, которая чудом еще здесь существовала. Перед троном из костей же оказался длинный стол, как для пиршества, только стоял он не до самого входа, как полагалось перед трапезой, на которую приглашались важные гости, а вдоль. Над ним и суетился, если можно это так назвать, повелитель смерти. - Повелитель, - прохрипел-проревел оборотень, который оказался самым разговорчивым или же самым обученным, поднимая сжатую в кулак «руку», и цепи зазвенели, пленники сделали синхронный шаг вперед, друг за другом, - ваши эльфы. Эммвернон перестал дышать не то от запаха тлена, который наполнял зал, не то от охватившего его суеверного ужаса. Слухи ходили самые разные, и он сам не мог сказать точно, что из них было правдой, а что – ложью. Кто-то говорил, что нельзя стать повелителем смерти, сесть на трон из костей, не умерев. Кто-то говорил, что правитель королевства до сих пор жив, оттого и разлагается, распадаясь на части в буквальном смысле. Если второй домысел был правдой, тошнота, подступившая к горлу волшебника, становилась оправданной. Он предпочел бы умереть самой ужасной смертью, чем вечно жить, распадаясь на клочки и по утрам разглядывая не глубокие морщины на лице, а копошащихся в его собственных глазницах червей. О червях он тоже мог только догадываться, невольно спрятавшись за локтем ближайшего оборотня, когда его Величество поднял голову, отвлекаясь от своего занятия. В кулак сжались костлявые пальцы его левой руки, в буквальном смысле представляющие собой голые кости, лишь кое-где еще обмотанные истлевшей кожей. Между них брызнули розовые, густые и омерзительные капли. Повелитель полоскал в грязной большой посудине чей-то мозг, терпеливо и кропотливо отдирая от него в холодной воде пленку с кровью. Его голова, как и все тело, обмотана была грязными, промокшими и прогнившими бинтами, глаз не было видно, на их месте темнели такие же грязные пятна, как и на месте рта. Только вот рот открылся, представляя собой будто прорез в лице. - Эммвернон, - проскрипел непонятный голос, будто доносился он из-за забрала рыцарского шлема, да еще с двойным эхом, - разве уже прошло два… да, прошло, - он махнул рукой, клацнули кости. - Некроир, ваше Величество, - Эммвернон, ни капли не смущаясь, не чувствуя ни грамма унижения, поклонился так низко, как только позволяла ему больная спина. Кланяться смерти не стыдно, она ждет каждого, она стоит прямо перед ним, окружает его и смыкается за спиной глухой стеной прямо сейчас. - Чего ты хотел, добрый волшебник? – участливо поинтересовался повелитель смерти, напрочь игнорируя присутствие эльфов, как и своих слуг. Оборотни были вполне довольны. Единственным моментом, когда их ядовитая кипящая кровь стыла в их сосудах, был тот момент, когда повелитель к ним обращался. Пока этого не происходило, сладостным времяпровождением было даже просто стоять в темноте тронного зала, лениво глядя по сторонам и шумно, хрипло дыша. Эльфы дрожали и тряслись, слышно было даже стук их зубов, и Эммвернон догадывался, что частью этой дрожи была ненависть, ярость, обида, унижение, оскорбление. Первородные не умирали сами по себе. Их можно было убить физически довольно легко, но если этого не сделать, от старости ни один эльф бы не скончался. Эльфы не старели, а магия позволяла им избегать смерти от несчастных случаев, по пятам следовавшей за людьми. Стараясь не обращать на них внимания так же, как это делал повелитель мертвых, Эммвернон сцепил морщинистые сухие пальцы в замок, клацнули перстни с цветными камнями, схлестнулись длинные, широкие рукава его мантии. Волшебник опустил голову в знак почтения, решаясь озвучить просьбу. - Его Величество, король Жиль передает вам свое глубочайшее почтение и нижайше просит предоставить ему… армию. В долг, разумеется, ваше Величество, и только на случай войны, потому как армия его Величества в состоянии близком к плачевному… - Сколько? – Некроир, казалось, поднял брови, хотя под бинтами лицо только своеобразно шевельнулось. Он помешал кривой железкой в кипящем на зеленом, искрящемся огне котле что-то, раздавил в кулаке очищенный от пленки мозг и встряхнул костлявыми пальцами над котлом, отряхиваясь от густых капель. - Мой господин просил передать, что заплатил бы любую уместную цену за вашу помощь, - быстро ответил Эммвернон, сильнее нажимая интонацией на «уместную». Своей жизнью Жиль шестой, правитель Серении, в любом случае рисковать не хотел. - Сколько воинов должно быть в армии, я имел в виду, - переспросил Некроир, дергая за цепь над троном, и ударил небольшой колокол. Из темноты выскользнули тенями бледные, с открытыми ртами и отвисшими челюстями, будто парализованные женщины. Их ноги пола даже не касались, пальцами призрачно скребли по мраморным плитам, но руки были вполне материальны, унося со стола лишнее. - Его Величество хотел бы просить о достойной армии, - уклончиво уточнил Эммвернон, поднимая взгляд, но не поднимая склоненную голову, глядя исподлобья, из-под густых седых бровей. - Передай своему повелителю, что сколько воинов я ему дам, столько живых из его королевства я потом заберу. Пускай хорошо подумает над численностью армии, потому что если будет недостача при оплате, я… заберу его, - Некроир, подумав, поводив в воздухе пальцами, наконец коснулся указательным пальцем своего забинтованного подбородка. После этого он будто снова забыл об Эммверноне, вытянув руку вперед и дернув кистью вверх. Оборотень, уловив знак, сдернул мешки с голов эльфов, один за другим. Эммвернон знал, что повелитель смерти был в курсе – король Жиль позволил придворному волшебнику самому решать вопрос с договором со смертью. Отвечал Эммвернон головой, ошибку допустить имел право только ценой собственной жизни. С другой стороны, если при оплате действительно будет недостача живых единиц, без головы останется не только Эммвернон, но и сам правитель Серении. Волшебнику любопытно было, могли ли мертвые под командованием Некроира потом снова мстить друг другу за собственную же смерть. Пока он думал, выгонять его из зала, из дворца никто не собирался, великодушно позволяя наблюдать. Некроир выбрался из-за стола, и видно стало, что его собственные ноги, в отличие от ног прислуги, пола касались. Они были разными, одна – мощной, ногой воина с широким, каменным на вид бедром и уродливой ступней. Другая – стройной и, если Эммвернон не обезумел, женской, судя по узкой ступне и тонкой щиколотке. Повелитель смерти хромал, подступая к пленникам все ближе, и те с ужасом в вытаращенных глазах смотрели, пытаясь угадать за черными грязными пятнами на бинтах его глаза. Щель на месте рта раскрылась, и ближайший эльф позеленел сам от доносившегося из-под бинтов зловония. - Вот этот подойдет? – спросил он почему-то у оборотня. Тот повернул воняющую псиной морду, дернул за цепь, которую сжимал в кулаке, поворачивая эльфа к себе и, рыкнув, кивнул. Эльф не успел спросить, что они оба подразумевали под этим всем, а Эммвернон подавился догадками, когда второй оборотень, стоявший чуть поодаль, одним ударом боевой секиры освободил эльфа от размышлений. Нет головы – нет тяжких дум. Некроир голову с обезображенным гримасой ужаса лицом подхватил, провернув в костлявых руках, не обращая внимания на льющуюся ему под ноги кровь. - Неплохо получится. Вон тому, - он кивнул на трясущегося будто в припадке, закатившего глаза от испуга, эльфа-лучника, - тоже рубите. От еще одного треска и влажного «всхлипа» раны Эммвернон почти не дернулся, предупрежденный и вооруженный опытом. - Да нет же, глупые собаки, - снова показалось, будто Некроир закатил глаза, хотя увидеть этого за их физическим неимением, было невозможно, - уберите голову. Кладите тело на стол. С этой, - он повернулся к целительнице, - снимайте кожу. У той – только скальп. Мне больше ничего не нужно. Ну, так ты решил, Эммвернон? Так, кажется? Сколько… «человек» должно быть в армии твоего повелителя? «Если они мертвые, их нельзя убить, так значит, количеством им брать ни к чему. Тысячи хватит. Сотня – уж слишком мало, полтысячи – смешно, тысяча – то, что нужно». - Тысяча, - с уверенностью ответил придворный волшебник и кивнул вдобавок, подтверждая свои слова. - Тысяча, - медленно кивнув, проворачивая шутливо голову эльфа в руках, как игрушку, пальцами упираясь в виски, повторил Некроир, - тысяча моих воинов будет ждать тебя у центрального входа в крепость. Когда они достигнут границ владений твоего повелителя, армия станет вашей, но по окончании последнего сражения они вернутся сюда. И заберут с собой ровно тысячу ваших людей. Мои воины хорошо сражаются, но, по секрету, не очень сообразительны. Лучше бы вам подумать над тем, кого вы отдадите в уплату, заранее. Иначе они заберут тех, кого найдут сами. Эммвернон кивнул, чуть не приседая, продолжая кланяться и живо отступая назад, стараясь не опускать взгляд на голову эльфа, все еще с перекошенной гримасой на побелевшем, но все еще прекрасном лице. Он до сих пор не был уверен, но в голове уже метались устрашающие байки для его учеников. Чем страшны были владения болезни и смерти? Их повелителем, который все еще был жив, разлагаясь в своем бессмертии.