Когда за спиной война

Вокруг меня слышится едва уловимое дуновение ветра, что перебирает тысячелетние пески, придавая им форму. Подобно волнам, песчаный мир формирует море из песка, жары и миражей. Это царство безмолвного, умиротворенного, словно спящего хаоса поглощает каждое создание, попавшее внутрь него. Пустыня и вечность... Разве пустыня не является вечностью? Разве вечность не похожа на пустыню? Уже давно идет караван по пустыне. Но куда он идет? И было ли начало этого ужасающего путешествия, или это все был лишь сон, и я бреду по этой пустыне уже вечность? Верблюды начинают уставать. Мы пережили семь восходов. Теперь же солнце клонится к восьмому закату, окрашивая ненавистное голубое небо над головой в разнообразные оттенки красного. Жара постепенно спадает на нет, и глава каравана отдает приказ остановиться. Впереди чернеет скала. Чернеет в закатных лучах, словно спасение от испепеляющего солнца. Как спасительная тьма, когда боль застилает глаза. И караван отдается этому черному спасению. Позволяет тени укрыть себя вечерней прохладой, все же не избавляя от пустынной духоты и от нагретого солнцем песка. Спрыгнув с верблюда, осторожно глажу любимца по горбу, хотя этот простой жест не выразит и миллионной доли моей благодарности великому и мудрому животному, что спасало меня все эти семь рассветов и семь закатов. Но если мы не найдем выход... Разбив лагерь, разведя костер и достав провизию, караван отдыхает под скалой. Солнце совсем скрылось за горизонтом, но небо все еще удерживало этот невыносимо ужасающий багрово-коричневый цвет. Я вздыхаю и, привалившись к плечу сидящего рядом друга, закрываю глаза. Жара меня измотала. Несмотря на то, что больше всего достается верблюдам, я чувствую такую усталость, что в моей голове остается только желание умереть. Отсеиваю эти мысли из головы и стараюсь думать о доме. О матери и отце, что ждут меня впереди; о брате, что остался воевать позади; о друзьях; о тех, кто погиб, и о тех, кто остался воевать. Почувствовав руку на плече, тихо выдыхаю и поддаюсь скале, поддаюсь темноте, в которой скрыто спасение, засыпаю. А был ли этот день? Было ли это прикосновение к моему плечу? Все слилось в монотонную бесконечность, где вместо песка - воспоминания, а вместо ветра - мое подсознание, что гонит и гонит этот песок воспоминаний, вновь и вновь показывая то, что я так мечтал счесть лишь сном, а не явью. Нет, не думать. Только спать. Это спасение... *** - Руки! - Широко улыбающийся парень несся ко мне. Ветер перебирал его черные, словно ночные тени, волосы, и он постоянно убирал их за уши своими тонкими пальцами. Подбежав, Кою шумно выдохнул и протянул мне какой-то обрывок бумаги. - Вот! Это Юу просил передать! - Такашима едва ли не прыгал на месте, глядя, как я разворачиваю сложенную бумажку и скольжу взглядом по тонким строчкам. - Спасибо, - хладнокровно убираю бумажку в карман. Шима все еще стоит передо мной, улыбаясь, будто ожидая чего-то еще. - Ну? - Ты пойдешь? - Пойду. Куда ж я денусь? Кою кивает и, удовлетворившись моим ответом, уносится обратно. А я поднимаюсь с каменной платформы и морщусь от палящего над головой солнца. Ты, Такашима, дурак. Как можно быть таким счастливым, когда за твоей спиной идет война? *** Юу стоял рядом, положив ладонь мне на плечо и осторожно поглаживая. Я просто привалился к его боку и задумчиво прикрыл глаза, глядя на безмолвную пустыню, часто пугающую или иссушающую души и тела людей, что простиралась перед нами. Я ощущал спокойствие. Не равнодушие, не холодность, отстраненность, апатию... Спокойствие и умиротворение, которое приходило только в такие моменты, когда мы с Юу стояли на городской стене и смотрели на пустыню. Брюнет чуть повернул голову и, обхватив пальцами мой подбородок, мягко притянул к себе, целуя. Это был даже не поцелуй. Простое касание губ, выразившее все наши чувства. Я поднял взгляд, не разрывая этого касания, и встретился со взглядом глубоких черных глаз. Его силуэт чернеет в закатных лучах, словно последнее спасение от испепеляющего солнца. Как спасительная темнота, когда боль застилает глаза. И я готов отдаться этой темноте. Позволить тени укрыть себя желанной и вечной прохладой, избавляя от пустынной духоты и нагретого солнцем песка. *** Проснувшись на рассвете, я сразу почувствовал рядом дух смерти. Юу спокойно обнимал меня за талию, зарывшись носом в волосы за загривке. Было тихо. Слишком тихо. И меня накрыла паника. Сорвавшись с места, я стал молниеносно одеваться, и даже моя вечная равнодушная маска на лице треснула под напором страха, тревоги и тоски... Широяма непонимающе уставился мне в спину, сев. - Руки? Ты чего, малыш? - Его ладонь ложится на талию, возвращая на кровать. А я смотрю в его глаза, умоляя. - Война пришла. Надо уходить, - испуганно, хрипло говорю я, не замечая, как глаз начинают течь слезы, а самого меня бьет озноб. Горячие капли, что были в сотни раз горячее раскаленного пустынного песка, окружающего нас везде, обжигали кожу кривыми дорожками. И я был благодарен Юу, когда он спешно оделся и молча вывел меня из дома. В этот момент, разрывая утреннюю тишину и воздух, упала бомба. Взорвалось здание на другом конце города. Широяма крепко стиснул мою ладонь в своей и потащил за собой. *** - Нет! - Я тянулся обратно к Юу, захлебываясь слезами и криками. - Нет, Юу! Не бросай меня! В черных глазах застыла та же тоска, та же боль. Но он был сильнее меня. Молча отцепил от себя мои руки и, усадив на верблюда, крепко обнял. - Все будет хорошо, Руки. Я останусь и буду воевать, а ты езжай с ними. Там безопасно, там нет войны. А потом я приеду к тебе и мы будем вместе. Обещаю тебе, малыш. Только береги себя. Прощай. Он внезапно меня отпустил и утонул в толпе, пока я смотрел ему вслед, пытаясь отыскать его взором. Сердце разрывалось от боли и чувства тревоги, и я уже искусал пересохшие губы до крови. Все будет так, как обещал Юу. Только почему он сказал "прощай"? *** Ночь рассеялась, унося с собой спасительную прохладу, рассеялся и мой сон. Караван в очередной раз отправлялся в путь. Я уныло окинул взглядом бескрайнюю пустыню и стал помогать собирать вещи. Тлеющие угли занесло тонким слоем песка. Если мы погибнем здесь, ветер так же заметет песком наши кости и похоронит в бездонном океане молчаливого, дремлющего до ближайшей бури хаоса. И когда смерть придет за моей душой, у нее будет лицо моего Юу. Потому что он обещал нам встречу, хоть и сказал "прощай". Потому что для заблудшего каравана в пустыне единственным спасением является смерть. Запрыгнув на верблюда, я всматриваюсь в бесконечные волны песка. Если по ту сторону этого песчаного океана меня будет ждать Юу, я оттолкну от себя руки смерти, я доберусь до города и выполню свое обещание, данное год назад. - Обещай любить меня вечно, Така, - знакомый голос слышится рядом. Я опускаю взгляд, встречаясь с черным взглядом любимых глаз. Юу улыбается, стоя рядом с верблюдом и протягивая ко мне руку. - Я всегда буду любить тебя. - Тянусь к его руке, разрушая касанием болезненный душе и сердцу мираж. - Я буду с тобой. Караван трогается. Сегодня мы снова будем рассекать вечные пески в поисках города, в котором утеряно наше спасение. И я буду идти впереди всех, даже если я буду близок к смерти. Впереди ждет меня Юу. Только если это не был сон. Быть может то, что приснилось мне этой ночью, - очередная шутка царства хаоса. Караван идет по пустыне. Мы пережили двадцать рассветов и двадцать один закат. Верблюды устали. Запасы еды подошли к концу, как и наша воля, наши силы сопротивляться губительным силам природы и километрам в никуда. Я печально смотрю на горизонт, вновь привалившись к плечу Такашимы, позволяя глазам закрыться, словно бы это могло как-то спасти мое изможденное путем тело. В тот момент я увидел город. Юу... Я не сдамся. Дождись меня.