One way ticket

Первый раз Джект едва не огребает по зубам в самом начале их путешествия - и надо же было Браске при нем упомянуть ту злосчастную помолвку. От навязчивых вопросов никак не отделаться; в ушах эхом отдаются слова Браски: "Постарайтесь найти общий язык", и Аурон, стиснув зубы, сухо и максимально сжато излагает свою историю. Джект в ответ смеется хриплым, лающим смехом, похожим на кашель, и спрашивает: - А почему не согласился-то? Ты, часом, не педик? Что действительно приводит Аурона в замешательство - так это вспышка слепящей, жгучей ярости, закручивающейся тугой петлей где-то внутри. Ему, всегда гордившемуся своим хладнокровием, действительно хочется ударить, а лучше - покалечить этого ублюдка. Сначала он не отвечает ничего, потому что борется с этим чуждым чувством, потом - потому что после паузы объяснять что-либо уже глупо, а бить - тем более надо было сразу. И хотя кулаки у него так и чешутся, он молча разворачивается и уходит проверять снаряжение, скрипя зубами от бессильного бешенства. Второй раз ему до одури хочется врезать этому типу, когда тот бесцеремонно расспрашивает Браску о жене и дочке. Как будто непонятно, что о таких вещах так вот запросто не говорят. Браска-то отвечает - в своей обычной спокойной, доброжелательной манере, - но Аурон видит грусть и боль, затаившиеся в его глазах. А Джекту все мало - выспрашивает зачем-то подробности того нападения Сина, да про решение стать заклинателем. Злость Аурон срывает на весьма кстати оказавшихся в округе монстрах, катана танцует в его руках, будто живая, и мгновенная, бесконтрольная вспышка бешенства уже кажется чем-то привычным и знакомым. Причин не распускать руки две: во-первых, банальное самоуважение - нельзя же, в самом деле, опускаться до того же уровня, хватит с них и одного буйного придурка. А во-вторых - Браска. Браска, улыбающийся безмятежной улыбкой, без сомнений и колебаний выбирающий самый трудный и опасный путь. Браска, который смотрит так ласково, будто видит насквозь все их мелкие грешки и пороки, все несовершенство и грязь, видит - и готов понять и простить. Аурон не сомневается, что ему никогда не быть - таким, но он может хотя бы поддержать и защитить, сберечь этот свет, сберечь не только для маленькой Юны или для себя - для всей Спиры. Из Джекта, как он с неудовольствием вынужден признать, тоже выходит неплохой защитник. Он смотрит украдкой, как их бестолковый спутник с интересом тычет острием своего нелепого меча в тушу очередного монстра, уже начинающую сиять призрачным светом. Несколько десятков светлячков еще какое-то время держат форму плотного тела, словно опасаясь неизвестности, ждущей их за пределами посмертия. Браска склоняет голову, молча прощаясь с уходящими в последний путь душами. Джект, хлопая ладонями, гонится за одним из светлячков. - Прекрати, - шипит Аурон, оглядываясь на Браску. - Это погребение, а не цирк. - Я вижу только огни, - пожимает плечами Джект, но, к вящему облегчению Аурона, выделываться перестает. Тем же вечером Браска уходит из лагеря и просит его не беспокоить. Аурон меряет шагами лесную полянку и стискивает кулаки. Он понимает, что заклинателю нужно время для медитации, а когда они все вместе, сосредоточиться точно не выйдет: Джект везде, его слишком много, слишком шумно, слишком... Проклятье! Почему сейчас он думает о Джекте? Аурон заходит на очередной круг, возвращаясь к своим размышлениям. Конечно, в случае опасности Браска вовсе не беззащитен - на его стороне эоны, но, все же... - Расслабь очко, - советует Джект, сидящий у костра и грызущий травинку. - Ничего с ним не случится. Аурон разворачивается к нему так резко, что пыль и мелкий лесной мусор разлетаются из-под его каблуков. - Не смей, - цедит он, в два шага преодолев разделяющее их расстояние. - Не смей... Что именно не сметь, придумать он не может - это все равно, что пытаться сформулировать, чем именно его бесит Джект. Да всем! И сейчас, в отсутствие Браски, некому и нечему сдержать его ярость. С каким-то отстраненным интересом он отмечает, что Джект, несмотря на их вечные перепалки, все же не ожидает серьезной угрозы с его стороны - иначе как объяснить тот факт, что он успевает ухватить ремень наплечника, рывком поднимая противника на ноги, прежде чем летит в пыль от удара могучего кулака? Где-то далеко, на границе леса, низко и угрожающе рычит гром, но ночное небо не торопится проливаться ливнем. Аурон встает, утирая кровь в уголке рта, смотрит исподлобья. Джект стоит перед ним, широко расставив ноги и уперев руки в бока, пламя костра выдергивает из темноты нахмуренные брови, недобрый оскал, сетку шрамов, полосующих руки и торс. - Сдурел? - хрипло спрашивает он. - От дурака слышу, - почти радостно отвечает Аурон и снова бросается вперед. Первые крупные капли дождя вбиваются в пыль, шипят на углях, но даже они не в силах разнять двух сцепившихся на лесной поляне мужчин. Аурона так и подмывает расхохотаться, потому что это оказывается неожиданно легко - вложить в удары все то невысказанное, что копилось на сердце. Ему не хочется думать, что вкладывает в их драку Джект - достаточно и того, что он принял правила игры и не стал хвататься за меч. Они колотят друг друга страстно и самозабвенно, падая и снова поднимаясь, пока в круг света от умирающего костерка не вступает Браска, с обманчивой легкостью вклинивающийся между ними, одной ладонью ловящий кулак Аурона, другой - останавливающий уже замахнувшегося для сокрушительного апперкота Джекта. Его причудливый головной убор пострадал от разошедшегося не на шутку дождя, намокшие перья уныло повисли, и, думает Аурон, наверное, это было бы смешно, если бы не было так дико - спокойная статная фигура между ними, запыхавшимися и грязными. - Я-то думал, вы тут навес с таким шумом сооружаете, - укоризненно говорит заклинатель, но в его голосе слышится улыбка. Аурон опускает руки, мрачно шмыгает расквашенным носом и смотрит на Джекта. Его соперник щеголяет стремительно заплывающим глазом, а еще он явно растерян и пристыжен не меньше его самого, и от этого неожиданно становится легче. Тугие струи ливня смывают кровь и грязь с их лиц, Джект поднимает руки ладонями вперед и растягивает разбитые губы в ухмылке. - Сейчас соорудим, - говорит он. - Дай посмотрю, - у Браски холодные, ласковые пальцы, но Аурон упрямо мотает головой. Возрожденный костерок уютно потрескивает под спешно установленным навесом, Джект, судя по богатырскому храпу, безмятежно дрыхнет и даже не думает о дальнейшем выяснении отношений. Небо устало посылать на землю бевельские водопады, и зарядило мелким докучливым дождем, пряча звезды за пеленой туч. - Аурон, - негромко говорит Браска. - Повернись ко мне. Мускулы шеи мгновенно деревенеют, но он все-таки выполняет приказ - просьбу, просьбу! - неловко разворачиваясь всем корпусом. Болят пару раз встретившиеся с кулаками Джекта ребра, тупо ноют ободранные костяшки пальцев. Но что самое худшее - он, наконец, начинает осознавать весь кретинизм ситуации. Хороши защитнички - передрались, будто бешеные псы в отсутствие хозяина. Впрочем, непохоже, чтобы Браску это сильно обеспокоило. Мягкое прикосновение ранит больнее любого удара, и Аурон весь сосредотачивается на одном: не выдать своих чувств, не показать уязвимое место. Он настолько озабочен этим, что сперва даже пропускает вопрос. - Почему ты не веришь ему? - терпеливо повторяет Браска, и добавляет совсем тихо: - Почему ты не веришь мне? На первый вопрос Аурон еще мог бы ответить, второй лишает его дара речи. Все, на что он способен - прижать пальцы Браски к своей щеке, и надеяться, что заклинатель как всегда прочтет его мысли, что не потребуется облекать в слова все то нелепое и сумбурное, что царит в его душе. К несчастью, Браска умеет быть жестоким. - Я знаю, - говорит он, наклоняясь вперед, касаясь лбом лба, и у Аурона перехватывает дыхание. - Я понимаю. И все-таки прошу... - Лорд Браска... - слова паутиной липнут к губам, кровь бросается в лицо. Аурон вскакивает, стряхивая чужую ладонь, чужой взгляд, чужую близость. - Простите, - хрипло говорит он. - Этого больше не повторится. И, действительно, не повторяется. Аурон сосредотачивает все свое внимание на их миссии, и только изредка огрызается на подначки Джекта, а любой провокационный разговор пресекает в зародыше. Увы, Джект не был бы Джектом, если бы его это останавливало. Вместо того, чтобы отступить и переключиться на что-нибудь другое, он с достойным лучшего применения упорством чуть ли не кругами ходит вокруг своего спутника, будто кот, пытающийся выковырять из панциря черепаху. Аурон временами ловит на себе чужой жадный взгляд, недовольно поводит плечами. Один раз, после приключений на озере, он не выдерживает и говорит: "Прекрати пялиться!". "Только когда ты прекратишь пялиться на Браску", - отвечает Джект, и больше они к этому не возвращаются. А порой Аурону кажется, что ничего такого нет во всех этих многозначительных взглядах и будто бы случайных прикосновениях, что он сам напридумывал себе невесть что. Джект часто и со вкусом разглагольствует о женщинах; впрочем, с не меньшим удовольствием он рассказывает про своего сынишку, Браска - про маленькую Юну, и в такие моменты Аурон особенно остро ощущает себя лишним. Обычно он просто поднимается и уходит, пока чувство гадливого умиления не перевесило здравый смысл и он не начал вместе со счастливыми папашами хихикать над историей, как малыш Тидус первый раз сам сходил на горшок. "Идиоты", - думает он, останавливаясь где-нибудь неподалеку и швыряя камешки в ствол дерева. Но завидовать не перестает. В ущелье перед Землями Покоя они влипают в крутую передрягу, первую, пожалуй, по-настоящему серьезную. Что бы ни случалось до этого, Аурон всегда был уверен, что уж до конца пути-то они точно доберутся - неважно, что ждет их в этом самом конце. Но перед стаей беснующихся химер любая, даже самая твердокаменная уверенность может пошатнуться. Здесь, в скалистом тупике, разбиваются вдребезги все его предположения и предрассудки, здесь, где воздух кипит от магии Браски, где он плечом чувствует плечо Джекта, где все они действуют как единый, идеально отлаженный механизм. Заклинатель и его спутники, словно мозаика в йевонитских храмах, героический эпос во плоти - а потом Браска, вызывающий одного из своих эонов, подставляется как-то по-дурацки нелепо и не вовремя, и Аурон рычит в бессильной ярости, зная, что не успеет, зато Джект - успевает. Змеиная голова с раззявленной пастью катится по камням, черная кровь пятнает песок. Джект падает на колени, Аурон одним прыжком оказывается рядом, прикрывая его от обжигающего удара горячего воздуха: позади них с небес сходит огненная звезда Ифрита, испепеляющая все и вся. Джект что-то шепчет ему запекшимися губами, но за ревом пламени ничего не слышно, а когда все стихает - от химер остаются только ровные кучки пепла, напоминающие о том, что даже самых кротких и спокойных заклинателей злить не стоит. Браска с пером Феникса в руках опускается на колени рядом, трогает Аурона за плечо. - Отпусти уже его, ну? - голос непривычно хриплый, сорванный. Аурон непонимающе смотрит на него, потом, спохватившись, разжимает руки - и голова Джекта с явственным стуком ударяется о камни. - Этого он тебе точно не простит, - сипло смеется Браска; светящееся перо будто подмигивает им прежде, чем раствориться в покрытой шрамами коже. Аурон поднимается на ноги и уходит еще до того, как Джект, кашляя, делает первый вдох. Он находит его на утесе, с которого видна почти вся долина. Сочная зелень, бездонная синева, перечеркнутая белыми перьями облаков. Один из красивейших пейзажей Спиры, прячущий за яркими красками самые глубокие раны этого мира. Впрочем, думает Аурон, - здесь каждая новая рана глубже предыдущей. И ни одна из них еще не зажила до конца. Он не оборачивается, услышав шаги за спиной - Браска так не ходит. Поступью хищника, подкрадывающегося к добыче. - Чего надо? - неприветливо спрашивает он. - Хотел поблагодарить, - чтобы понять, что Джект ухмыляется, тоже не нужно быть экстрасенсом. - За Ифрита и вообще. Браска говорит, ты от радости даже приложил меня затылком о скалу... пару раз. Аурон все-таки поднимает на него мрачный взгляд. Солнце бьет в глаза, оставляя видимым только угловатый силуэт. - На здоровье. - Эй, - Джект присаживается рядом на корточки. - Ты не дождался моего "спасибо"! Аурон молчит, молчит и смотрит, гадая, в какой именно момент их совместного путешествия он решил, что этот никчемный пьяница и балабол стоит хотя бы десятой доли того уважения и преданности, которую он испытывает к Браске? Явно не сегодня. Он задумчиво качается с пятки на носок и обратно, потом уже отработанным движением подцепляет пальцами ремень, пересекающий загорелую грудь, дергает, притягивая к себе. Губы у Джекта сухие и жесткие, от него несет гарью и потом, и, в конце концов, Аурон решает, что он совершенно разучился целоваться. Впрочем, округлившиеся глаза его спутника стоят этого неприятного открытия. - Гм, - глубокомысленно изрекает Джект, - значит, я был прав насчет твоей невесты? - Что?.. - потом он вспоминает, и краска против воли бросается ему в лицо. - Идиот! - Вот это уже больше на тебя похоже, - Джект похлопывает его по плечу, встает и уходит. Первый раз уходит первым. Аурон решает сделать вид, что ничего особенного не произошло, и, похоже, Джект выбирает ту же тактику. Все бы ничего, но полные неясной жажды взгляды, которые они исподволь бросают друг на друга, не смог бы оставить незамеченными даже слепой. "Какого хрена, - кипятится Аурон. - Какого, собственно, хрена я все время думаю о нем?" Искусственно вызванный гнев не помогает; когда они останавливаются на ночлег в лагере для путешественников рядом с чокобиной станцией, он засыпает, чувствуя чужое дыхание на своих губах. Просыпается он от совсем другого чувства, несколько мгновений лежит, слепо таращась в темноту, парализованный постепенно приходящим осознанием, потом шипит на выдохе: - С ума сошел? - Тише, тише, - горячее дыхание Джекта обжигает ухо. - Не мельтеши. Аурон и не думает "мельтешить", все его внимание сосредоточено на том, чтобы не толкаться бедрами в настойчивую и жадную ладонь, поглаживающую его пах. Волоски на руках встают дыбом; что касается других частей тела, способных на данную операцию, то там тоже явно все в порядке. Даже более чем, - думает Аурон, давясь хриплым стоном, когда чужие пальцы распутывают завязки его штанов и смыкаются на возбужденной плоти. - Браска... - одними губами выдыхает он. - Спит, как младенец, - с тихим смешком отвечает Джект. - После вызова эона с овердрайвом его и выстрелом из пушки не разбудишь, сам знаешь. Аурон хочет огрызнуться, но слова вязкой патокой застывают в стиснутых до хруста зубах, он выкручивается из одеял, подставляясь под ласку, и Джект сполна пользуется открывшимся преимуществом, наваливается сверху, тяжело дыша. Он полностью обнажен - и у него тоже стоит, со злорадством отмечает Аурон. - Эй, - говорит он, когда Джект задирает его рубашку и губами находит напрягшийся сосок. - Я же не баба. - Я заметил, прикинь? - невнятно отвечает тот и слегка сжимает зубы, не переставая дрочить. Мозолистая ладонь ритмично движется вверх-вниз, большой палец поглаживает головку, Аурон дергается под Джектом, пытается спрятать лицо в подушку, потому что, Йевон и все присные его, если он сейчас не заткнет себе рот, то будет орать так, что никакая усталость не помешает Браске проснуться. Мысль о том, что заклинатель спит всего в нескольких шагах от них, прошивает его острой иглой от макушки до пяток, выплескивается в кулак Джекта горячим липким семенем, а рот ему затыкают грубым поцелуем - видимо, по сиплому вдоху-всхлипу становится понятно, что кончает Аурон обычно громко и со вкусом. Во рту - привкус металла - кажется, он прокусил Джекту губу; на животе и бедрах - щекотно и влажно, он раскидывается среди развороченной постели безвольной медузой и только шипит сквозь зубы, когда липкие пальцы Джекта, соскользнув с его расслабленного члена, начинают поглаживать чувствительные после оргазма мышцы ануса. - Не дергайся, красавица, - шепчет блицболист, без предупреждения вгоняя сразу три пальца. Его член упирается Аурону в бедро, и тот в отместку сжимает его в кулаке, с наслаждением вслушиваясь в прервавшееся дыхание. - Какая я тебе красавица, - ласково говорит он, на пробу двигая рукой, и добавляет: - Хуйло. Джект заковыристо матерится, демонстрируя, что по части сквернословия Аурону до него далеко, хватает за запястья, заводит руки за голову, нависает сверху. Глаза Аурона уже достаточно привыкли к темноте, чтобы различать блеск его глаз и белую полоску зубов на загорелом лице. - Ну, - спрашивает он, чувствуя, как в нем снова просыпается горячее и жаркое, как наливается кровью опавший член. - Тебе нужно особое приглашение? - Было бы неплохо, - голос Джекта дрожит, как натянутая тетива, бугрятся словно судорогой сведенные мышцы, но, внезапно понимает Аурон, если он сейчас скажет "нет" - ничего не будет. Ровным счетом ничего. Тишину прерывает только их хриплое, неровное дыхание. Пальцы Джекта до синяков стискивают его запястья, совсем рядом мирно спит Браска, где-то на равнинах протяжно кричит ночная птица. "Нет", - думает Аурон, закрывая глаза. Дрожь проходит по его телу, и Джект тихо стонет, словно она каким-то образом передалась и ему. "Мы связаны, - думает Аурон. - Скованы одной цепью, и этот круг итак не разорвать, добавлять к нему еще одно звено - безумие". Вернее, он хотел бы так думать. Но вместо этого он говорит: - Ну так трахни меня уже, придурок. Или тебе карту нарисовать, чтоб ты смог отыскать собственный конец в темноте? Целуется он все еще как-то херово с отвычки, но, - думает Аурон, вскидывая бедра навстречу Джекту, вжимаясь в него всем телом, словно боясь потерять, - у них еще будет время восстановить свои навыки. И, конечно же, спрятаться от понимающего взгляда Браски наутро решительно некуда. "Из пушки, да?" – бормочет Аурон сквозь зубы, проходя мимо Джекта. Тот в ответ хватает его за задницу, получает меткий пинок по лодыжке, и, естественно, уже через пару мгновений Браска грозится вызвать Шиву, если они немедленно не прекратят. Они смеются все трое, хохочут до слез, Джект даже валится в траву, держась за живот, и Аурон, утирая глаза, глядит в безоблачное голубое небо и первый раз за все время их путешествия почему-то думает, что они не только смогут добраться до конца, но еще и – вернуться назад. Потому что – а как иначе-то? Особенно в такой компании.