Отражение

      Испокон веков люди верили в сказки. Хорошие сказки были о волшебных существах. Те приходят к людям во снах, которые, как известно, приносит Песочный человек. А есть ли плохие сказки? Наверное, нет. Но есть плохие герои. Страшные колдуньи, поджидающие в лесу. Болотные ведьмы, ворующие детей. Тени, духи, привидения, шумящие по ночам. Монстры в шкафах. И зеркала. Один из самых мистичных предметов в жизни человека всегда пугал и манил. На нем рисуют лестницу, чтобы вызвать Пиковую даму. Просят показать жениха. Зеркала занавешивают, чтобы не увидеть мертвого. Люди боятся увидеть не свое отражение, или что оно подмигнет, когда человек этого не делает. Мир зазеркалья не всегда кажется таким фантастичным, как в книге про Алису, и люди верят в то, что там несметное количество страшного. Но, на самом деле, там живет всегда одна девушка. У неё нет какого-то одного имени, но она привыкла к самому частому из них – Зеркалица. Как и Ледяной Джек, она не помнит кто она и откуда. Её не порождал свет Луны, она появилась во Мгле, в самых черных тенях. Худая и бледная, она плавает в невесомости бесконечного темного коридора Зазеркалья, похожего на ночное небо, где звезды – это зеркала.       Её глаза полностью черного цвета и белков совсем не видно. На самом деле, это — тысяча зрачков в каждом глазу, чтобы уследить за каждым зеркалом. А что делать? Ведь надо, как Санта, успевать побывать во многих местах, ведь зеркал так много. В одном из них зовут Пиковую даму, в другое смотрит девушка, прихорашиваясь перед первым свиданием. В какое-то в последний раз смотрит мужчина, прежде чем повеситься, а где-то в ванне закрылась пара, собирающаяся заняться любовью, совершенно не зная, что из маленького зеркала над раковиной за ними наблюдает Она. Молодая девушка, без возраста, без друзей, без семьи. Она ни с кем не разговаривает, не умеет скрывать эмоций, и не знает другого мира, кроме того, в котором живет. Она никогда не выходит из зеркала – ведь там, в мире, где властвует сила гравитации, она не сможет летать, а её длинные волосы не смогут парить, как если бы были в воде. Она веселится, следя за жизнями людей. Она пугает, помогает, смеется и сопереживает. Тысяча зеркальных экранов развлекают её каждую минуту, ведь она никогда не спит. Люди думают, что их вещи ворует Домовой. Без сомнения, это так, но не все из них. Предметы, пропадающие рядом с зеркалом, — вовсе не случайность. Случалось вам быть в точности уверенным, что вы оставляли расческу у зеркала? Что вот тут, — в ворохе приготовленных для стирки вещей, у платяного шкафа, в зеркало которого вы смотритесь, перед тем как уйти на работу, — лежали джинсы. А майка, брошенная в ванне в порыве страсти, куда-то испарилась, и вероятно, лежит где-то за раковиной? Нет-нет. Эти вещи взяла Зеркалица, и, скорее всего, никогда вам их не вернет. Она не выходит из зеркала, ей нечего делать в мире людей, ей куда комфортнее в её черной вечности. Но вытянуть руку с цепкими пальцами и быстро схватить — это её метод. Люди менялись, менялась мода на одежду, менялась мода на интерьер. Зеркала в дорогих рамах отражали цариц, которым их же отражением кланялась Зеркалица. В длинных зеркалах она танцевала вместе с балеринами, в маленьких — поправляла макияж вместе с хозяйкой. Она слушала, как с грохотом захлопывалась дверь в ванну, и девушки рыдали, жаловались на свою жизнь именно ей, хотя думали, что зеркалу. И она сочувственно кивала головой. Но чем она может помочь? Всегда молчаливый слушатель, она не выглядывала из зеркала. Не пугала и без того несчастных женщин. Пугала она только любопытных, надоедливых, желающих узнать будущее, поговорить с покойными, сделать приворот и прочее. Зеркалица поджимала губы, хмурила брови, и злилась. И следующее мгновение человек запоминал навсегда, и оно преследовало его в самых страшных кошмарах. А она, смеясь, временно забывала про это зеркало. Теперь его хозяин не скоро к нему подойдет, без страха на себя не взглянет, без дрожи не пройдет мимо него. Тут больше делать нечего. Нет ничего ужаснее скуки. Время смотреть, что делается в следующем зеркале. В последнее время она все чаще смотрит в узкое длинное зеркало старого дома, где уже давно никто не живет. Люди обходят его стороной, а зеркало никто давно не протирал. Что же здесь может быть интересного? Каждый предмет отбрасывает здесь длинную тень, а ветхая кровать с балдахином является новым убежищем еще одного древнего существа, в которого когда-то верили люди, которого боялись, которого видели. А сейчас Бугимен видит лишь сам себя, в этом грязном зеркале.       Он помнил древние времена. Когда мир принадлежал тьме. И у людей не было почти ничего, чтобы прогнать её. Они были рабами своего страха, привязанные к своему маленькому поселению, боящиеся того бесконечного мрака, что окружал их. Они поклонялись страху, откупались от него, придумывали сказки, чтобы дать страху личность. Тьма и Страх встретились... и родили сына. Люди прозвали его смешным именем - Бугимен. Но никому из них смешно не было. Он правил сотни, тысячи лет, и веры в него было больше, чем в любого бога. Ведь боги далеко, а ночь, и то, что она прячет, — рядом... Но это было давно, так давно. Теперь он стал сказкой для маленьких непослушных детей. Но даже они не верили в него. Никто не верил, никого рядом. Люди научились прогонять тьму, они перестали бояться ночи. И он остался один, без веры, без сил, в собственной тьме, которая породила его. Зеркалица смотрела на него каждый день, иногда по нескольку раз, хотя нового ничего не находила. Молча, ничем не выдавая себя, она слушала, как он разговаривает сам с собой. Сама она так никогда не делала, ведь человек, говоривший с зеркалом автоматически становился её собеседником. Но она слушала, и сопереживала. Кроме отражения, ему некому было рассказать, как он одинок, как несчастен. И она стала думать, что у него нет никого. Никого кроме неё, которая всегда выслушает, и не осудит. Но вот только одна беда – сам он этого не знал. И это никогда не было для неё проблемой, её всегда устраивал такой расклад вещей. Но сейчас – перестал. Каждый день, каждую ночь он бессонно бродил по комнате, сливаясь с тенями, и то гневно, то печально сверкая желтыми глазами. Особенно сильно его безумие было в полнолуние. Он кричал в окно угрозы, злился особенно сильно, и так же сильно страдал. Но она не видела, с кем он разговаривал. Мир улицы был недоступен для неё. И она лишь снова поджимала губы, и хмурила брови, сердясь и даже ревнуя, что он говорит не с ней. В одну из таких ночей, она заставила его решить, что он не один в этом доме, потому что от обиды стукнула по раме зеркала. Пускай и с той стороны, но зеркало тихо звякнуло и загудело, но вмиг обрело спокойствие. А его отражение ничем не выдало того, что что-то произошло. На него смотрело все тоже, его родное, узкое, бледное, желтоглазое лицо. Хмуро оглядел Кромешник своё жилище, и снова вернулся взглядом к зеркалу. Хоть дом его любому человеку напомнил бы обитель всех возможных ужасов, сам сын ужаса ничего не боялся. Что может быть хуже него самого? Он снова отвернулся от комнаты и зеркала, глядя на полную луну. Проклятый фонарь, вздумавший устанавливать свои правила в его мире! Давший людям надежду, убивающую страх... Как только он отвернулся, его отражение нахмурилось, глаза почернели, а руки сложились на груди. К такой реакции она не привыкла. Все всегда начинали бояться, озираться, спрашивать – кто здесь? А ему даже не интересно. Что там, за окном может быть важнее, чем она, его единственная слушательница? Придерживаясь своего правила— никогда не выходить, — она решила, что просто выглянет. Может, достаточно просто посмотреть немного правее? Высунув руку, опершись на раму, она выглянула. Зрелище было жуткое. Половина тела Кромешника все еще отражалось в зеркале. Но его верхняя часть теперь стала девушкой весьма гневного вида, чей лоб закрывали черные длинные волосы, тут же коснувшиеся пола. И тут ей на руку сел паук, спустившийся с паутины, висящей в углу зеркала. Такое неожиданное появление живого существа напугало её, она инстинктивно отдернула руку, и, потеряв опору, полностью выпала из зеркала. Кромешник обернулся, взметая облако теней вокруг себя. Увидев на своём пыльном, местами поломанном полу девушку, он несколько озадачился. Впервые за всю жизнь. Искательница приключений? Они иногда сюда заглядывают. Но против них есть хорошее средство. Он ухмыльнулся и скрылся в тенях, а когда девушка подняла голову, то увидела вспыхнувшие в темноте глаза. Потом появилась слишком широкая улыбка острых зубов, а следом за этим к ней устремился чёрный силуэт. Скаля зубы, рыча и сверкая глазами, он подлетел к ней и клацнул у самого лица. Девушка не убегала. И не кричала. И даже в обморок не падала. Более того, она смотрела на него, как на клинического идиота. Что-то во Вселенной разладилось... Зеркалица сложила руки на груди, как до падения. Насупившись, она покачала головой из стороны в сторону. - Разве так встречают гостей? – поинтересовалась девушка с нескрываемым упреком. Её голос был тих, а гневные нотки звенели, как зеркало. Голос свой она не слышала так давно, что даже забыла, какой он странный и холодный — как стекло, из-за которого она вышла. Кромешник перестал скалиться и вид у него стал обескураженный: - А ты, собственно, кто? Он не придумал сказать ничего умнее. Девушка вдруг изменила выражение лица с сердитого на мягкое. Она вздохнула и сделала шаг назад, в зеркало. Туда, где ей было комфортнее, чтобы избавиться от неприятного чувства уязвимости вне зеркального пространства. - Порой мне кажется, что я твой единственный друг. Ведь ты доверяешь мне все свои секреты. Поставив вторую ногу за раму, она села на неё, откинув волосы назад, в темноту зеркала. Кошмарник смотрел на неё некоторое время, потом приблизился к зеркалу и постучал по нему. Зеркало было твёрдым. Но девушка в нём сидела как-то... наполовину. Он опустился ниже и пощупал зеркало непосредственно там, где в него уходили волосы незнакомки. И здесь тоже твёрдое... Кошмарник хмыкнул, взялся за раму и заглянул за зеркало - там была стена. Для верности, он и её пощупал. - Так... ты дух зеркала? - Ну, если тебе так важно вешать ярлык, - ответила она, снова начиная сердиться, что он не отреагировал на её фразу о друзьях, – То да. Меня зовут Зеркалица, и я живу по ту сторону. Смотрю в каждое зеркало, слушаю и вижу жизни. И, пожалуйста, не отодвигай больше раму, иначе я могу снова упасть. Я уже один раз ударилась за сегодня, с меня достаточно. Девушка потерла коленку, на которую так неловко рухнула, испугавшись паука. Кошмарник немного помолчал, и тут до него дошло. И он ощутил жгучий стыд. Дожили. Воплощение ужаса и тьмы плачется о несправедливости девице из зазеркалья. Настал тот момент спускания на дно, когда снизу должны постучаться. - Так ты за мной подглядывала? Всё это время? Она пожала плечами. - Ну а больше-то и некому. Зеркалица закинула ногу на ногу. - И что значит – все это время? Ты же даже не знаешь, сколько я смотрю в одно зеркало. Я за день должна успеть побывать везде, где меня ждут, или где мне интересно, – продолжала она, делая упор на слово "мне", - Ведь ты, по сути, каждый день говоришь одно и тоже, а сегодня вечером я должна непременно успеть в зеркало одного француза. Он вчера клялся, что покончит с собой. А он, насколько я его знаю, человек слова. При этом она улыбалась, и, если бы ей не надо было держаться за раму, она бы похлопала в ладоши или довольно потерла руки. Кошмарник почувствовал себя слегка задетым. Прекрасно! Мало того, что он плакался этой девчонке, так он ещё и не интересный, оказывается. И какой-то человечишка, намеренный окончить свою никчёмную жизнь, вдруг важнее. Это... это неправильно! Возмутительно! - Всего один человек? Ха! В моё время люди умирали тысячами! Он воздел руки к потолку и дым его теней стал складываться в миражи. Перед Зеркалицей, как в старом прожекторе, предстал город, заваленный чумными трупами. Потом появилась арена древнего Рима и звери, терзающие тела первых христиан. Затем картинка сменилась кострами инквизиции. И, хоть всё это было дымным и чёрно-белым, но отличалось крайней натуралистичностью. Кромешник опустил руки и видение исчезло. - Но, если тебе весело смотреть, как какой-то таракан пускает себе кишки, то я тебя не задерживаю. Уверен, он малахольно напьётся какой-нибудь дряни. Даже крови не будет. Возможно, он ожидал, что его слова заденут её, она расплачется или убежит, но она снова не оправдала его надежд, — как и пару минут назад, когда он пытался её напугать. Девушка вскочила, захлопала в ладоши, запрыгала там, за рамой зеркала, потом взлетела, отлетела куда-то назад, в темноту, сделала там кувырок, обвившись волосами, и резко подлетела к зеркалу, прижав к нему руки, будто теперь их отделяла стеклянная стена. - Ух ты, как здорово! А еще так можешь? – её глаза горели любопытством, насколько вообще черные глаза без белков могут это делать. Представление из теней было просто потрясающем, она и не знала, что этот жалующийся тип, похожий на могильное дерево, так умеет. Теперь она уже определенно была уверена, что падение из зеркала стоило этого шоу. Надо было просто его расшевелить. Возможно, он не так безнадежен? Кромешник самодовольно приосанился. Реакция девушки его немного удивила, но больше польстила. - Могу. Я помню людей с самых древних времён. Когда они ещё не многим отличались от животных. И могу всё это показать. Он сделал замысловатое движение руками и рядом с ним тени сложились в картинку - тёмный лес, чёрные деревья и возница на санях хлещет лошадь, а по следу бегут волки. Лошадь испуганно хрипит, от неё валит пар, а человек всё бьёт её и бьёт, и тут лошадь дёргает поводья слишком сильно, и человек падает с саней, волки набрасываются на добычу, лошадь уносится вдаль. - Я видел то, что люди считают великими трагедиями своей истории. И мелкие драмы, которые не видел вообще никто, кроме меня. - Ну, если только они не происходили в доме с хотя бы одним зеркалом. Ласково ответила девушка, перевернувшись вниз головой, потом снова развернулась. Ноги её оставались наверху, словно подвешенные, а руки она сложила под подбородком и кокетливо похлопала ресницами. Ей не приходилось не то что с кем-то флиртовать, вообще с кем-то разговаривать. Поэтому эмоции свои она скрывать не умела, и что было в душе, то и на лице. Все видно, как говорится, как в зеркале. - А я видела такую штуку, которую ты сейчас показал, – она дыхнула на зеркало и нарисовала пальцем карету с лошадью, схематично, но зато понятно. – Она была нарисована на вооот такой картине в главном зале одной итальянки. – Зеркалица развела руками насколько могла, эмоционально передавая размеры картины. Хоть и выглядела она как взрослая девушка, но вела себя как ребенок. Да только сейчас это впервые видела живая душа. - Только из неё никто не падал. Там такая дамочка выходит, подает руку не менее важному джентльмену, и он её целует. Каждое слово сопровождалось карикатурным движением, она то сгибала запястье, манерно подавая руку невидимому человеку рядом, то быстро перемещалась на это место, и, вставая на колено, делала вид, что целует невидимую ручку. Кромешник с интересом наблюдал за ней. Что уж говорит, ему тоже не приходилось в жизни особо часто вести дружеские беседы. Никогда не приходилось, если точно. А ещё девушки никогда не строили ему глазки. Обычно они орали, если видели его. Он склонил голову на один бок, потом на другой. Зеркалица была... пожалуй, хорошенькой. Насколько он в этом разбирался. Но ему нравилось, что она похожа на него. Такая же гибкая, неуловимая и... приятного серо-чёрного цвета. Не то, что всякие феи с зубами, от одного вида которых можно мигрень заработать. - Знаешь, - тихонечко проговорила она, закручивая волосы в жгут, и опуская смущенно глаза, – Разбитое колено стоило того, чтобы начать с тобой разговор. Тут она резко повернулась и посмотрела куда-то в бок, в темноту, прислушиваясь. - А, ну их, – махнула она в ту сторону рукой. – Еще одни смельчаки зовут Пиковую даму. Но сегодня она к ним не придет. Я бы хотела еще ненадолго остаться с тобой, если ты не против. Даже если из-за этого есть риск, что эти ребята перестанут в меня верить. Девушка снова повисла вниз головой, и продолжала искренне улыбаться. Кромешник смотрел на неё горящими в темноте глазами и вдруг понял, что тоже улыбается. Не так, как для того, чтобы напугать. Это была слабая, несколько дурацкая и кривая, но всё же улыбка, показывающая мелкие острые зубы духа. Кромешник закрыл рот и кашлянул, возвращая себе серьёзный вид. Он подошёл ближе к зеркалу и попытался заглянуть туда, куда смотрела девушка, но ничего не увидел. - Тебе нужна их вера? Почему? - Рано или поздно они вернутся. Люди такие любопытные, они хотят заглянуть дальше дозволенного, и иногда мне кажется, что они хотят напугаться. Они ждут этого, засыпают с этой мыслью, как с мыслью о Санте. Но только о Санте они думаю раз в году, а о страхе каждый день, каждую ночь. Она несколько раз обернулась вокруг себя, полностью замотав себя волосами, что остались видны только глаза. Но, на всякий случай, она закрыла ладошками половину своего лица. Так делали девушки, за которыми она подсмотрела, когда их жених кидал им под ноги цветы и делал предложение, прямо там, у двери, где висит настенное зеркало. - И теперь я знаю, почему. Если бы я до этого знала, что у страха есть лицо, я бы тоже искала встречи с ним. Кромешник вздохнул. Да, люди не перестали бояться. Только теперь для них это развлечение! Они поселили его под кровать и сделали пугалкой для маленьких детей. Букой, который хватает за ноги непослушных малявок, которые не желают спать по ночам. Это было унизительно. Когда-то он владел миром, страх и вера были такими безграничными и насыщенными... А теперь страх измельчал, вера исчезла. Из него сделали картонное пугало для скучающих людишек и ленивых родителей. Он взглянул на девушку и снова невольно улыбнулся. - Странно, что раньше я о тебе не слышал. И не встречал. - Может, раньше ты был слишком занят, чтобы смотреть в зеркало? – спокойно спросила девушка, убирая волосы с лица. Кромешник улыбнулся шире. - Возможно. Надо же... Сколько лет он провёл в темноте, не ведая, что где-то рядом есть похожее на него существо. Тьма оказалась не такой пустой и одинокой, как он думал. Он опёрся на стену, выражение лица у него было непривычно мягким. - А ты сама боишься... чего-нибудь? Она закинула ногу на ногу, продолжая парить. Пальчиком постучав по щеке, она задумалась. - Пожалуй, мне стоит бояться времени, когда люди придумают замену зеркалам. Или будут настолько бояться старости, что разобьют их все. А тут, - она большим пальцем показала за свою спину, - Так темно, и станет ужасно скучно, и одиноко. А пока этого не случилось, больше всего я боюсь скуки. Но люди такие выдумщики, они не дают мне скучать. Она засмеялась своим воспоминаниям. - Ты когда-нибудь видел, как люди кривляются, когда их никто не видит? А как готовятся на свидание? А как репетируют речь или обещание? О, боже, обещание! Она зажмурилась и заткнула уши. Но Кромешник ничего не услышал. Спустя мгновение, она отняла руки от головы. - Ну вот, а ты говорил, крови не будет. Все зеркало забрызгал. Пистолет дело такое… Она бросила взгляд наверх, потом убрала волосы с лица, и сложила руки за головой. - Люблю мужчин, которые держат свое слово и выполняют обещание. Кромешник усмехнулся, мотнув головой, потом засмеялся. Это был странный смех. Он напоминал о ночном шорохе с нотами скрипа половиц в пустом доме. Он давно не смеялся. Эта девочка была очаровательна совершенно особым образом. Не приторно милая как хранители и всякие добрые духи, но и не демонстративная трагичка, как те немногочисленные обитатели мрака, которых он встречал. Была в ней какая-то лёгкость. -Что ж, молодец твой смертник. А хочешь посмотреть на мор при замке Ричарда? Тогда людей выгнали из собственной крепости, а противник из осады не дал им уйти. Люди говорят, даже по меркам средневековья это было страшно. Крестьяне зимовали на камнях, пожирая друг друга. Она сделала два кувырка и захлопала в ладоши. - Конечно-конечно-конечно хочу! Девушка уселась на раму и вытащила из зеркала ноги, опустив их на пол. На колени она поставила согнутые в локтях руки, положила голову на ладони, и устремила полные заинтересованности глаза на собеседника. Кромешник ликовал и самодовольно ухмылялся. Впервые в жизни у него появился заинтересованный зритель. Он показал ей мор у замка, а потом охоту на ведьм, сопровождая любую демонстрацию подробными рассказами. Показал разных тварей, которых люди выдумывали и населяли ими ночь. Он рассказал Зеркалице легенды, которые слагали люди о тьме. О тех древних временах, когда зеркалами служили мутные медные пластины, и те были только у знатных господ. В общем, Бугимена несло. Он так давно не говорил ни с кем. И уж точно он никогда не говорил с симпатичными девушками, которые так рады его историям. Во время его рассказов она давала волю чувствам, как привыкла делать всегда, когда смотрела что-то интересное. Она хлопала в ладоши, топала ногами, улюлюкала, пугалась, пряча лицо в ладони, улыбалась и замирала в ожидании продолжения. Несколько раз она все же оборачивалась в темноту зеркала. Её, наверное, опять кто-то звал. Но она резко поворачивалась снова, отмахиваясь, будто темнота стучала ей по плечу, как надоедливая мать и звала домой. Смех её, зеркальный и чистый, наполнял комнату. Когда шоу закончилось, а за окном наступил рассвет, она сказала, что ей пора уходить. - Все таки работа, дело такое… Я же тоже всегда выполняю свои обещания, а я многим сказала, что приду. Хочешь, я и тебе это пообещаю? – спросила она, опираясь на раму, но уже стоя по ту сторону зеркала. Кромешник тоже опёрся на раму со своей стороны и приблизил лицо к зеркалу. - Хочу... - Тогда я обязательно приду завтра. С минуту она раздумывала, но резко вытянула руки вперед и слегка вышла из зеркала, чтобы быстро поцеловать его в губы. Может она хотела и в щеку, но не набралась смелости взять его лицо в руки, и повернуть, чтобы дотянуться до узкой скулы. - Спасибо за веселье! – с улыбкой сказала она, все еще держа свои руки на его плечах. – Я сначала хотела извиниться, что из-за меня ты так и не пообщался с тем парнем в окне, но я совру, если скажу, как сожалею, что сделала это. А я не люблю врать. Она быстро протараторила весь этот текст, потом отвернулась, словно выдохнула, набрала в грудь еще воздуха, снова резко и быстро поцеловала его, на всякий случай, вдруг первый раз был слишком быстрым и он не заметил. В этот раз она притянула его ближе к зеркалу, и, когда крикнула: "Ну, пока!" - он остался стоять, уткнувшись носом в зеркало, глядя на собственное отражение. Кромешник постоял так ещё некоторое время, приходя в себя и соображая, уж не привиделось ли ему всё это? Может, духи тоже сходят с ума от одиночества? Зеркало отражало его приплюснутое лицо и ошарашенный взгляд. Бугимен прокрутил в голове всё произошедшее ещё раз, и ещё, и ещё. Потом он отстранился от зеркала и потрогал свои губы. Ощущение поцелуя ещё сохранялось... Серые пальцы снова коснулись зеркальной поверхности. Он попытался заглянуть в зеркало и так и эдак, но видел только себя. -Я буду ждать...