Для меня малиновый - траурный цвет...

Это случилось лет пять-шесть назад. То время уже несколько стерлось из моей памяти, однако некоторые эпизоды, которые я бы с великим удовольствием вычеркнула из своей жизни, пожалуй, я забыть не смогу никогда… Мой тихий городок встряхнула череда самых страшных убийств, которые можно было себе вообразить. Тогда я еще училась в школе. Шестнадцать лет – возраст тусовок, алкоголя, первой любви… Пьяняще-горький возраст самых свежих радостей и разочарований. Пусть в моем захолустье было не так много клубов, куда можно было бы отправиться на выходные, однако мои одноклассники находили повод для веселья даже в нем. Я же… По натуре замкнутая и необщительная, «не от мира сего»… Таких зовут «синим чулком». Я была отличницей, и потому мой класс без зазрения совести пользовался моим умом и желанием хоть как-то стать ближе к ним, пусть это была и простая помощь на контрольных. В остальных случаях моим сверстникам, в общем-то, не было никакого дела до странноватой девочки, к тому ж не особенно симпатичной… И я находила лучшей компанию книг, пытаясь уверить себя, что иного общения мне просто не нужно… Наверное, поэтому, когда начались те жуткие пропажи молодых девушек, я не реагировала бурно, считая это чем-то вроде вымышленного детектива, даже не подозревая, насколько серьезно это коснется именно меня. Помимо книг, я также немало времени посвящала айкидо. Этот вид борьбы привлекал меня тем, что я, по натуре очень субтильная, могла справиться порой с парнями куда выше, старше и тяжелее меня. Однако я не относилась к своему увлечению с фанатизмом, давала себе поблажки, короче говоря, занималась «для себя». Но один случай изменил все. *** Как я уже упоминала, нашумевшее дело о маньяке, которого пресса сходу окрестила «Шумер», не особенно трогало меня. Почему столь странное прозвище? Просто пропавших девушек потом находили мертвыми – а их тело целиком покрывал татуаж с клинописью. И, самое страшное, что эти символы были вырезаны ножом на коже. Я видела фотографии в газетах – обнаженные девушки, с черными разрезами в виде месопотамских кольев… Видела, ужасалась, но не обращала особого внимания, занятая собственными повседневными проблемами. Близилось лето. Мы с моей младшей сестрой, Алиной, решили прогуляться после усердной подготовки к экзаменам. Вернее, усердной подготовка была у меня, Алина же делала вид для мамы. Вообще мы сестрой погодки, но различны, как день и ночь. Кажется, природа будто извинилась за мою непритязательность перед мамой, воплотив в сестре подлинную красоту, общительность и жизнелюбие, которых напрочь была лишена я. Яркая, задорная, она была лучшим олицетворением современной молодежи, при этом оставаясь умницей, отличницей и невероятно сердобольным человеком. Её любили буквально все: и одноклассники, и мама, и…я. Я просто обожала Алину, восхищалась и искренне гордилась ею. Если и был на свете человек, за которого я была готова отдать жизнь, то это, пожалуй, была она… Мама, конечно, тоже была мне очень дорога, все-таки она все силы положила, чтобы поднять нас, без отца, который бросил её с двумя детьми детсадовского возраста… Но Алина для меня была всем. Единственный человек, который меня понимал и принимал такой, какая я была. Итак, я, одетая в привычные джинсы и футболку, и моя Алинка, как всегда обряженная в коротенькое развевающееся платье малинового цвета и туфли-лодочки в тон, весело переговариваясь, шагали по улицам нашего родного и, как казалось, безопасного городка. День был погожий, поэтому гуляли мы немало времени, делясь друг с другом собственными мыслями. Говорят, в прекрасной компании время летит незаметно… Вот и мы пропустили наступление вечера и очнулись, лишь когда солнце скрылось за горизонтом. Впрочем, особых причин для беспокойства не было: до дома всего несколько кварталов, да и вместе нам было не особенно страшно. Я точно не вспомню, когда начала ощущать ЕГО пристальный взгляд. Сперва, это было ощущение легкого зуда между лопатками. Но по мере продвижения, это чувство усиливалось. Наконец, не выдержав, я обернулась. Кругом была аллея, подсвеченная лишь округлыми фонарями, деревья, как черные стражи, склонились к нам, а скамьи с узорными ручками казались миражом. Пусто. Ни души. «Как в склепе» - вдруг подумалось мне. Я вспомнила многочисленные фильмы ужасов, что так обожала сестренка. - Похоже на декорации к «Кошмару на улице Вязов», - вдруг озвучила мои мысли Алинка. Я согласно кивнула, и мы прибавили шагу. Я даже не поняла сначала, что происходит. Просто сестра вдруг пронзительно закричала, а я, испугавшись, обернулась, ощутив, как выскальзывает рука сестренки из моей ладони. Алина лежала навзничь на брусчатке, раскинув руки. Светлые кудри разметались, а рот застыл в немом вопле. Её глаза были закрыты, а сумочка валялась неподалеку. А над ней… Это был ОН. Я увидела лишь общие очертания. Не высокий, не низкий… А на лице… Гротескная маска мужчины с кудрявой бородой, в темноте казавшаяся лицом мрачного древнего бога. Он стоял, широко расставив ноги, в руке устройство, вроде электрошокера, а на плечи был накинут гротескный ведьминский плащ, вроде тех, что носят на Хэллоуин. Знаете, разные люди в стрессовых ситуациях ведут себя по-разному. Одни собираются и дают обидчику неожиданный отпор, другие теряются и забывают все, что умеют. Всю жизнь я относила себя к первой группе: я считала, что занятия по айкидо дают мне некоторое преимущество в бою, и, потом, читая книги или смотря приключенческие фильмы, я всегда злилась на главного героя, не замечающего очевидных вещей или неспособного вырубить злодея с одного удара и говорила, что уж я то бы справилась куда быстрее… Но в тот день я поняла, насколько ошибалась. Потому что, глядя в эту маску, я не только не смогла двинуться с места, провести прием или помочь Алинке, я даже не сумела закричать. Стояла, как истукан, широко раскрыв глаза, даже не смея вздохнуть от ужаса… - Ты мне не нужна, - гулкий мужской голос неожиданно вырвал меня из ступора. Я кинулась на монстра, пытаясь захватить его руку и, при помощи инерции, перекинуть маньяка на пол, но тот оказался неожиданно проворен: миг, и перед глазами взлетает рука с электрошокером, и я падаю, как подкошенная. Последнее, что мне удалось увидеть, это татуировка в виде клинописи на тыльной стороне ладони убийцы… *** Он пощадил меня, но забрал Алину. Одна лишь мысль вертелась в моей голове: «Лучше бы он сделал наоборот. Он походя отнял у нас с мамой все самое светлое и чистое, ради чего стоило жить. Если бы ему нужна была я, мама бы смогла найти в себе силы улыбаться… А без Алины… Наш дом теперь - пристанище скорби…» Милиция отчаянно искала человека с татуировкой на руке. Многие мужчины сами, добровольно, приходили в участок и показывали свою руку. В то время, к любому на улице мог подойти следователь и попросить снять перчатку. Поиски Алины велись очень активно, однако день шел за днем, а надежда угасала, как огонек на погребальных свечах. В школе у меня неожиданно появилась куча друзей: ребята подходили и справлялись о моем состоянии, о ходе следствия, о маме… Больше всего там было Алинкиных одноклассников. Подозреваю, что именно они были действительно искренни. Остальных же привлекала моя персона, как очень популярная у прессы: не перечесть, сколько раз у меня брали интервью, нисколько не жалея моей душевной раны. Я была единственным человеком, кто видел «Шумера» и остался в живых, а потому меня терзали на его счет почти беспрерывно. Теперь я стала ходить на айкидо постоянно, не пропуская занятий, тренируясь до изнеможения. Мои партнеры пугались порой одного моего взгляда, настолько мрачным и решительным он был. Но оборонительных техник мне показалось мало. Я также записалась на карате и муай тай. Заниматься было тяжело, тело, непривычное к нагрузкам болело до безумия. Однако эти тренировки были отличным предлогом, чтобы не появляться дома по вечерам. Оставаться наедине с матерью и видеть её осуждающий взгляд, было выше моих сил. Она не могла мне простить, что я не защитила сестру. Да я и сама так и не смогла себе этого простить. *** С нападения прошел месяц. Я помню тот день отчетливо, будто это было вчера. Я шла по той злополучной аллее (так я делала каждый вечер, втайне надеясь встретить «Шумера»), вспоминая Алинку и молясь, чтобы она была еще жива. Неожиданно, на одной скамейке я увидела кого-то лежащего. «Бомж», - подумалось сначала мне. Но любопытство, а также клятва, данная себе после похищения Алины, клятва всегда помогать другим, заставили меня подойти ближе. Я сделала шаг, другой… И мое сердце оборвалось. Потому что я узнала девушку на скамье. В неверном свете фонарей я, шатаясь, как безумная, подошла к лежащей на боку спиной ко мне фигуре. И медленно коснулась её плеча, переворачивая её лицом. Светлые кудри рассыпались по плечам, пухлые губы приоткрыты в последнем стоне, а глаза слепо смотрят на меня. В темноте этого не видно, но я знаю, что они глубокого синего цвета, как гладь морской воды на Карибах. - Алина, - выдохнула я. Мой взгляд опустился ниже, и тогда-то я закричала. Это был безумный вопль, полный боли и всепоглощающей ненависти. На белой коже сестры ножом были вырезаны символы. Те самые, что я не раз встречала в газетах. Они шли от плеч по рукам, закрывали грудь… На теле порезов я не увидела: все потому, что на ней было платье, то самое, малиновое… На мертвенно белой коже цвет платья полностью походил на цвет кровавых ран, «украшающих» тело Алины. Вязь клиньев продолжалась и на ногах, покрывала их спереди до самых кончиков пальцев. Это было ужасающее зрелище. Но так же, по своему, оно было прекрасно… На белоснежной коже малиновые от крови пиктограммы... - Алина!!! – взвыла я, ощущая подкатывающую тошноту. Из глаз нескончаемым потоком лились слезы, а в моем сердце просыпалась ненависть, которой я никогда не испытывала раньше. Перед глазами стало мутнеть, и меня вырвало. Неожиданно я ощутила на своем плече чью-то руку. Инстинкты взяли надо мной верх, и через мгновение я оказалась стоящей над парнем, потирающим щеку от моего удара. - Эй, девушка, полегче, - с улыбкой сказал он. – Я просто хотел помочь… Что у Вас случилось? *** Так началось мое долгое знакомство с Олегом, который, впоследствии, стал моим мужем. Он не только помог мне в тот вечер забрать тело сестры, он стал нам с мамой опорой и поддержкой в последующие дни. Олег взял на себя организацию похорон, когда мы с мамой даже пошевелиться не могли от горя. И он же не дал прессе приблизиться к телу сестры… Я плохо помню её похороны. Лишь ярчайшим пятном у меня осталось воспоминание: Алина лежит в гробу, а на ней малиновое платье. То самое. Так настояла мама. И никто не посмел ей отказать. Никто не посмел напомнить про правила, традиции. Никто. Даже я. *** Спустя полтора года эта история, к тому времени позабытая, неожиданно обрела продолжение. После смерти сестры нападения на девушек полностью прекратились. Видимо, «Шумер» испугался, ведь после гибели Алины весь город искал его. Был введен комендантский час. У преступника не осталось ни одной возможности для нападения. Шумиха поутихла. А я стала лучшей в своем возрасте по каратэ, за рекордно короткие сроки обретя синий пояс. Где-то в моей душе жило осознание: придет час, и я расквитаюсь с «Шумером». Моя интуиция твердила мне: игра еще не окончена. А потому я продолжала усердно тренироваться, попутно гуляя с Олегом. Не подумайте, никаких романтических чувств мы друг к другу тогда не испытывали, но он поддерживал меня, как мог. Мама замкнулась в себе, мало ела и почти не разговаривала. Приходя домой, я не раз видела её беседующей с фотографией улыбающейся Алины. И вот однажды, идя на занятия по муай тай, я неожиданно встретилась глазами с мужчиной. Он был среднего роста, на вид лет тридцать, светло-русые волосы и контрастно-черные глаза. В нем не было ничего примечательно. Кроме этих глаз. Из них на меня смотрела настоящая бездна. Мой взор опустился ниже. И расширился. Потому что на тыльной стороне его ладони была татуировка. ТА САМАЯ. Все сомнения отпали мгновенно. Передо мной был «Шумер», убийца моей сестры. *** Я плохо соображала в тот момент, единственное, что пришло мне в голову, это последовать за ним. Я даже не пыталась скрыться или как то смешаться с толпой, нет, я шла прямо, не разбирая дороги, видя перед собой только цель. Мною овладел странный ажиотаж, я шла, как помешанная, думая только о «Шумере». «Он даже не боится показываться средь бела дня, на улице?! – думала я. – В таком случае, он влип. Боже, я его ненавижу! Как я его НЕНАВИЖУ. Своей рукой он мучил мою сестру! Не представляю, через что она прошла! Следствие показало, что те раны были нанесены ножом по живому телу. Тварь! Ненавижу! Ты ответишь. Заплатишь…» Я не заметила, как мы ушли с оживленных улиц к окраине города. Не заметила, как оказались на пустыре перед старым заводом. Очнулась лишь, когда он прошел внутрь заброшенного здания, кажущегося монстром для моей бьющейся в агонии души. Страх липкой субстанцией проник мне в горло. В теле появилась противная слабость, но я встряхнулась. И вошла. Мне не пришлось долго плутать по заводу, стоило лишь пройти две двери, как я увидела ЕГО. Это помещение, скорее всего, ранее служило чем-то вроде склада, ну, а теперь… Подсвеченный тусклой лампой медицинский стол. На нем чистая пеленка, зато вокруг пятна крови. Повсюду какие-то книги, свитки, на стенах изображения незнакомых мне символов. «Логово сатаниста», - гневно подумала я, ощущая, как на щеках заиграли желваки. Он стоял спиной ко мне, светлые волосы встрепаны, руки сложены на груди. - Ты!.. – вырвалось у меня. Он обернулся. На лице его была та самая маска – изображение бога Энки, как я потом узнала. - Я ждал тебя, - в лучших традициях главных злодеев начал он. В моей душе поднялся гнев. Я видела, видела перед собой источник моей ненависти, убийцу, садиста, уничтожившего мою семью, укравшего у нас с мамой Алинку. Из-за него лежит она сейчас в земле, сложив руки. Не проснется, не улыбнется, не порадуется вместе с нами. ИЗ-ЗА НЕГО. Он сломал мне жизнь. - Ты хочешь убить меня, - гулкий голос из маски был спокоен. – Что ж, я не намерен тебя останавливать. Мне незачем больше жить… От удивления мой гнев чуть поутих. -… Но для начала позволь мне объясниться. - Почему я? - Потому что ты похожа на мою жену. - Что? – такого ответа я ожидать не могла. Шок, недоверие и проклятое любопытство. - Я объясню. Я не хочу, чтобы ты думала, будто я садист и маньяк. А после… Ты можешь убить меня. Любым, желаемым для тебя образом. - Говори, - уронила я и сама изумилась. Мой голос звучал будто со стороны, без всякого моего участия. - Меня зовут Иван Ефремов. По профессии я историк, символист со специализацией по Древнему Междуречью. Моя жизнь была абсолютно обыкновенной, пока я не встретил Женю, мою будущую супругу. Я влюбился в нее, как мальчишка. Мы встречались полтора года, а потом я сделал ей предложение. И она согласилась. Наше счастье было безоблачным, и спустя три года совместной жизни я… потерял её. Инсульт со смертельным исходом… Я помешался от горя. Среди древних текстов я нашел рецепт воскрешения по древнешумерским обычаям. Нужно было вырезать на человеке определенную молитву, посвященную богу Нергалу, ответственному за смерть. Этот ритуал считался темным, однако мне необходимо было его опробовать. Пиктограммы должны были привязать душу Жени к еще живому телу подопытной, но ни одна из них не доживала до начала обряда. Все умирали от потери крови. Я был сам себе омерзителен, однако никак не мог заставить себя остановиться. Жертвы гибли одна за другой, а я продолжал это безумие. - Но почему Алина? – глухо поинтересовалась я. - Потому что на ней было малиновое платье. А моя жена так обожала этот цвет… - А Вы его осквернили! - Да, ты права. Когда я забрал твою сестру, то должен был убить тебя, ту единственную, что видела меня воочию. Но я не смог. Как я уже говорил, ты до боли напоминаешь мне Женю. У меня не поднялась рука… Алина стала моей последней жертвой. После того, как милиция начала проверять каждого, мне пришлось затаиться. Алина была единственной, кто выдержал ритуал и дожил до начала переселения. Но когда все мои надежды пошли прахом, и Женя так и не вернулась ко мне, Алина все-таки умерла. И перед смертью она сказала мне: - Я прощаю тебя. После я понял, понял, что натворил. Понял, что Женя никогда не извинила бы меня за мои чудовищные преступления. И я… показался тебе на улице, зная, что ты захочешь убить меня. Теперь моя исповедь закончена. И я готов принять смерть от твоей руки. Воцарилось долгое молчание. Я смотрела в глаза гротескной маски и не могла вымолвить ни слова. Вся ненависть, что питала меня, вдруг куда-то пропала… Я ощутила себя невероятно усталой. - Нет, - тихо сказала я. Ты не умрешь сегодня. Я не собираюсь избавлять тебя от бренного существования. Лучшим наказанием для тебя станут муки совести. «Шумер» вдруг упал на колени передо мной, срывая маску. Из его глаз полились слезы. - Прошу! Ты ведь за этим пришла! Я зверски мучил твою сестру! Я убил двадцать пять молодых и ни в чем не повинных девушек! Ты должна отомстить! - Нет, - вновь повторила я, доставая мобильник. Мне больше не было страшно. Я спокойно набрала 02. - А ты жестока, - вдруг уважительно сказал Иван. - Я изменилась, - сухо ответила я. – Ты изменил меня. *** Ивану Ефремову дали пожизненный срок в тюрьме строгого режима. Мама начала потихоньку приходить в себя, снова вернулась на работу. Она даже стала больше общаться со мной. А мы с Олегом через два года поженились и уехали в Москву, где ему предложили хорошую должность в юридической фирме. У меня есть дочка по имени Алина, которой уже два годика. Она такая же светлая и чистая, какой была когда-то её тетя. Я работаю в библиотеке. Любовь к книгам ничуть не покинула меня, а вечерами я веду группы по каратэ и считаюсь одним из лучших учителей в столице… Лишь одно осталось неизменным. Малиновый. Я ношу его всегда. В память о сестре. И о «Шумере»…