Когда до счастья остаются мгновения

      Морозный воздух входил в эту палату благодаря никак не желающей закрываться форточке на старых, установленных больше десяти лет назад, окнах. Надо сказать, сама больница давным-давно нуждалась в капитальном ремонте, а то и вообще в переезде в совсем другое здание, но, видимо, правительство предпочитало думать, что помогать людям, у которых есть ещё шанс на жизнь, выгоднее. А это место было предназначено для тех, кому осталось жить считанные дни. А, может, и месяцы, и годы. На самом деле, большинству из здешних обитателей врачи пророчили смерть чуть ли не в течение нескольких часов, но, опять же, большинство до сих пор оставалось во вполне живом и бодрствующем состоянии. Джул, маленькая девочка, которой суждено стать главной героиней этого рассказа, относилась к этому «большинству». Оставленная в этом ужасном месте слабыми родителями, она провела здесь уже более пяти лет из тех десяти, которые она прожила в этом мире. Однажды добрая медсестра по имени Мэри-Джейн научила её читать, после чего книги стали главным спасением девочки. Она читала дни и ночи напролёт, находя брошенные книги в тёмных кладовках с оборудованием или выпрашивая у добросердечных медсестёр. - Правда, что человек, который написал эту книгу, живёт в нашей стране? – своим тихим, почти не имеющим голоском спросила девочка у вошедшей медсестры. Та внимательно, с неким замешательством посмотрела сначала на Джул, а потом на книгу, которую та держала в руках. Имя автора было действительно знакомым, и медсестра кивнула. - Тут есть её адрес, - девчушка указала на последнюю страницу, на которой был напечатан адрес издательства, но медсестра кивнула чисто автоматически, - я могу написать ей письмо? Ты ведь рассказывала, что письма – это такое средство общения между людьми. Можно? Можно?       Медсестра снова подняла взгляд на юную воспитанницу и, заметив блеск в глазах девочки, снова кивнула: - Я принесу тебе бумагу и ручку. Хорошо? – с чем-чем, а вот с медсёстрами этому заведению явно повезло: они были ни капли не похожи на тех злых малоприятных гарпий, которые десятками обитали в городских больницах и никогда не упускали своей выгоды ни в чём, умудряясь нажиться даже на горе родителей, ребёнок которых только что погиб во время тяжелой и крайне дорогостоящей операции.       Когда в следующий раз Мэри-Джейн вошла в палату с набором самых обычных цветных карандашей и парой листочков белой бумаги, утащенной из принтера заведующей отделением, радости пациентки не было предела: она бросилась с объятиями на медсестру и со слезами радости на глазах приняла подарок, тут же сев за работу. Уже к вечеру письмо было закончено, и Мэри-Джейн вместе с Джул торжественно запечатала конверт, который уже следующим утром отправился на почту, а оттуда – прямиком к адресату.       Огромный путь проделало это письмо по всей стране. Сначала оно попало в редакцию издательства, где кто-то из начальства, очевидно, сжалился, увидав заполненный корявым детским почерком конверт, и письмо отправилось дальше. В конце концов, оно таки оказалось в руках адресата.       Тем временем маленькой Джул в больнице становилось всё хуже: и без того бледный, измученный длительным лечением ребёнок гас и увядал на глазах. Спустя несколько дней у девочки не хватало сил даже на то, чтобы подняться с кровати. Каждый день она засыпала с мыслью о том, что завтра, когда она снова откроет глаза, на её давно расшатанной прикроватной тумбочке будет лежать белый конверт. Но однажды это самое «завтра» могло не наступить, и с каждым мгновением этот момент неумолимо приближался. Но девочка всё равно ждала всем сердцем. Она много-много раз описывала дорогой сердцу медсестре тот момент, когда получит письмо. Часто Джул даже гадала вслух, что ей напишет автор любимой книги. Кажется, девчушка написала такую глупость в письме! Иногда эти мысли не давали ей спокойно уснуть: она боялась, что разгневает своей наглостью женщину, которой отправила своего почтового голубя, боялась, что та ответит ей грубо, а то и не ответит вовсе. Волнение с каждым днём росло, и на сердце у маленькой Джул становилось всё тяжелее. Под конец она даже почти перестала спать от волнения. - Джул, девочка моя! Гляди, что тут! Письмо, твоё письмо… - голос Мэри-Джейн оборвался. Она только что встретила в коридоре почтальона, который и передал ей заветный конверт для пациентки. Так что медсестра чуть ли не бегом мчалась к девочке, чтобы обрадовать её – девочка же так этого ждала. Но в палатке было как-то неестественно тихо, а маленькая Джул лежала на кровати, широко раскрыв свои большие и печальные глаза цвета морской волны во время сильного шторма. Но в глазах тех не было больше блеска, а излишняя белизна уже захватила худенькое тело девочки.