Когда колыбельную пропоёт соловей

Стрела, свистя и будто царапая воздух, пронзила красный круг в самом центре деревянной мишени, отчего трибуны взорвались радостными воплями и аплодисментами. Этим выстрелом лучница Адела завоевала несомненную победу в турнире, проводимом каждый год. Она с гордостью улыбалась и благосклонно принимала сухие и формальные поздравления бывших соперников, когда заметила устремлённый на неё пристальный взгляд. Адела повернула голову вбок: поймав взгляд её зелёных глаз, с обособленной трибуны магов на неё смотрел недавний знакомый ― Хакар, мощный колдун дикого пламени. Родом Хакар был с восточных земель, мускулист, силен, некрасив, но по-своему привлекателен. Длинные черные волосы его были схвачены несколькими узлами в высокий хвост, на щеках была колючая чёрная щетина, переходящая в острую бороду, на глубоко посаженные коричнево-оранжевые глаза падала тень от прямых низких бровей. На нем была безрукавка из бычьей кожи, перехваченная ремнями, оголяющая покрытое плотными, витиеватыми магическими узорами татуировки тело. Её не было только на горбатом носу и основаниях высоких скул, все же остальное было обвито черным рисунком. Хакар был поражён Аделой, которая нравилась ему все больше и больше. Он с удовольствием оглядывал с высоких трибун маленькую фигурку с рыжими волосами, приходя к решению о том, что такая женщина ему и нужна. Надежды мужчины оправдались, через некоторое время он смог заслужить её благосклонность. Он дарил ей цветы из пляшущего огня, которые можно было держать в руках, не обжигаясь, и водопады световых вспышек в ночном небе. Хакар получил её любовь и дружбу, но не сердце без остатка. Иногда по ночам, лёжа рядом с Аделой, обнимая её, он смотрел на девушку, вглядываясь в её черты, понимая, что это уже не просто увлечение, что теперь он не сможет по-настоящему жить без неё. Проводя пальцами по её ярко-рыжим волосам, колдун ощущал под рукой энергию своей стихии, это было другое пламя, намного более своенравное. Её рыжие ресницы подсвечивались лучами солнца и яркими огненными вспышками подчёркивали светло-зелёные глаза цвета травяного чая с молоком. Она была олицетворением его любимого пламени, всецело подчиняющегося Хакару, в отличии от человеческой натуры. Они были потрясающе страстными любовниками. Эти два горячих сердца умели сливаться, словно язычки огня в лоне камина, такие похожие, но такие различные. Они никогда не были вместе долгое время, после Адела всегда уходила, ведь пламя не может быть постоянно. Хакар устремлялся за ней, нагонял и то силой, то нежностью забирал её. Ради острых ощущений она готова была отдаваться ему полностью снова и снова, снова жёсткие губы касались её тела, снова сильные руки прижимали к себе, оставляя на мягкой коже фиолетовые синяки, и распускали огненный водопад её волос, снова она принимала и его жёсткие, страстные ласки, и ожоги от магического огня с ладоней, и грубые пальцы у себя внутри, и семя. Так прошло шесть лет. И вот Хакар, стоя у ворот очередного города, где, как он полагал, должна находиться Адела, раздумывал над её словами, сказанными в их самую первую ночь, ночь турнира, в ответ на его вопрос о сокровенных желаниях. Она ничего не утаивала, как не может ничего скрыть прозрачный огонь, она мечтала о том, что когда-нибудь ей споют колыбельную, ― ведь она провела своё детство в приюте, ― и не кто-то, а соловей. Хакар вздохнул: он хотел удовлетворить все её желания, но не мог. Он ― стихийный, боевой маг огня, только пламя ему подвластно, но не вода, земля или живые существа. Он поднял голову вверх и посмотрел на ночное небо, по которому рассыпались мириады звёзд. Только полюбив, он начал не просто смотреть, а видеть всю эту красоту. Его раздумья прервал стражник у ворот, ругающийся и поминутно зевающий, не желавший пропускать мага за ворота из-за позднего времени суток. Вспыльчивый Хакар, сам не зная почему, вдруг ощутил прилив необузданной яростной жестокости, зажёг алый огонь в руках, схватил стражника за горло и смотрел, как того охватывает пламя, как он корчится в муках, как сначала надувается пузырями, а потом лопается на его лице и теле кожа; огонь, давно не выпускаемый на волю, радовался свободе. Через несколько минут колдун перешагнул через обугленный труп, предварительно тряхнув кистями и задув успокоившееся пламя, и вошёл в город через маленькую дверь комнаты, служившей постом страже. *** ― Тебя никто не звал, уходи! ― Адела стояла в дверях каменного дома на краю города и в упор смотрела на своего бывшего любовника. ― Ты знала, что я тебя найду. Я всегда находил, ― хриплым голосом проронил Хакар, его глаза сверкали в ночной темноте, оглядывая женщину: она была в ночной полупрозрачной сорочке, и через неё проглядывали тёмные, стоявшие от ночного холода соски грудей. ― Я женщина, а не игрушка и не подзаборная шлюха, я имею право выбирать! И выбираю не тебя. ― Но ты сейчас одна. ― Нет. ― Одна, ― Хакар чувствовал, как дрожит её голос, и что она врёт. На глаза Аделы навернулись слезы: ― Все равно ты мне не нужен. Да, я тебя любила, но любовь давно прошла! Я изменилась, и ты, ― она запнулась, желая выговорить его имя, ― Хакар, мне не нужен. Уходи. Но маг все ещё стоял в дверях, его взгляд был устремлён на её лицо, пытаясь уловить какие-либо нотки слабости и ниточку надежды для себя. ― Ты не понимаешь и никогда не понимал... Уходи. Она в последний раз бросила взгляд на колдуна и стала медленно закрывать перед ним дверь, немного задержавшись перед тем, как закрыть ее совсем. Послышался шум задвигающегося затвора. Хакар прислонился спиной к дереву и тяжело опустился на землю. Его душу жгло будто раскалённым железом, закручивало в цепи и ломало на части одновременно. Мужчина застыл, глядя бездвижно и безэмоционально вдаль, не видя перед собой городских домов, только дорогое его сердцу грустное лицо с ниспадающими рыжими локонами. Колдун просидел так несколько часов, а когда тёмная синь неба на восточной стороне света, родной ему, только-только начала уступать место алой дымке на горизонте, Хакар медленно положил руку на то место, где находится сердце. *** Адела беспокойно спала в эту ночь, погрузившись в сон только под утро. Её разбудил луч, крохотный посланник ещё темно-оранжевого солнца, и женщина услышала тихое щебетание, однако быстро нараставшее. Она подняла голову и увидела на подоконнике открытого окна маленькую птичку, это был... соловей. Он был необычен, по перьям его, казалось, пробегали язычки пламени, в глубине темных, умных и печальных глаз плясал огонёчек, блестел на солнце агатовый клюв. И соловей начал свою песню. Удивительные звуки ласкали слух своей тягучестью, напевностью и глубиной. Он, казалось, пел, изливая свою душу в мелодии, пел все прекраснее и громче... Ноты становились ниже, звуки ― тише, а соловей начал тускнеть. Потух огонь оперенья и глаз, и, издав последний звук, птица рассыпалась хрустальным пеплом. *** Под деревянной дверью дома полулежал Хакар, остекленевшими глазами смотря вдаль. На лице его играла слабая, тихая улыбка, а под рукой, которую мертвец держал на сердце, зияла большая чёрная, прожжённая насквозь огнём дыра.

То, что не смогла сотворить магия, сделало отданное целиком и полностью любящее сердце.