Просто закрой глаза и представь, как я люблю тебя.
Когда Джерард чувствует, что вокруг много людей, слова даются ему с трудом. Он вообще не сильно ладит с людьми и никогда не может знать наверняка, что за человек рядом с ним, и от этого становится неловко. Джерард теряется во всём этом. Всё в голове смазывается, превращается в большой шумный океан, особенно когда они с Фрэнком гуляют по улицам или на группах поддержки. Тогда больше всего на свете Уэю хочется заткнуть уши и провалиться глубоко в темноту. Его больше занимает их тихий пустой дом и всё, что в нём происходит. Например, когда Джерард берёт свой альбом и представляет его как бесконечную белую плоскость, а потом сжимает пальцами карандаш и рисует до тех пор, пока не начинают дрожать руки. Он помнит, как нужно рисовать круги и линии, которые не всегда ровные, и ещё много всего, что в конечном итоге складывается в нелепую композицию, больше напоминающую детские рисунки. Фигуры получаются кривыми и сливаются друг с другом. Джерард рисует людей – такими, какими он их помнит, и Майки, и красивые глаза Фрэнка, и тот мир, который они придумывают вместе, потому что это единственное, что успокаивает его. У него в голове рисунки и целые миллионы их копий – Джерард постоянно придумывает их, а временами ещё и разбирает на составляющие – и в его мире детали не всегда ставятся на место в том же порядке. Создание образов – важная часть его занятий, а сами образы – определенно, нет. Наверное, поэтому, когда приходит Майки и говорит, что звонила мама, Уэй не знает, что ответить. Ведь он даже не помнит её. Джерард думает, что так он выглядит ещё и виноватым, потому что когда молчит – ему так говорили, – у него виноватый вид, неважно, случилось что-то или нет. Так или иначе, большинство вещей в жизни Джерарда воспринимаются чувствами, а ещё иногда лучше не видеть некоторых вещей, поэтому больше всего он боится, что однажды полностью потеряет связь с миром и останется наедине со всем этим в своей голове. Он снова рисует и представляет рядом Фрэнка, потому что Фрэнк – единственный, кто сходит с ума вместе с Джерардом, и они стараются понимать друг друга по-настоящему, хоть это и не всегда получается. И – на полном серьезе – Уэй зависим от своего парня, хоть не может признаться в этом себе. Иногда Джерард чувствует себя так, будто его самого разобрали на составные части. Весь его мир – необъятный и тёмный, без проблесков; он будто тонет, изо всех сил хватаясь за то, что осталось.__________
Этой осенью всё кажется уставшим и выжатым, воздух холодный, пробирающий до костей, и дождь идёт практически каждый день. Так что сейчас, этим ранним-ранним утром, когда ночное небо кажется чистым, где-то возле горизонта оно начинает розоветь, а звёзды блекнут, Фрэнк прижимается к Джерарду, пытаясь укрыть их пледом, чтобы согреться. В этот момент всё кажется непривычно тихим, а улицы – пустыми; единственное, что чувствует Уэй, – горячую кожу Фрэнка рядом со своей и то, как он вдыхает, а затем выдыхает маленькие облачка пара, которые рассеиваются в холодном воздухе. Всё это скорее бессознательно. Джерард постоянно думает о том, что, наверно, их любовь так же слепа, как и он сам, иначе Фрэнк не смог бы выдержать всего этого. Они оба устали. От работы в офисе кожа Фрэнка становится всё бледнее, а круги под глазами придают болезненный вид – ему так говорят. Фрэнк чувствует пальцы Джерарда на своих плечах, мягко разминающие напрягшиеся мышцы, и его дыхание, которое, как сквозняк, гуляет внутри. Уэй садится на ступеньку выше, устраиваясь сзади, и теперь голые ноги Фрэнка выглядывают из-под пледа, заставляя того дрожать ещё больше, пока Джерард не прижимается губами к его лопаткам и руками не скользит вниз по позвоночнику, надавливая на кожу подушечками пальцев. – Фрэнк? – Да? – Скоро рассвет? – Скоро. Детка, ты замерз, да? Фрэнк снова пытается укрыть их, он жалеет, что это единственный плед, который смог найти, и что нельзя просто раствориться друг в друге, чтобы спастись от холода и ещё кучи вещей, о которых они не хотят думать. Становится всё светлее, и теперь Фрэнк видит сзади их тусклую тень, слившуюся в одно пятно. – Фрэнк? – Что, Джи? – Что у тебя в голове, когда ты видишь солнце? – Дай подумать. Джерард перемещает руки на плечи Фрэнка, продолжая водить пальцами по коже, и прижимается к нему запредельно близко, пока его грудь не касается спины парня. – Ты знаешь, что в океане есть места, куда солнце никогда не попадает? Там настолько темно, что все, кто там живет, рождаются слепыми. – Это правда? – Возможно. Сейчас Джерарду кажется, что лучше родиться без глаз, чем с ними, при этом не имея возможности ничего видеть. – Так что? О чем ты думаешь? Мне интересно. – Ладно. В тот день, когда мы встретились, было настолько солнечно, и я увидел, как солнце отражается в твоих очках. Два огромных диска посреди неба. Ты сидел прямо лицом к нему – в смысле, к солнцу, – в то время, как остальные жмурились и закрывали глаза. – И все? – Да, всё. – Просто представь это. – Хорошо, говори. Ладонь Джерарда натыкается на ладонь Фрэнка, который переплетает их пальцы, и, по-прежнему чувствуя, как вздымается и опадает грудь Уэя, Фрэнк говорит: – Есть вещи, которые не увидишь, их нужно только почувствовать. Представь, что мы в Калифорнии 50-х годов, у нас маленький дом в Палм-Спрингс, и здесь нас никто не знает, мы сами по себе. Под нами – Сан-Андреас, лежащее посреди долины, словно кусок пережаренного мяса. Мы стоим где-нибудь на высокой скале, боясь упасть, над нами небо бледно-розового оттенка. И в масштабе всего этого всё, что происходило с нами до этого, кажется таким незначительным, потому что мы здесь и сейчас. Мы живем на периферии, стараясь сделать наши жизни достойными историй. Джерард представляет макушку Фрэнка и его мягкие волосы, которые едва касаются плеч. И гладкую кожу с кучей татуировок, расположение которых Уэй постоянно забывает. Он садится на прежнее место, разрывая их пальцы, и обхватывает лицо Фрэнка ладонями, представляя, как он улыбается, а солнечные лучи переливаются в его глазах. И кожа на лбу Фрэнка делается маленькими складками, когда он удивляется. И его мягкие губы. И глаза, которые самые красивые в мире. Джерарду кажется, он читает Фрэнка как книгу, когда их кожа соприкасается. Он целует его скулу и кончик носа, спускаясь к губам и втягивая Фрэнка в поцелуй. Это единственное, что у него осталось, – чувствовать парня рядом. Бессознательно идти на него голос, теряясь в своей темноте. Джерарду нравятся их отношения – когда они оба боятся заглядывать в будущее. Всё должно быть так, как они есть, потому что рядом с Фрэнком ему кажется, что он сможет справиться со всем этим.__________
Там, куда Уэй ходит, холодно и пахнет хлоркой. Церковь, в которой проходят встречи группы поддержки, находится в квартале от их дома, к тому же не нужно переходить дорогу, поэтому Джерард ходит туда один, каждый раз боясь, что забудет дорогу обратно. Фактически он сам настоял на этом, потому что так будет лучше им обоим. Фрэнк работает почти весь день и возвращается только вечером, а у Майки своя жизнь, и, в конце концов, Джерард практически не выходил из дома целый год. Он не хочет расстраивать Фрэнка, потому что и так чувствует непонятную вину от того, что заставляет парня работать за двоих, чтобы хоть как-то продержаться. В таких местах люди выворачиваются наизнанку, вытаскивают наружу ведра с утопленными котятами и орудиями убийств, хранящиеся в омутах их душ. Они хотят слышать триллеры о том, как низко вы пали; но нет бездны, которая была бы для них слишком глубока. Как люди спасут сами себя, если они не могут потрогать кусочек вашего ужаса? Он нужен людям, люди его жаждут. После этого кровавого клочка они меньше страшатся собственных язв. В таких местах Джерард промерзает до костей и думает о Фрэнке, который готов выслушать его в любой момент, но это другое. Здесь его истории никому не нужны. Уэй не знает, хорошо это или плохо. Он просто не может сидеть там, неспособный выдавить из себя ни слова, когда совершенно точно нужно что-то сказать. Джерарду трудно признаваться в очевидных вещах, особенно самому себе. Как только он примет тот факт, что ему нужно принять себя таким, каким он есть сейчас, – может быть, тогда их с Фрэнки жизнь изменится. Может быть, тогда Джерард сможет рассказать о том, как сильно ему иногда не хватает матери и Майка. О том, как он навсегда потерял зрение, но если бы не это, они с Фрэнком никогда бы не встретились. О том, как Фрэнк читает ему, учит играть на гитаре, и они вместе слушают дождь. О том, как он иногда плачет, глядя на то, как Джерард комкает очередной рисунок и натыкается на всё подряд, пытаясь найти свои таблетки. Может быть, когда Уэй перестанет бояться того, что столкнется с кем-нибудь на улице, он станет сильнее и перестанет жить своим несуществующим миром, как все обычные люди. А пока хранит все эти истории только для них двоих, разрываясь между двумя мирами. В конце концов, он всё ещё жив, а Фрэнк до сих пор рядом. Вместе им ничего не грозит.