Часть 1
2 августа 2014 г. в 15:37
Винсент просыпается посреди ночи, и это не предвещает ничего хорошего. Он открывает глаза, что оказывается неразумным выбором, потому что видит он Уолтера. Что-то не так в чертах его лица, и смотрит он не моргая слишком долго, но это не имеет значения.
— Убирайся назад в свою могилу, — бормочет Винсент. Затем он говорит себе, что на самом деле не проснулся, но рассчитывать на это не приходится.
— У меня осталось незавершенное дело, — отвечает Уолтер с усмешкой, которая ранит.
— Зарезать больше маленьких детей? — спрашивает Винсент. Едва ли здесь замешаны Таинства, но у его терпения есть предел, как и у терпения Уолтера, думает Винсент. Хотя нет смысла читать нравоучения Уолтеру, тем более что он, вероятно, не реален.
По крайней мере, исчезает его усмешка.
— На то были причины.
— Только не смей говорить мне, что виноват Джимми Стоун, — резко обрывает его Винсент.
— У меня забрали мать, — говорит Уолтер.
— Близнецы Локейн?
— Мир, мой дорогой Винсент.
— О, заткнись, ты никогда не называл меня так, пока был… — Реальным? Живым? Винсент не знает, как следует закончить предложение.
— Ты помнишь озеро? — спрашивает Уолтер.
— Это очень большое, чертовски большое озеро, что я должен был забыть? — Но Винсент точно знает что.
— Это был единственный раз, когда я видел свою мать.
Все и ничто кажется матерью Уолтера, но Винсент слишком хорошо помнит озеро Толука. Там Клаудия показала Уолтеру, как нарисовать какой-то круг, за который в Сайлент Хилле постоянно цеплялся взгляд; они назвали его Кругом Матери.
Винсент подумал, что это была отсылка к богу или, возможно, к Алессе, но одним вечером он совершил ошибку, навестив Уолтера, когда тот сидел там. Он неожиданно миролюбиво и удовлетворенно посмотрел на Винсента и сказал:
— Моя мать здесь.
— Я думал, она в Эшфилде, — ответил Винсент без намека на жестокость. Но он уже видел, что Уолтер не похож на себя самого, и это было хорошо. Его глаза были сосредоточены, а сам он выглядел расслабленным и почти нормальным.
— Миссис Салливан здесь ради меня. — На самом деле, ни один из них никогда не знал наверняка, откуда взялась фамилия «Салливан», даже когда Матерь Далия была жива, и Винсент подозревал, что мать Уолтера никогда не носила такую фамилию. Однако сам Уолтер по-прежнему казался странно миролюбивым и начал рассказывать Винсенту историю о красивой светловолосой женщине, которая его убаюкивала. И хотя все это не могло быть нормальным, для Уолтера, безусловно, являлось таковым.
Винсент тоже сел в круг, и для него не изменилось ничего, но Уолтер продолжал говорить. Он улыбался; это была не обычная его болезненная усмешка, но что-то невинное. Он даже спел песенку «миссис Салливан», звучавшую так, будто она в самом деле была придумана не демонами.
— Это было так давно,… но я помню ее. Теперь я знаю свою мать.
Он все еще вел себя не до конца логично, однако все это было странно убедительным. Как если бы под слоями боли и лжи, которыми Далия Гиллеспи окружила Уолтера Салливана, скрывался другой человек, и Винсенту наконец-то удалось увидеть его. И он остался, в эту и другие ночи, чтобы слушать, как говорит Уолтер, и смотреть в его по-новому спокойные глаза. Под давлением Уолтер вспоминал, кто он и где он, а также кто такой Винсент, — но Винсент, как правило, и не спрашивал об этом.
Обычно это заканчивалось шепотом и прикосновениями: голова Уолтера лежала на коленях Винсента, поглаживавшего его плохо ухоженные волосы, в то время как сам Уолтер говорил:
— Я помню все.
А в других случаях Винсент рассказывал ему свои собственные истории ни о чем конкретном, и Уолтер, понимая их или нет, касался и целовал его. В этом месте все имело смысл. Вероятно, все это было лишь пустой оболочкой, притворством, но присутствовало также и тепло, являвшееся редкостью.
Теперь Винсент знал, что как только ночь подходила к концу, Уолтер возвращался к себе реальному, к тому, кто заставил остатки культа звучать здраво и логично; к тому, кто держал в голове номер квартиры, напоминавшей о матери. В те времена Винсент старался не вспоминать Круг Матери и его опасную ласку, хотя на самом деле предпочитал это больному городу. Уолтер также никогда не упоминал об этих ночах, когда вновь приходил в себя.
Но теперь Уолтер был мертв, за исключением того, что это он, несомненно, находился сейчас в комнате Винсента. Его личный Сайлент Хилл.
— Круг был всего-навсего твоим притворством, — говорит он, на этот раз с намеренной жестокостью. — Твоя мать бросила тебя посреди комнаты и оставила там.
— Какое это имеет значение? — говорит Уолтер. — Тебя не волновало это, когда я вспоминал ее.
Винсент закрывает глаза.
— Тебе следовало остаться там навечно вместо того, чтобы связываться с Джимми Стоуном.
— Мне следовало остаться с моей мамой.
— Есть вещи, которые даже я не в состоянии простить, — говорит Винсент, вспоминая фотографию Мириам и Билли из газеты.
— К счастью, не тебе меня прощать, мой д…
— Заткнись!
Тогда Уолтер целует его, и ощущения те же, что Винсент помнит, разве что немного холоднее. Загробная жизнь тоже не научила Уолтера бриться. Винсент обнимает его, как будто бы хочет удержать.
— И когда я вернусь, — начинает Уолтер.
— Ты не вернешься! Отправляйся в ад вместе со своей мамашей! — Винсенту приходит в голову мысль, что за эти слова Уолтер может ударить его, однако неожиданно его руки пустеют и он остается в комнате в одиночестве.
Он ложится обратно в кровать, и когда просыпается с ощущением другого рода пустоты, он говорит себе, что это был сон. Однако следующим утром, когда он видит Клаудию около исповедальни, то окликает ее:
— Мне кажется, прошлой ночью я видел призрака.
Она пожимает плечами.
— Здесь достаточно призраков, разве нет?
— Ты помнишь тот круг, в котором сидел Уолтер, рядом с озером?
Она кивает:
— Мой отец все же заставил меня вскопать землю там прошлым месяцем. Он сказал, что мы неправильно выбрали место и что там в любом случае не было никакой силы.
Винсент кивает и закрывает глаза.
— Я думаю, он был прав.