Сколько дорог нам нужно пройти?

Артур Филипп Дент всегда умел приспосабливаться к тем условиям, в которые его бросала Судьба. Это умение не раз выручало его во время богатых на приключения странствий по галактике. С другой стороны, было кое-что такое, что Артуру действительно нравилось. К примеру, объятия. Нет, он не хотел, чтобы они с Ханом превратились в одну из тех раздражающих земных парочек, которые всюду ходили, словно приклеенные друг к другу. В конце концов, они оба были взрослыми, состоявшимися людьми, каждый со своей историей за плечами — и у Хана, и у Артура хватало всевозможных заморочек и старых, устоявшихся привычек и предпочтений. Кроме того, далеко не все моменты были подходящими для нежностей. Артур знал, что, вздумай они с Ханом пообниматься, к примеру, на прошлой неделе, когда у них вышла из строя система охлаждения звездолёта, и всё вокруг просто плавилось от невыносимой жары — это не вызвало бы ничего, кроме раздражения и досады, причём у обоих. Но иногда космос казался чуждым, холодным, каким-то безнадёжно, устрашающе необъятным — и тогда просто необходимо было почувствовать прикосновение крепких, надёжных рук, щекочущее кожу тёплое дыхание и сильное, успокаивающее сердцебиение. Артур любил такие объятия. Он не говорил этого вслух, но Хан, кажется, понимал и так — он просто молча обхватывал Артура со спины, прижимая к себе, или тянул за собой в кресло, чтобы устроиться там поудобней, и они обнимались, не наигранно и глупо, а по-настоящему. Артуру было так спокойно и уютно в руках Хана — неприятная, вязкая тоска ледяного и мрачного космоса отпускала его, и это было очень хорошо и правильно. Землянин никогда не говорил этого вслух, но он очень любил прижиматься щекой к широкой груди Хана, и просто сидеть вот так, в обнимку, в тишине космического корабля, ставшего его домом. Кроме того, поцелуи с Ханом определённо вызывали сильную зависимость. Артуру безумно нравилось целоваться: и медленно, спокойно, легонько — и глубоко, страстно, до сорванного дыхания и выскакивающего из груди сердца. У них с Ханом это всегда случалось спонтанно: вот они ведут ожесточённый бой с вражеским звездолётом, а победив — целуются до умопомрачения. В сущности, им оставалось сделать только одно, чтобы стать полноправной, настоящей парой. И тут начинались проблемы. Будь Хан обычным человеком, пусть даже мужчиной, всё было бы просто и понятно. Но Хан не был человеком — он был физически и умственно усовершенствованным существом из другой галактики, и землянин понятия не имел о том, есть ли у него подобные потребности. На самом деле, Артур даже испытывал определённый страх при мысли о следующем шаге в отношениях с Ханом. И в то же время, ему хотелось сделать его. Но ведь нельзя же просто взять и прямо спросить — мол, как у вас, сверхлюдей, с личной жизнью? Артур был по натуре человеком деликатным и сдержанным, и такая прямолинейность казалась ему вызывающей. Нет, он пробовал добыть необходимую информацию наводящими вопросами. Например, они вполне мирно пили чай, и Артур, убедившись, что Хан пребывает в своем «разговорчивом» настроении, начинал издалека: — Хм, послушай, Хан… ты ведь… я хочу сказать, ты ведь отличаешься от обычного человека? — Да. Я превосхожу людей по всем показателям, — соглашался Хан. — И в физическом плане тоже, да? — вкрадчиво уточнял Артур, надеясь, что его вопрос звучит как намёк, но не слишком откровенный. — Само собой, — невозмутимо пожимал плечами мужчина. Дальше разговор не клеился — Хан либо не понимал тонких намёков Артура, либо… не хотел понимать. Артур не знал, что и думать. Это ведь естественно — хотеть близости с любимым человеком? И когда Хан целовал Артура, когда обхватывал сильными руками его талию или гладил спину — во всём этом чувствовалась настоящая страсть, бурлящее под кожей желание. Но может, Артур просто неправильно всё понимает, и Хану неведомы подобные чувства? Возможно, он вовсе не хочет этого — или не хочет этого с ним? Артур понимал, что это нелогично и странно, но такие мысли посещали его всё чаще, и неизменно огорчали. «Путеводитель для путешествующих по галактике автостопом», который землянин пролистал на всякий случай, ничем в такой щекотливой ситуации, ясное дело, помочь не мог. В самом деле, не соблазнять же ему Хана! Да Артур давился дурацким и чуточку нервным смехом, стоило ему только представить, как он вытворяет нечто подобное перед невозмутимым, холодным и суровым Ханом! Незадачливый автостопщик промаялся несколько дней, а потом решился-таки — потянувшись к панели управления, якобы к кнопке включения кондиционера, неловко дёрнул плечом, чтобы рукав любимого зелёного халата немного сполз вниз. Глупость, конечно, Артур потом не мог вспоминать этот свой поступок без жгучего чувства стыда, но ничего более дельного ему в голову не пришло. Хан, впрочем, обратил внимание на его маневр. Он протянул руку (сердце Артура стремительно ухнуло в пятки)… и аккуратно поправил рукав! — У тебя халат сполз, — зачем-то объяснил мужчина, возвращаясь к своим драгоценным вычислениям. — Спасибо, — слабым голосом поблагодарил Артур, и всерьёз задумался о том, чтобы выйти прогуляться в открытый космос. В принципе, ему бы только радоваться такому положению вещей, учитывая, насколько плачевной представлялась его участь в том случае, если они всё же пойдут на этот шаг. Но Артура расстраивала явная незаинтересованность Хана — это было нечестно и обидно. В тот вечер они были в каюте Хана. К счастью, койка была достаточно широкой, чтобы они оба могли с удобством там поместиться. Хан читал какую-то старую книгу, облокотившись о стену, а Артур практически лежал на его крепкой груди, и перелистывал никогда не надоедавший ему «Путеводитель». Время от времени они обменивались лёгкими поцелуями, и Артур почти избавился от горького, вязкого чувства обиды. Чувства невзаимности. А что ему оставалось делать? Не всегда можно получить то, чего тебе хочется. От невесёлых размышлений его отвлёк голос Хана. — Тебе нужен новый халат, — неожиданно сказал мужчина, продолжая равнодушно листать свою книгу. — Пожалуй, да — согласился Артур, окинув грустным взглядом свою одежду. Халат действительно выглядел весьма потрёпанным. Но Артур так привык к нему! Может, получится найти такой же, или хотя бы очень похожий? — Только, на этот раз, не махровый, — Хан будто сумел прочитать его мысли, но пришёл к противоположному выводу. — Почему это? — возмутился Артур. — Махровые халаты очень удобные! Тебе стоит хоть раз попробовать надеть мой, пусть он и старый. Сам почувствуешь, насколько этот халат тёплый и мягкий! — Возможно, — с непроницаемым видом согласился Хан. А потом вдруг развернул Артура лицом к себе и, наклонившись, прошептал ему в самое ухо: — Но он плохо сползает с твоего плеча. Если до этого автостопщик с планеты Земля считал выражения вроде: «Залился краской» или «Покраснел до корней волос» преувеличенными и старомодными, то теперь, разом испытав подобные ощущения, немедленно признал всю их правдивость и точность. Артур прямо-таки чувствовал, как у него горят щёки, и уши, и, кажется, даже переносица, но не успел возмутиться — его самым, как бы забавно это не звучало, возмутительным образом втянули в поцелуй. И это было не какое-то там лёгкое касание губ, нет! Это было безумное, одуряющее переплетение вдохов и выдохов, и язык Хана так властно прошелся по губам и языку Артура, что он не удержался и застонал. Возмутительно! Хан подался вперёд, наваливаясь на Артура, принуждая его опуститься на спину. Артура трясло просто нещадно, и внутренний голос иронично вопрошал: «Ну что, добился-таки своего?», но землянин едва ли мог его расслышать — в висках шумело и стучало. Он уже не понимал, чего в нем больше — страха, желания или какой-то глупой, щемящей нежности. Хан прижимал его к постели своим сильным телом, и всё это — срывающееся дыхание на шее Артура, касание кожей к коже, их сплетённые вместе пальцы, — из-за какого-то дурацкого махрового халата, подумать только! Теряясь в ощущениях, одновременно болезненных и приятных, Артур впивался пальцами в напряжённые плечи Хана, гладил его шею, высокие скулы, ловил губами выдохи и двигался вместе с ним. Мир вокруг них умирал и возрождался заново, и никогда прежде он не чувствовал себя настолько чьим-то, настолько безраздельно, бесконечно вместе. А потом способность мыслить и воспринимать окружающую действительность покинула его, когда перед глазами будто взорвались десятки звёзд, стеклянным крошевом опадая вниз — ничего прекраснее Артур в жизни не испытывал. Они с Ханом просто растворились друг в друге — это было идеально. — Мы только что разрушили Вселенную, — с трудом проговорил Артур, когда смог восстановить дыхание, а каюта перестала раскачиваться перед глазами. — Ммммм, — согласно промычал Хан, а потом добавил хриплым, сорванным голосом: — Значит, теперь мы оба — преступники. — И всё это при помощи одного только халата, заметь, — Артур чувствовал невероятную лёгкость во всём теле, но, вместе с тем, и усталость. Очень хотелось спать, а ещё говорить ни о чём и, возможно, смеяться — всё одновременно. — Вот я и говорю — опасная штука. Надо от него избавиться, — лениво откликнулся Хан. — В этом нет необходимости — ты с ним прекрасно справляешься, — Артур понимал, что вот-вот заснёт, но продолжал диалог из чистого упрямства. Впрочем, когда Хан с тихим смешком подтянул его к себе, Артур решил сдаться на милость победителя и наконец поспать. Но он решил, что завтра же докажет Хану, что махровые халаты — самые лучшие.