Пленники полудня

Над самым обрывом Дин остановился. По склону с шуршанием посыпались потревоженные листья. Внизу расплавленно блестела мелкая река, больше похожая на поток ртути. Где-то там, невообразимо далеко, она вливалась узким сверкающим потоком в Миссисипи, исчезая среди десятков таких же безымянных ручьёв-переростков. Долго смотреть на воду не получалось - глаза слепли от белого блеска, и под закрытыми веками дрожали потом фиолетовые и зелёные пятна. Над водой суматошно носились птицы, кричали тонко, предчувствуя скорую непогоду. От стремительности полёта казалось, что острые крылья несут клочки тумана, взрезают наползающие тучи, перемешивая предвечерний свет и грозовые тени. Дин допил пиво и размахнулся было, чтобы бросить пустую бутылку в реку, но передумал и поставил в густую траву у своих ног. В нескольких метрах от него был нормальный спуск - уложенные на искусственную насыпь толстые деревянные ступеньки, серые от времени, ведущие на крохотный причал, тоже потрескавшийся и посеревший. Но всё это уже не имело значения - ни спуск к реке, ни тёплая вода, ни прохладный, полный предчувствия осени воздух. Дин ещё раз взвесил в руке нож с костяной рукояткой и острым золотым лезвием. Лезвие не отражало солнце или блики воды, будто оно само по себе светилось ровно - мёдом снаружи, медью изнутри. Но это тоже... не имело значения. Дин глубоко вздохнул, задержал в лёгких воздух и с размаху полоснул лезвием по запястью правой руки. Дело казалось почти безнадёжным. Никто ни о чём и не узнал бы, если бы не ролик на ютубе. Газеты всегда были полны объявлениями о приворотах и обещаниями счастливой любви, но отзываться на них могли только по-настоящему отчаявшиеся люди. Правда, никому бы и в голову не пришло, что парень окажется не просто безответно влюблённым, а ещё и тошнотворно педантичным, помешанным на преследовании фриком. Снимал он вмонтированной в пуговицу крохотной камерой, и видео на его канале автоматически открылось для просмотра, едва закончилась запись. Зрителей было много - оказалось, парень предварительно повесил в блоге объявление. Даже если кто и посмеивался про себя, любопытство наверняка пересилило - а вдруг... на самом деле получится? Видео взорвало интернет, сразу же попав в раздел необъяснимого. Сэм наткнулся на него случайно - количество просмотров сделало короткому ролику такой рейтинг, что волей-неволей пришлось ткнуть в назойливый баннер. Картинка была без звука - лишь чуть прыгающее изображение: лицо красивой молодой женщины, затемнённое неровными нитяными краями, - в поле камеры попала обрамлявшая её ткань рубашки. Женщина мило улыбалась и что-то говорила - наверняка задавала вопросы, и всем своим видом излучала благожелательную поддержку. Момент, когда всё изменилось, был почти неуловим. Женщина склонила голову набок каким-то неровным, птичьим движением, и глаза подёрнулись золотой поволокой, словно опустилось третье веко. Камера прыгнула, и несколько секунд изображение крутилось вихрем, промелькнула обстановка комнаты, рука, судорожно вцепившаяся в спинку стула, а после в поле зрения остался лишь потолок, видимый со странного ракурса. Ещё через секунду объектив покрылся мелкими тёмно-красными брызгами, и лицо приблизилось. Изображение было слишком крупным и замутнённым, но даже так было видно, что подбородок и щёки заляпаны кровью, а глаза по-прежнему светятся золотом. Ничего человеческого в выражении лица не было. Потом картинка расплылась и уступила место черноте. - Ты хочешь сказать, - Дин протянул Сэму банку пива, - что парень повёлся на объявление, договорился о встрече, поехал, снял вот это - и больше никто его не видел? Сэм лишь молча развернул ноутбук к Дину и постучал пальцем по монитору, отпивая глоток. Дин пощёлкал открытыми вкладками - с момента постинга прошла неделя, все три блога Рика Норта - так звали парня - больше не обновлялись, при том что он имел привычку мусорить картинками и цитатами по двадцать раз на дню, кроме того, что подробно рассказывал обо всех своих действиях. Или почти обо всех. Довершал картину вопрос мамы Рика: "Эй, друзья, кто его видел в последние дни?". Всё это, включая беспокойство матери и друзей, можно было списать на что угодно. Парнишка загулял, беспробудно запил или беспросветно влюбился вновь. Можно было. Если бы не минутное видео, заставлявшее холодеть от страха. И дурацким розыгрышем это вовсе не казалось. Хуже всего было полное отсутствие опознавательных признаков. На видео явно был запечатлён монстр, с классификацией которого и Дин, и Сэм пока что затруднялись. И было совершенно очевидно, что несчастного Рика уже нет в живых. Небольшой зацепкой, а, возможно, и отправным пунктом, могло считаться то, что адрес Рика узнать было легко, что же до всего остального - монстр мог находиться где угодно. Виртуальный опрос друзей, как и предполагалось, помог выяснить место проживания Рика, но никто не мог сказать точно, как Рик вышел на то злополучное объявление. Ранняя осень в Южной Дакоте всегда хороша - жара уже закончилась, а ливни ещё не начались, и можно почти месяц наслаждаться тёплым солнцем и прозрачным воздухом. Дорога ложилась под колёса Импалы гладко, сворачивая плавно вдоль предгорий, и мелькающий за окнами подлесок будил детские воспоминания. Когда-то Джон Винчестер исколесил Блэк Хиллс вдоль и поперёк с маленькими ещё сыновьями, и сейчас они отлично помнили, что в лесах здесь полно мелкого зверья и птиц, а небольшие глубокие озёра на границе леса и гор кипят от розовой форели, которую несут туда быстрые горные речки. Можно было сделать приличную петлю и провести денёк у Бобби, копаясь в фолиантах и выискивая сходство, но он лишь проворчал в трубку, что обязательно даст знать, как только обнаружит что-то подходящее, попросил не лезть в совсем уж непонятное дело и возвращаться при первой же возможности; и Дин оставил Су-Фоллс за спиной, почти воочию представляя себе Бобби, дающего отбой с раздражённо-показным "Идиоты!". Городок оказался крохотным и тихим. Дин долго колесил по заправкам и магазинам, разыскивая газету недельной давности, и вернулся в мотель раздосадованный, ничего не обнаружив. Надо ли говорить, что досада лишь усилилась, когда оказалось, что газета ожидает его в номере, - Сэм поступил проще, отправившись прямиком на почту. Дин углубился в поиски, игнорируя ехидную улыбку Сэма. Объявлений на интересующую тему было не так уж много, и нужное обнаружилось почти сразу. Оно слегка отличалось от остальных по стилистике и не содержало ни телефона, ни адреса. Лишь рассчётный счёт - сперва предлагалось перевести небольшой аванс для подтверждения серьёзности намерений, а после уже переходить к делу. Дин усмехнулся - связь через газетные объявления, как в плохих детективах. Нельзя сказать, что это не работало, но выглядело слишком старомодно. Пробить счёт по взломанной городской базе оказалось предсказуемо просто, но на этом простота и закончилась. Счёт принадлежал фонду защиты вымирающих рептилий, в реквизитах был указан адрес где-то на окраине города, и Винчестеры как следует проверили снаряжение, направляясь туда. Сэм был настроен скептично, да и Дин прекрасно понимал, что всё не может разрешиться настолько легко. Опасения подтвердились - захудалое строение давно пустовало, как и весь квартал, и оставался лишь один путь - в городской архив. Здесь тоже возникли проблемы - нервная худая дама в стильных очках попросту отказалась выдать им хоть какую-нибудь информацию. Объяснять она ничего не стала, а улыбка Дина не сработала - дама подхватила со стойки большую керамическую кружку, полную чая, и быстро исчезла среди металлических стеллажей, больше не реагируя на расспросы. На этом сложности не закончились - у входа их ждал шериф собственной персоной. Вид у него был профессионально-скучающий, но если это и могло обмануть кого-нибудь, то уж точно не Винчестеров. Равно как и его не обманули их удостоверения. - Давайте начистоту, парни, - шериф даже не переменил позы, показывая, что хозяин здесь он и подстраиваться ни под кого не собирается. - Вы мне рассказываете, кто такие и что здесь вынюхиваете, а я сделаю вам большое одолжение и не буду пробивать по федеральной базе. Если ваши объяснения меня устроят. Дин обменялся с Сэмом секундным взглядом и сказал как можно дружелюбнее: - Поймите нас правильно, шериф Джонс. Мы частные детективы, - здесь Сэм слегка поморщился, зная "любовь" полиции к частным детективам, - и расследуем сейчас дело о большом финансовом злоупотреблении. Фонд, о котором мы пытались узнать, зарегистрирован здесь, в вашем городе. Нам всего лишь нужно получить сведения о физическом адресе, и нас здесь не будет. Дин улыбался и открыто жестикулировал, изображая искренность, шериф откровенно хмурился, а Сэм словно бродил по гулким призрачным коридорам, понимая, что упускает что-то важное, цепляется за отдельные звенья и не может обнаружить всю цепь. - Архив сгорел лет десять назад, - наконец неохотно сообщил шериф, - и оригиналов документов почти не осталось. Так что мы ничем вам не поможем, детективы, - последнее слово Джонс произнёс подчёркнуто-иронично, с лёгким оттенком угрозы. Неизвестно, что натолкнуло Сэма на эту мысль, может, именно нервный тон шерифа, но он словно услышал свой голос со стороны: - Скажите, шериф, в городе пропадали подростки в последнее время? Конечно же, Рик не мог быть единственным, купившимся на обещания вечной любви. И начинать нужно было именно отсюда, но теперь с этой мыслью можно было попрощаться. - Сейчас вы садитесь в свою тачку, - голос шерифа был бесцветным от напряжения, - и валите из города. Если вы этого не сделаете, - он вскинул взгляд на открывшего было рот Дина, - я скручу вас, кину в "клетку" до выяснения и проведу по всем базам. И помоги вам тогда Господь. Время до наступления темноты они скоротали на ближайшей к городу заправке, километрах в двадцати. Место было достаточно оживлённым, там постоянно тусовались дальнобойщики и байкеры, и маловероятно, что в такой пёстрой толчее кто-то стал бы высматривать двух спокойно ведущих себя парней. Винчестеры перекусили и даже успели вздремнуть в машине, устав слушать разговоры о километрах и литраже. Ночной городок словно вымер, и Сэм нервно морщился от звука мотора, казавшегося сейчас оглушительным. В конце концов он заразил своей нервозностью Дина, выдавшего сначала длинную тираду о том, что всем здесь больше нечем заняться, кроме как выслеживать автомобили по ночам, а после всё же сменившего гнев на милость и с большой неохотой согласившегося оставить Детку за два квартала от здания полицейского участка. Проникнуть первым делом в полицейский участок решили даже без споров - реакция шерифа была слишком нервной. Архив оставили на потом, кроме того, и Дин, и Сэм подозревали, что наведываться туда больше и не понадобится. До этого, клятвенно уверив шерифа, что они покидают город сию же секунду, Винчестеры встретились с парой приятелей Рика. О встрече договорились, общаясь с ними всё в том же блоге, попросив перейти в приват. Ничего ценного парни не рассказали - были расстроены исчезновением Рика и откровенно напуганы видео. Правда, один из них смутно помнил, что Рик собирался куда-то за город, на старую окраину, вернее, в пригород, где сейчас всё было заброшено и заросло лесом. Ещё он показал нечёткую фотографию Рика - видимо, последнюю: на ней парень улыбался, привалившись спиной к выкрашенному в кислотные цвета блестящему Смарту, своей любимой игрушке. Подарку, полученному от родителей около года назад. Взломать полицейскую базу Сэму удалось без труда, но оказалось, что ведётся она совсем недавно - документы из архивов добавляли туда, явно не торопясь. Так что визит в архив, к сожалению, был неизбежен. Доблестный ночной дежурный сладко пускал слюни на рукав форменной рубашки, досматривая третий сон. Дин был уверен, что его не разбудит и выстрел, но участок наверняка просматривался видеокамерами, да и вообще не стоило создавать лишние сложности. Вскрыть чёрный ход оказалось проще простого, и Винчестеры принялись методично проверять помещения, стараясь не шуметь и пользуясь лишь карманным фонариком. Архив оказался маленьким и тесным, забитым картонными коробками и папками сверху донизу. Пыльная темнота наполнилась тихими ругательствами, шорохом и слабым светом фонарика. Сэм перебирал корешки, ориентируясь по датам и выбирая наугад, при этом всё больше мрачнея - с таким же успехом можно было листать подряд тома Большой Всемирной Энциклопедии. - Мы так и до ут... - начал было он, но Дин зажал ему рот ладонью и поднял вверх руку, призывая замереть. В наступившей тишине раздалось шарканье и мерное хлопанье дверей: дежурный всё же проснулся и вспомнил о профессиональном долге. Дин указал на узкий зазор между дном стеллажа и полом, Сэм скривился, но бесшумно опустился на пол, успев увидеть, как брат втискивается под соседний стеллаж. Дверь открылась через секунду после того, как Дин погасил фонарик. Полицейский не стал заходить внутрь - обшарил лучом фонарика стены, громко зевнул и потащился дальше, едва прикрыв дверь. Сэм выдохнул, изо всех сил стараясь не чихнуть, выбрался из-под стеллажа и протянул руку Дину, присев на корточки. Тот руку проигнорировал и с трудом выполз на относительно чистый участок пола, неловко задев ножку стеллажа. Хлипкая конструкция зашаталась, и Сэм едва успел удержать сдвинувшиеся от толчка коробки на верхней полке. Единственную соскользнувшую папку ухитрился подхватить Дин, беззвучно выматерившись. Сэм без сил сполз на пол, привалившись к стене рядом с ним. Оба были в пыли и паутине, раздражённые и уставшие. - Тупая затея, - процедил Дин. - Поищем другой способ. Сэм кивнул, соглашаясь, и помог Дину подняться - тут уж он возражать не стал. Вытащил у него из рук папку, собираясь вернуть на место, да и застыл, глядя на обложку. Кроме кодов и дат, на белом прямоугольничке было напечатано: "Нераскрытое. Архив 1940-20..". Стоит ли говорить, что шериф лгал. Архив обновлялся исправно, несмотря на неухоженный внешний вид. Полицейский архив, по крайней мере. Винчестеры немного поколебались, прежде чем "изъяли" нужные документы, но времени на вежливость попросту не оставалось. Утро Сэм и Дин встретили за городом, поёживаясь от прохлады и недосыпа. Дин в какой-то момент отключился, сгорбившись на переднем сидении, и проснулся рывком, мутно созерцая вполне бодрого и хмурого Сэма, так и просидевшего над документами остаток ночи. О да, шерифу было отчего нервничать. Подростки в городе действительно пропадали, и уже не первый год. Некоторых находили - с разбитой головой на крутом повороте шоссе или в грязном наркопритоне, некоторые возвращались домой, устав от сомнительной дружбы и нищеты. Но всегда оставалась небольшая часть исчезнувших бесследно. Сэм насчитал около двадцати таких дел, разделённых годами, и можно было бы сказать, что всё это - трагическое совпадение, если бы не сходные обстоятельства исчезновений: неразделённая любовь. Описания дел были скудны, но по некоторым можно было понять, что выманили их всё тем же способом - объявлением в газете. - Не может быть, - бормотал Сэм себе под нос, - чтобы их не искали. Дин, ну не может быть! Чтобы ни следа, ни намёка... Дин одним ухом слушал невнятную болтовню Сэма, другим - гудки в трубке. Бобби отозвался на третьем и поприветствовал Дина ворчливой бранью: хорошенькое дело - будить старого человека ни свет, ни заря! Но угрызения совести Дина не мучили, по крайней мере, по этому поводу: он прекрасно знал, что за три длинных гудка в трубке Бобби как раз успевает встать из-за стола и подойти к телефону. Значит, так и просидел всю ночь над книгами. Конечно, Дин и не надеялся на хоть какой-нибудь результат, но ощутил смутную досаду, узнав, что Бобби не нашёл ничего похожего. Дин разочарованно вздохнул, а Бобби ещё немного покряхтел в трубку, жалуясь на всё сразу, и вдруг выдал на прощание: - Не лезли бы вы в это дело, парни. Приезжайте-ка, у меня тут для вас поближе работёнка найдётся. - Хорошо, Бобби, - Дин решил не нарываться на очередной поток стариковской брани, слишком уж тоскливо звучал голос, - и минуты лишней здесь не просидим. Дин подавил нахлынувшее ни с того ни с сего желание на самом деле бросить всё, не начиная, и сию же секунду развернуться в сторону Су-Фоллса. Интуиция у Бобби была невероятная, и Дина сильно зацепили тусклые интонации - они говорили о подавляемой панике. Пока он собирался с мыслями и стряхивал последние крохи сна, вдали завыла полицейская сирена. Раздумывать было некогда - Дин оказался за рулём в две секунды, и дверцы с обеих сторон хлопнули синхронно, а в следующий миг машина уже рванула с места. Попадаться полицейским не стоило в любом случае, даже если они - совершенно случайно - преследовали кого-то другого. Разумеется, поверить в подобное совпадение было невозможно. Единственной проблемой сейчас было полное отсутствие ориентиров - почему-то все указатели на кольцевой дороге были сбиты или покорёжены. Дин ехал наугад, и приближающийся звук сирены заставлял стиснуть зубы и не поддаваться панике. Было совершенно очевидно, что Винчестеры оказались в максимально невыгодном положении, в то время как шериф - и сомневаться даже не стоило, кто за рулём преследующей машины, - был у себя дома. Дин гнал Импалу вдоль кромки леса, отчаянно надеясь угадать в очередном ответвлении выезд на трассу. Город закончился, и теперь за окном проносились лишь разрозненные небольшие фермы, по левой стороне всё так же оставался лес, а сзади всё сокращала расстояние белая машина с мигалкой и сиреной. В какой-то момент Дин решил рискнуть: одна из боковых грунтовок показалась ему шире и привлекательней других, и он рванул туда, почти не сбрасывая скорости. Машину занесло так, что клацнули зубы, но выровнять её, почти вставшую на левый бок, оказалось делом десяти секунд, хотя показались они неимоверно растянувшимся отрезком времени. Через полминуты стало ясно, что Дин ошибся: впереди был тупик. Дорога попросту обрывалась, заканчиваясь вплотную подступившим лесом. Шериф не был параноиком, но ему не нравились чужаки. Они выглядели откровенными проходимцами, и шериф был уверен, что в федеральной базе найдётся немало интересных подробностей о "частных детективах", занятых расследованием финансовой аферы. Пожалуй, с такой наглой ложью сталкиваться ему ещё не доводилось. И всё же поводов для задержания не было, кроме формальной проверки документов, а интуиция могла подвести. И шерифу вовсе не хотелось оказываться в идиотском положении перед двумя самодовольными мальчишками. Особенно перед тем, что постарше, зеленоглазым и веснушчатым, за смазливым лицом и вроде бы искренним смехом которого пряталась большая давняя боль. Достаточно было на секунду пересечься с ним взглядом, когда он этого не ждал, и весельчак становился бледной тенью того, кто долго нёс непосильный груз, не желая признавать себя сломленным. И шерифу не хотелось знать, в чём причина. Он даже не сомневался в том, что всё бесполезно, но дал им шанс удалиться по-хорошему. Скорее всего, ему самому просто не хотелось ввязываться во что-то неприятное - а по-другому с этими парнями и быть не могло. И почти поверил, что они на самом деле убрались из города, хотя чутьё говорило об обратном. За свою многолетнюю службу шериф привык держать под контролем абсолютно всё, что касалось его обязанностей даже в незначительной степени. Он знал, что над ним посмеиваются за спиной, но каждое утро неизменно устраивался с кружкой кофе за пультом дежурного, просматривая в ускоренном режиме запись камер, тем самым проверяя каждое ночное дежурство. Время стремительно заканчивалось, таймер в левом нижнем углу летел к середине ночи, и всё шло, как всегда, до тех пор, пока в заднюю дверь не ввалились... те самые "частные детективы". Шериф тут же вернул нормальный режим и прикипел к монитору. Дежурный, уже собравшийся было досматривать сны в тёплой постели, похолодел. На экране двое наглых парней потрошили архив, обманув его, как сопливого школьника. То, что он не посмотрел на мониторы, вернувшись с обхода, было исключительно его виной - и очевидным должностным преступлением. Архив перевернули быстро, задействовав на час всех свободных от дежурств, и выяснили, что пропало лишь несколько папок. Подобраны они были не случайно - все содержали нераскрытые дела за несколько десятков лет. Нераскрытое было особой болью шерифа. Как и его предшественник, он прилагал все усилия к поискам пропавших, особенно - подростков, но каждый раз дело непостижимым образом закрывалось, и после шериф в ежедневной будничной гонке иногда вспоминал о ходе нераскрытого дела, но стоило попытаться возобновить расследование, оно уже оказывалось подшитым в архивную папку, и невозможно было вспомнить, когда и почему решили его закрыть. Парни появились в городе аккурат в то время, когда произошло ещё одно исчезновение, и шериф был уверен, что оно тоже со временем переместится в папку с нераскрытым. Словом, они попросту подписали себе смертный приговор, забравшись в архив и украв злополучные папки. Догадка оказалась верной - из города они не уехали, посчитав всех идиотами. От злости шериф допустил оплошность - врубил сирену, едва завидев на обочине чёрную машину и двух её незадачливых пассажиров. В следующий миг он уже крыл себя последними словами - реакция у парней оказалась отменной, и через двадцать секунд машина понеслась по дороге. Шериф сосредоточился на погоне - здесь у него было очевидное преимущество, дорогу он нашёл бы и с закрытыми глазами. Но всё оказалось не так легко - чёрная Шевроле-Импала летела впереди, пусть её водитель и не знал местных дорог, но закладывал виражи и не собирался сбрасывать скорость. В старых предместьях города, на подступах к лесу, стало ещё сложнее. Видимо, парень искал съезд на шоссе, но не мог знать, что всё это осталось позади. Здесь же была разветвлённая сеть грунтовых дорог и мелкие фермы. Когда шерифу показалось, что он почти настиг машину, она резко свернула на одну из грунтовок. Шевроле занесло и протащило юзом, но шериф увидел, что выровнялась она почти сразу. Он даже сбросил скорость, зная, что теперь парням от него не уйти - впереди был тупик. Дин дал по тормозам у самого конца дороги, чудом не вломившись бампером в частокол высоких деревьев, - подлеска не было, лес начинался сразу, густой и тёмный. - Не тормози! - в запале крикнул Сэм. - Сворачивай! Дин собрался было выматериться в ответ, но тут увидел: это был вовсе не тупик, дорога сворачивала под прямым углом и углублялась в лес. Он рванул с места, въехав под густые кроны и оставив позади грунтовую дорогу и шерифа в его белой развалюхе. Шериф морщился от немилосердной головной боли. С ним и раньше случались беспричинные приступы мигрени, но в этот раз было особенно тяжело. Он даже не помнил, как и, главное, зачем выехал за город, и теперь сжимал виски и лоб в тщетных попытках хоть немного облегчить страдания. Ещё мучила, сверлила какая-то сложноуловимая мысль, словно он забыл или потерял что-то важное. Лес шериф не любил. Территория была объявлена открытым для посещений заповедником, но в этой части, у заброшенных предместий города, отчего-то было неуютно. Туристы любили короткие маршруты от опушки леса до предгорий, сюда же никто не забредал; по крайней мере, шериф об этом не слышал. Нет, не так. Что-то смутно беспокоило, что-то, что сейчас невозможно было вспомнить из-за взламывающей череп боли. Шериф пошарил в бардачке, нашёл лишь бесполезную пустую баночку с затёртым названием, и медленно развернулся в сторону города, справедливо рассудив, что, сидя в машине на пустой дороге, он не решит ни одну из проблем. Дин сбросил скорость, промчавшись по лесной дороге несколько минут. Шериф их не преследовал, видимо, решил не рисковать на своей старой машине. Было вполне вероятно, что он вызвал по рации подмогу, но в любом случае у Винчестеров была фора - по предположению Дина, они сейчас двигались параллельно шоссе, и через пару километров должен был обнаружиться съезд на трассу. Под кроны высоких деревьев, нависших над дорогой, проникало немного солнечного света, но всё вокруг было золотисто-сумеречным, приглушенным, словно день клонился к закату, а не начинался. Звуки леса тоже были слышны слабо, и всё это настраивало на непонятный лад, почти заставляло забыть о том, что там, всего в двух сотнях метров, скоростное асфальтовое шоссе и громкие сигналы машин. Дин периодически встряхивался и прибавлял скорость, ловя себя на том, что едет слишком медленно. Что-то ускользало из памяти, сосредоточиться было невозможно. Сэм сидел с отстранённым видом, уставившись прямо перед собой. Он выглядел полностью ушедшим в себя, и Дина мучил контраст - ему казалось, что только что он видел Сэма взбудораженным и громко требующим чего-то, но такая отрешённость не приходит сразу, и появилось чёткое, несмываемое ощущение странности. Дин прекрасно помнил о том, что собирался свернуть на шоссе, только сейчас не понимал, зачем - ведь по лесной дороге было ехать куда приятнее. Видимо, Сэм просто позволил себе расслабиться (не сейчас, сейчас не мог бы - мелькнуло и ушло), поддавшись завораживающей красоте леса. Импала катила мягко, будя смутные воспоминания, и Дин сам не замечал, что дорога потихоньку отклоняется влево, уводя от трассы всё дальше. Стена деревьев между тем поредела, и по левую руку замелькали большие участки обширного луга и открытое небо. Очень хотелось повернуть, не разбирая дороги, оставить машину и завалиться в сочную траву. Дин бы так и сделал, тем более, Сэм тоже напряжённо смотрел в ту сторону, хоть по-прежнему ничего не говорил. Но стоило подождать, когда появится более удобный участок пути. Вскоре так и произошло - дорога вывела на открытую местность и сразу же свернула в густую высокую траву, превратившись в широкую тропинку. Дин остановился, понимая, что дальше машина попросту увязнет в траве. Ему показалось, что он различает в грунте две колеи, оставленные автомобилями, но дорога существенно заросла с тех пор, как по ней ездили в последний раз. Дин открыл дверь и оглянулся на Сэма. Тот так и сидел, тоже открыв дверь со своей стороны, и глубоко вдыхал чистый воздух. Глаза у него были прикрыты, а губы трогала лёгкая, странная улыбка, словно видел он что-то, недоступное другим. Над лугом носились птицы, и воздух был полон их голосов, а в густой траве пестрели мелкие маки и колокольчики. - Ну что, - Сэм вздрогнул от негромкого оклика и открыл глаза, - идём? Сэм не ответил, но поднялся на ноги и просто пошёл вперёд, не закрыв дверцу машины. И не спрашивая, куда идти и зачем. Дин последовал за ним сразу же, сам толком не зная, почему задал такой вопрос. Будто должен был что-то знать, но не получалось вспомнить. Луг оказался не таким уж большим, но очень красивым и полным одуряющих запахов. Небо над ним звенело - таким прозрачным казался воздух. Птичьи тонкие крики отражались от земли и эхом вибрировали где-то в груди, настолько высок был звук. Дин поравнялся с Сэмом и даже обогнал его, но в ту же секунду остановился: у совсем заросшей тропинки вдруг оказался брошенный новенький Смарт с открытой дверцей. Выкрашенный в раздражающе яркие цвета. Дин тут же подобрался и почувствовал, даже не глядя, как насторожился Сэм, остановившийся на шаг позади. Голова вроде бы немного прояснилась, Дин проверил, на месте ли кольт, и, обернувшись, увидел, что Сэм тоже проверяет оружие. Винчестеры переглянулись и двинулись дальше по тропинке, теперь максимально сосредоточившись. Дом стоял над самым обрывом. Луг шёл под уклон, поэтому с дороги не было видно приземистое деревянное строение, окружённое несколькими раскидистыми, но невысокими деревьями. Догадки подтвердились - раньше дорога была широкой настолько, что на ней легко умещались автомобили в две полосы. Все они стояли на подступах к дому, словно их водителей заставила остановиться раньше времени какая-то сила. И почти у всех были приоткрыты или полностью распахнуты дверцы. Вблизи картина становилась ещё более удручающей - все автомобили стояли здесь уже очень, очень много времени, кое-где проржавевшие и густо занесенные красно-коричневой дорожной пылью. Их было около двадцати, и можно было не сомневаться в том, что таких совпадений не бывает. Выглядел дом совершенно нежилым. Сначала Дин и Сэм обошли его по периметру, постоянно оглядываясь: здесь тоже было тихо, но тишина была совершенно не такой, как на лугу - напряжённой и... неестественной. Но местность была безлюдна - ни вокруг дома, ни на маленьком деревянном настиле над обрывом, наверняка спускавшемся к лодочному причалу, не было даже намёка на недавнее присутствие людей. И всё же оставалось постоянное ощущение чужого взгляда, разлитого в воздухе недружелюбного внимания. Если бы Дин и Сэм могли сейчас здраво оценивать ситуацию, то ни в коем случае не сунулись бы в дом вот так, вооружённые лишь пистолетами и ножами, не зная даже приблизительно, что их ждёт. Но сейчас им казалось, что всё идёт именно так, как должно, - они не испытывали даже адреналинового подъёма. Рассохшаяся дверь подалась под пальцами с тонким сухим скрипом, хватило лёгкого нажатия. Дин замер, но изнутри не раздалось ни звука. Винчестеры вошли, прикрывая друг друга, и очутились в царстве солнечного света, пробивавшегося в дом изо всех окон и стеклянных дверей внутреннего дворика. Обстановку дома они заметить не успели, потому что... - Смотри, - едва слышно прошептал Сэм, придерживая Дина за руку. И Дин увидел и словно прирос к месту на несколько минут. В косых столбах света, падавшего из окон, вились клубы пыли и... висели в воздухе многочисленные тела. В первые секунды показалось, что их несколько десятков, потом Дин понял, что их всего около двадцати, - тех, кто оставил на подъездах к дому свои дешёвые старые тачки. Подростки и молодые люди, навечно оставшиеся в подшитых листках папок с нераскрытыми делами. Ничего подобного Винчестерам раньше видеть не доводилось. Здравый смысл подсказывал побыстрее покинуть этот дом и бежать как можно быстрее, куда глаза глядят, только бы не оставаться здесь, но подспудно зрело чувство, что уже поздно. Дин как зачарованный приблизился к одному из тел, вырвавшись из некрепкой хватки Сэма. Вблизи парень выглядел просто спящим - казалось, что у него даже чуть дрожат веки и ноздри во сне, но на горле зияла неровная дыра, исходящая золотым светом. Дин содрогнулся: она до краёв была заполнена золотом, сейчас застывшим, а некогда, безусловно, расплавленным. По крайней мере, выглядело это именно так. - Чёртова хрень, - пробормотал Дин, отшатнувшись. Вокруг словно потемнело - может, просто солнце зашло за тучи, но Дин отчётливо почувствовал разливающийся по коже колкий холодок. Дышать стало трудно, так же, как бороться с нарастающей паникой и давить желание палить по стенам и окнам, пока не послышатся сухие щелчки. Тела в воздухе медленно, почти незаметно сдвинулись и поплыли, мелко покачиваясь, всё убыстряя движение, по периметру дома, огибая квадрат обшитого стеклом и деревом внутреннего дворика. От этого повеяло мягким, жарким ветром и почти парализовало, осталась лишь способность дышать неглубоко. - Я ждала, хоть уже и не надеялась. Дин попытался оглядеться, не понимая, откуда раздаётся голос. Сэм за его спиной учащённо дышал, тоже силясь хоть немного сдвинуться с места. Круговерть замедлилась, перестало опалять волнами жара и холода, и стало заметно, что среди тел парней есть и тела девушек, все до единого с золотой кляксой на горле. Вернувшаяся способность двигаться швырнула Дина к Сэму, тот придержал его за плечи, сразу же отпустив, и оба заозирались с оружием наизготовку. Она стояла вовсе не там, где Дин ожидал увидеть хоть что-то, - обернувшись наугад, он вскинулся, заметив у входной двери женский силуэт. Сэм тоже увидел - Дин понял это по едва ли не звенящему воздуху за спиной. Достаточно было мимолётного взгляда, чтобы узнать лицо из того размытого минутного видео. Очень красивая молодая женщина в длинном бесформенном платье улыбалась, чуть склонив голову набок, и мягко светилась - таким же золотистым ореолом, как и висевшие у стен тела. - Ждала, - повторила она перехваченным тоном, словно продолжала давний разговор, и двинулась навстречу. Дин отступил на шаг, прикрывая Сэма, а женщина рассмеялась: - Ты мне не нужен, я смету тебя, раб из тебя не получится. Лучше отойди! Дин не успел возразить - она оказалась у него за спиной в мгновение ока, он ощутил лишь секундное дуновение. В следующий миг раздался стук падающего тела, и Дин выстрелил почти наугад, ещё не закончив разворота, но уже знал, что зацепил её пулей. Она рассмеялась - красиво, не злобно, и обернувшийся Дин ясно увидел выходное отверстие от пули у неё на груди - не промахнулся. Но вокруг не было следов крови, равно как и вообще никаких признаков ранения. Женщина - призрак? демон? - изобразила сокрушённый вздох и произнесла, поворачиваясь к Сэму: - Твой брат здесь не важен, он не имеет значения. Причастись, и сам решишь, что с ним делать после. Сэм упрямо мотнул головой, выставив вперёд нож, чем вызвал ещё одну волну смеха: - О, не для того я ждала такого, как ты... Сэм. Имя прозвучало будто из глубины, и Дина прошило острой болью, словно приступом мигрени. Он задохнулся и опять утратил способность двигаться, и мог лишь бесполезно рваться и хрипеть, наблюдая с ужасом, как женская фигура заслоняет от него брата. В руке у неё оказался большой нож, даже на вид бритвенно-острый, и Дин закричал внутри себя, когда рука с ножом опустилась куда-то, где должен был оказаться Сэм. Исчезли звуки, и Дин увидел входящий в тело Сэма клинок, а потом - собственные пальцы, судорожно нажимающие на курок. И несколько пуль, вошедших женщине точно в затылок. Потом звук вернулся - Дин орал на одной ноте, женщина медленно поворачивалась к нему - пули, разумеется, не причинили ей вреда, - и вдруг застыла, крупно вздрогнув всем телом. Ровно из середины спины у неё показался окровавленный кончик ножа, а Дин падал уже на колени рядом с распластанным на полу Сэмом. Дневной свет на секунду вспыхнул ярче, рассыпавшись искрами там, где Сэм по рукоять вогнал его женщине в живот, и угас тут же до совсем тусклого. Но она не сдалась сразу, как обычный демон. - Не знаю, что это, - голос прозвучал тихо и удивлённо, - но пусть будет так. Жаль только, я не увижу твой триумф. Хотя... Тут она захрипела, напоследок вытолкнув лишь одно слово: - Властвуй! Глаза её подёрнулись золотой плёнкой, потом вокруг рукоятки ножа вспыхнул красно-белый огонь, и она замертво свалилась Сэму на грудь. Всё это произошло в считанные секунды, и рванувшийся к Сэму Дин лишь сбросил с него мёртвое тело. Упало оно на деревянный пол с глухим стуком, и на глазах у Винчестеров сжалось, усохло почти до скелета, а пышная одежда превратилась в бурые лохмотья. Из сухой, серо-коричневой костлявой ладони выпал звонко маленький медный кругляш. Рядом с другой остался лежать нож с испачканным кровью кончиком лезвия. - Покажи! - Дин бросился осматривать рану: на животе у Сэма расплывалось по ткани тёмное пятно. На коже оказался длинный тонкий порез, совсем не глубокий - даже не рана. Сэм криво усмехнулся: - В этот раз штопать не придётся. Но тут же сморщился от боли, когда попытался сесть, опираясь на руку Дина: порез обильно засочился кровью, а мышцы пронзила боль. Встать Сэм не смог - боль расходилась по всему телу, да так, что в глазах темнело. Дин с трудом помог ему переместиться поближе к стене, устроил как мог аккуратно: - Подожди, хорошо? Постараюсь подогнать машину поближе. Подкатить к дому было не так просто, но Дин ухитрился не завязнуть колёсами в траве и взлетел по ступенькам, даже не глуша мотор. Сэм так и сидел у стены, но за эти несколько минут словно осунулся. Видно было, что он борется с болью. Порез на животе выглядел теперь гораздо хуже - он набух, покраснел и даже немного разошёлся по краям; выглядел, как инфицированная рана. Любое движение причиняло Сэму боль. Когда Дину удалось поднять Сэма на ноги, тот тяжело обвис у него на плече, бледный и мокрый от испарины. Совсем небольшое расстояние от дома до машины преодолевали минут десять, Сэм скрипел зубами и давил стоны. На заднее сидение он почти свалился, коротко вскрикнув, и Дин как можно скорее сел за руль. Дорогу Дин запомнил, как мутный кошмар, вытеснивший на время из головы даже необъяснимое, произошедшее в доме над обрывом. Машина двигалась вперёд рывками, будто что-то удерживало её, Сэм непрерывно стонал на заднем сидении, и в зеркало Дин видел, как его лицо покрывается неровным тёмным румянцем: похоже, начинался жар. - Потерпи, Сэмми, потерпи, - Дин повторял это, как бесполезную мантру, скорее для себя, Сэм наверняка его не слышал. Через несколько минут стало ещё хуже, Дин заметил это случайно, на секунду обернувшись: Сэма колотило, словно в лихорадке, а под тканью рубашки на груди и плечах расплывались тёмные пятна, будто раны были и там. Больше того: там, где рубашка была расстёгнута, чтобы ткань не задевала порез, на гладкой коже живота вздулся и кровоточил большой волдырь, а рядом быстро зрел ещё один. Дин едва не закричал от отчаяния - Сэм... умирал у него на глазах, стремительно и необъяснимо. Он бросил руль и заметался, не зная, что делать. Сэм дышал хрипло и ни на что не реагировал, но когда Дин осторожно коснулся его пылающей щеки, с трудом разлепил глаза и прохрипел: - Вернись... Там легче... - Но, - Дин мотнул головой, борясь с паникой, - надо в госпиталь, там помогут! - Пожалуйста, - просипел Сэм едва слышно, - легче... там... - и потерял сознание. Дин понимал, что он бредит, и нельзя было терять ни минуты, похоже было, что у Сэма заражение крови. Теперь машина шла относительно легко, а Сэм не подавал признаков жизни, но по его одежде там и тут расплывались мокрые пятна, а рана и волдыри на животе вскрылись и текли сукровицей. Казалось, его состояние ухудшается с каждой минутой. Руки у Дина дрожали, а в мыслях был полнейший сумбур, и Дин готов был сделать что угодно, чтобы спасти брата. Минут через десять стало понятно, что до города они не доберутся. И тогда Дин дал задний ход, стиснув руль побелевшими пальцами. Нет, он не поверил бредящему Сэму, но то, что почти убило Сэма, теперь было безопасно, а в доме могли быть медикаменты и вода. Дин гнал обратно, даже не отдавая себе отчёт в том, насколько бредовы его аргументы. Но Сэм затих и перестал метаться, а раны у него на животе будто даже немного подсохли. В этот раз Дин подкатил прямо к дому, даже не задумавшись о заросшей травой дороге, и распахнул дверцу, чтобы помочь Сэму выбраться, но сразу понял, что поднять его невозможно. Он весь был одна сплошная гноящаяся рана. Оставалось только метнуться к дому за водой и не думать о том, что Сэм... Таких мыслей Дин даже не допускал. Теперь дом казался совершенно обыкновенным, если не считать иссохших тел по внутреннему периметру и костлявого трупа в лохмотьях посреди холла. Дин обежал дом по левой стороне, распахивая двери, поднимая клубы пыли и порождая треск сухого дерева и ржавых петель. В торце оказалась большая кухня, тоже запущенная и запылённая, но Дин уже увидел то, что искал, - большую старую мойку. Тут же обнаружилось ведро, и Дин крутанул присохший кран, даже не думая, что водопровод может не работать. Но из крана сначала вырвался воздух, подняв клуб пыли из раковины, а потом ударила струя ржавой воды. Дин кусал губы от нетерпения, дожидаясь, пока вода станет прозрачной, подождал для верности ещё минуту, оплоснул ведро и подставил его под холодную струю. Когда ведро почти наполнилось, дом неожиданно содрогнулся, будто что-то увесисто ударило в стену. Дин сразу же закрыл воду и выхватил пистолет, но в следующую секунду застыл, прохваченный ледяной волной от макушки до пят: по дому разнёсся тоскливый, горький болезненный вой или крик, перешедший в гулкое рычание. Через секунду всё затихло, и Дин рванул к выходу, напрочь забыв про воду. Он выскочил на крыльцо, загнанно дыша, и понял, что испытанный только что страх - лишь бледная тень нынешнего: задняя дверь Импалы была распахнута, почти вывернута, Сэма на сидении не было, а по траве прямо от этой открытой дверцы тянулся тёмный широкий след, поднимаясь по ступенькам и стелясь под ноги Дину. Дин крутанулся на месте, отскочил, глядя себе под ноги: след был влажным и от него тянуло чуть заветренной кровью. Борясь с тошнотой и звоном в ушах, Дин пересёк холл; кровавые дорожки мутно расплывались и прыгали перед глазами. Распахнутая дверь во внутренний двор почти болталась на петлях, а кровавый след стелился дальше, туда, вглубь, под квадрат открытого неба. Посреди двора был небольшой пустой бассейн, занесенный сухой глиной и листьями, и там след обрывался, а на потрескавшемся каменном дне почти бесформенной грудой живого золота распластался... дракон, покрытый ошмётками влажной кровавой плоти. Он быстро подсыхал на ярком полуденном солнце, безвольно свесив длинную шею, а с узкой чешуйчатой морды на Дина смотрели полные тоски и ужаса глаза Сэма. Дин сидел, тяжело привалившись спиной к деревянной обшивке стен внутреннего дворика, тёплой от вечернего солнца. Первый шок прошёл, телефон почти разрядился, и теперь Дин прокручивал в голове два длинных и сложных разговора, словно мотал обрывки записей на старых аудиокассетах. Бобби выслушал его, заикающегося от обрушившейся чудовищной, не укладывающейся ни в какие рамки ситуации, задал несколько вопросов, постарался подбодрить, как только мог, и сказал: - Держи телефон при себе, парень. Мне кажется, я знаю, кто может помочь. Дин так и остался сидеть с безучастным видом, сжимая телефон в побелевших пальцах. Дракон - Дин не мог воспринимать его как Сэма - беспокойно ворочался на сухом каменном дне, и высохшие кровавые струпья с шелестом осыпались с его чешуйчатого тела. Абсурдность ситуации усиливалась тем, что Дин совершенно не испытывал страха. Пожалуй, вообще ничего не испытывал. Ждал, как и просил его Бобби, и совершенно не знал, что будет делать дальше. Где-то внутри себя Дин остро ощущал неправильность этой странной апатии и понимал, что нужно бороться, но не мог даже лишний раз шевельнуть рукой. И когда зазвонил телефон, ответить он смог только с третьей попытки. Разумеется, это был Бобби. - Не кисни, Дин. Сейчас с тобой свяжется Элеанор... доктор Визиак, - тут же поправился он, - и судя по тому, как она ругалась, вполне может вам помочь. Уж если кто-то что-то и знает о драконах, то с ней не тягаться никому, да тебе и самому известно. Держи меня в курсе, лады? И немедленно тащите свои задницы ко мне, как выберетесь из этой заварухи. А вы выберетесь, - добавил он более мягким тоном перед тем, как отключиться. Доктор Визиак позвонила сразу же, будто знала, что Бобби дал отбой. В этот раз обошлось даже без её обычных грубых шуточек - всё было слишком серьёзно, и она не стала скрывать свои опасения от Дина. Сначала он отвечал вяло, будто нехотя, но постепенно ожил и ощутил, насколько ему страшно. Это заставило собраться и усилием воли сосредоточиться. На незаданный вопрос Дина Элеанор ответила сама: - Вы убили Тиэ, Дин. Последнюю драконью ведьму. Вопросов сразу стало слишком много, и Дин впитывал ответы, запоминая всё до мельчайших деталей. Она не объяснила, откуда знает о драконьей ведьме и всех ритуалах, но обо всём остальном говорила, как могла подробно.. Услышанное потрясло Дина, хотя ему казалось, что удивить его уже невозможно. Дракона можно было создать, будто нового вампира или оборотня. Но не настолько просто, укуса было недостаточно. Вернее, укус и не требовался - требовался ритуал и жертвы. Тиэ была труслива, потому и поселилась на отшибе несколько десятков лет назад. На вопрос, откуда ей это известно, доктор Визиак тоже не ответила, лишь обмолвилась, что это результат давнего, но, к счастью, непродолжительного открытия адских врат. Этим же объяснялась смерть ведьмы от демонского ножа - она была скорее демоном, чем переродившимся человеком. Она слишком боялась быть замеченной, но желание привести в мир дракона пересилило. Поэтому жертв она подбирала медленно, год за годом, опутав местность нитями морока. С драконом, перевоплотившимся из того, кто переживёт ритуал, она становилась неуязвимой. Драконьи чары способны были подчинять огромное количество людей. Оставалось лишь найти подходящего. Те, кто не пережил причастие, становились его вечными рабами. Он мог оживить их, бездумных и послушных, сам войдя в полную силу. И Тиэ тоже была уверена, что оживёт, едва дракон осознает свою суть. - Просчиталась, - усмехнулась доктор Визиак. - Откуда ей было знать, что демонский нож отправляет туда, откуда не возвращаются. Чёртово невероятное стечение обстоятельств. Морок подействовал на Сэма не полностью - он смог увидеть дорогу, но не смог противиться зову. А Дин временно стал почти безвольной марионеткой. Ведьма почувствовала, что нынче в сети попалась непростая рыба, но даже предположить не могла, насколько. Сэм превзошёл все ожидания, оставалось лишь его инициировать. Она и не ожидала, что он поддастся безропотно, но собственная смерть в её планы не входила. Впрочем, ей удалось зацепить его ножом и с радостью убедиться, что больше ничего не понадобится, - он принял драконью суть. Драконий нож мог привести либо к мгновенной смерти, либо к перерождению. Гаснущее сознание Тиэ рисовало яркие картины воскрешения и после - безграничной власти. Дракон перерождался. Обживался в новой плоти и готовился к странной драконьей жизни. - У вас только два пути, - звучал в голове Дина голос Элеанор, - и ваша жизнь только в твоих руках. Неизвестно, выживет ли Сэм, а если выживет - какова будет его суть. Этот случай был особым, как и всё у Винчестеров. Никто не мог предположить наличие брата, и теперь Дин был единственным якорем Сэма в этой реальности и единственной надеждой на их спасение. Всё было сложно, адски сложно. Да, существовал простой смертельный путь - убить дракона тем же ножом, который подарил ему жизнь, и уйти самому, или попытаться пробиться к нему сквозь толщу новой шкуры и собственной реальности дракона. Это и было самой большой сложностью. - Я не знаю, что это, - говорила Элеанор, - и существует ли на самом деле, но морок ведьмы - ничто по сравнению с мороком дракона. Он уйдёт туда, пока не окрепнет в должной мере, и прихватит с собой всех, кто окажется рядом. Но можно будет всё это время проблуждать в тумане, а можно попытаться что-то сделать. Только... Дин прекрасно понимал, что скрывается под этим "только" - мучительная смерть в случае неудачи. Да и в случае удачи - полная неизвестность. Для того чтобы уйти вслед за драконом, нужно было причаститься его плоти, - это ведьма и делала насильно со своими жертвами. Выпавший из её руки металлический кругляшок был чешуйкой дракона, а нож - полностью выкованным из чешуи и закалённым в драконьей крови. Реликвии, оставшиеся с незапамятных времён, когда одной из предшественниц Тиэ удалось довести ритуал до конца. Сама Тиэ потратила не один десяток лет, чтобы их заполучить. Можно было не резать горло, чтобы вложить чешуйку в фонтанирующую кровью рану, а просто проглотить, но кровь оставалась необходимым условием, и приходилось выбирать между перерезанным горлом или запястьем. В случае неудачи смерть поджидала сразу же - чешуйка вскипала расплавленным золотом и перекрывала, а потом и выжигала гортань, застывая неровным слитком. Но доктор Визиак полагала, что Дину должно повезти, - из-за того, что Сэм его брат, из-за общей крови. - Ты нужен ему, Дин, - сказала она напоследок. - Я не знаю, что произойдёт, когда ты примешь причастие, но уверена, что связи у нас с тобой не будет. Я не знаю, как ты будешь себя чувствовать, что видеть и что помнить. Не знаю, сколько времени это всё продлится. Ты просто должен быть рядом с ним. Дракон готовится выйти в мир абсолютно один, ему некого защищать и некого терять. Но у Сэма есть ты, и он обязательно будет тебя чувствовать, что бы не творилось в его голове. - Но это... не Сэм, - с трудом выдавил Дин. Золотистая гора, занявшая собой каменное углубление посреди двора, не была его братом. - Ох, Дин... - на мгновение Дину послышались слёзы в её голосе, - просто прими это, не сопротивляйся. Он борется, ты должен лишь захотеть увидеть это. Если решишься, не забудь намочить нож в его крови. И, - перебила она возражения, - очень важно. Когда вы выберетесь - а вы выберетесь, - повторила она интонации Бобби, - ты обязательно должен сказать "отпусти". Сам должен, постарайся не... Батарейка села. Дин выровнялся у стены и уставился на почти неподвижного дракона. За несколько часов, прошедших с момента перевоплощения, он лишь один раз пошевелился, устраивая поудобнее голову на каменном бортике. Длинные глаза его были прикрыты и тускло светились из-под век. Дин не испытывал к нему ничего - Сэма здесь не было. Осознать, что этот ком полуживой плоти, покрытый чешуёй, и есть Сэм, Дин отказывался. Внутри себя он разрывался от боли и ужаса, вяло ожидая, когда же истерика охватит его окончательно. В голове по-прежнему звучали слова Элеанор - нужен, прикоснись, преодолей себя, - но решиться было почти невозможно. Что заставило его встать, Дин так и не понял. Возможно, еле различимый звук - тоскливый, болезненный стон, раздавшийся с середины двора. Ещё не отдавая себе в том отчёта, Дин был на коленях у морды дракона. От него пахло кровью и тянуло жаром, и Дин приложил открытую ладонь к длинной изогнутой шее. И... утонул. Нет, это не были мысли, облечённые в слова, но это была нескончаемая вереница образов, и под всем этим, чужим и непонятным, был Сэм. Отчаянно борющийся, испуганный, одинокий. Пронзило, ударило навылет, и Дин закричал, оживая. Сэм. Сэм, Сэм! Он боролся, не желая принимать чужую суть, и жил там, под золотой бронёй в чужом теле. Сомнения испарились без следа, осталась лишь решимость. Дин обнял покрепче... Сэма, да, теперь было очевидно, что это Сэм, и уткнулся лбом в горячее золото. Сэм шевельнулся, и внутри гулко прокатился звук - стон или вздох. Дин ещё раз стиснул его шею и отстранился. Дракон заметался тревожно, но Дин коснулся его открытой ладонью: - Так надо, Сэмми. Дай мне время, мы выберемся. Чешуйка дракона так и лежала на полу, выпав из разжавшейся ладони мёртвой ведьмы. Дин сначала подобрал нож, взвесил в руке тяжёлое острое лезвие. Потом отёр чешуйку пальцами и поднёс к губам. Передумал, стиснул в кулаке и вышел из дома. Снаружи царил ранний закат и тёплый летний ветер. Дин открыл дверцу Импалы и сел за руль. Нашарил в бардачке, у самой задней стенки, бутылку пива. Закрыл бардачок, будто это было важно, и без раздумий проглотил чешуйку. Не произошло ровным счётом ничего. Немного саднило и царапало горло от проскользнувшего сухого предмета, Дин открыл пиво и глотнул. Оно было тёплым, но не выдохшимся, и горьковатый вкус хмеля осадил неприятное чувство. Пути назад не было, и оставалось лишь смешать кровь с кровью Сэма. Дин не представлял себе, как ранит дракона ножом, хотя знал, что броня поддастся под этим лезвием. Но что-то останавливало - слишком тоскливо и болезненно ощущался Сэм под покровом драконьего тела. Мысль пришла смутно, и Дин даже не успел толком сообразить, но вышел из машины и присел на корточки у распахнутой двери заднего сидения. Оно пропиталось кровью Сэма, её было так много, что на кожаной обивке осталась до сих пор маленькая липкая лужица, по краям подёрнувшаяся побуревшей коркой. Затаив дыхание, Дин положил туда нож. Лезвие тут же засветилось густым медовым светом и словно впитало в себя кровь - влажный блеск на сидении померк. Не веря своей удаче, Дин осторожно поднял нож - он не перестал светиться. Дин выпрямился и пробормотал себе под нос: - До скорого, Сэмми. Пора было заканчивать нехитрый ритуал. Но оставалось ещё кое-что - Сэм в каменном корыте посреди двора. Дракон, покрытый сухими струпьями и остатками взорванной кровавой плоти. Его брат. Дину даже не пришлось искать - в углу двора мёртвым удавом свернулся толстый, чуть потрескавшийся от времени шланг. С него посыпались мелкие кусочки истлевшей резиновой оболочки, но грубая брезентовая основа не поддалась разрушению - вода вылетела мощной струёй из широкого сопла, когда Дин справился с чуть проржавевшим краном. На ударившую струю воды дракон не отреагировал. Дин поливал его, удерживая шланг обеими руками, словно полировал сверкающей струёй загрязнённую чешую. С покатых боков скатывались потоки, капли отскакивали длинными трассирующими следами, и вскоре дракон, окутанный облаком брызг, поднял голову. Он был красив. Так красив, что Дин даже не стал подбирать определений - просто стоял и смотрел, позволяя воде омывать золотое тело. Дракон расправил крылья, тонкие и угловатые, с замысловато острыми краями, и Дину почему-то вспомнились окна готического собора, - солнце просвечивало их насквозь, и была видна разветвлённая сеть сосудов, полных огненной драконьей крови. Крови Сэма. Это продолжалось долго - до тех пор, пока не иссякла вода в резервуаре. Или лопнули от напора старые трубы. Дракон так и сидел, расправив крылья и вытянув километровую шею, задрав к небу узкую морду с тонкими, словно колосья, шипами. Вода с громким журчанием уходила в стоки, и вскоре на каменной поверхности не осталось даже напоминания о недавней огромной луже бурой крови. Дракон был чист. Дин отбросил бесполезный шланг и подошёл совсем близко к нему, сверкающему расплавленно и тепло на вечернем солнце. Приложил ладони к тёплой чешуе - она казалась даже мягкой, абсолютно живой. Опять затянуло в мутный поток образов - дракон всё ещё купался в слепящих водных потоках, и это было очень хорошо, по разумению Дина, - это замедляло перерождение и вселяло в дракона сомнения. Он не жил и не умирал. По высокому небу с гулом неслись облака, и свет причинял боль. Нужны были тишина, тепло и молчание. Никакого движения и звука. Он не знал, почему, но знал, как этого достичь, знание текло в крови. Те, кто шли следом за ним, были подготовлены как надо; впрочем, они его не интересовали. Его не интересовало ничего, только смутно, горько тревожило что-то внутри. И извне - был ещё один, не такой, как остальные, и от него исходил жар и беспокойство. Он чем-то мешал, не позволял отрешиться окончательно. Но избавиться от него было словно... нельзя. Дин посмотрел ещё немного, запоминая картину и зная, что это, скорее всего, бесполезно, повторил: - До скорого, Сэмми. Потом не торопясь пошёл к реке, прихватив с собой недопитую бутылку. Постоял немного, не фиксируясь ни на одной мысли, допил пиво и полоснул ножом, впитавшим в себя кровь Сэма, по запястью правой руки. Солнце стояло в зените, но не слепило и не жгло. Трава мягко покалывала тело, и Дин приподнялся на локтях, разглядывая себя. Он был полностью обнажён, но не испытывал никакого дискомфорта - ни излишней прохлады или сырости от земли, ни, тем более, стыда. Что-то смутно зрело внутри, пока тревожило не слишком сильно, но и не оставляло. Дин осмотрел себя - запястье правой руки было перечёркнуто длинной и тонкой золотой чертой; по краям собирались крупные красно-золотые капли и стекали быстрыми струйками, пачкая кисть, но боли не было. Дин поднялся на ноги и огляделся. Он стоял над невысоким обрывом, внизу текла медленная маленькая речка. Вокруг простирался обширный зелёный луг, испятнанный яркими дикими цветами, а чуть в отдалении темнел лес - вдавался в открытое пространство широким клином. Было невыносимо тихо и пусто. Над самым обрывом стоял дом. Он был похож на маленький храм - весь из белого мрамора, испещрённый розово-рыжими солнечными бликами. Дом оказался пуст, и Дина это не удивило. По периметру шёл ряд дверей, невысокие проходы со всех четырёх сторон вели к небольшому квадратному внутреннему дворику. В самом центре был неглубокий бассейн, тоже мраморный, как и всё здесь, полный прозрачной воды. Чуть в отдалении под пышным навесом стояла большая кровать с мягкой даже на вид периной и горой подушек. Всё это было... бессмысленным. Тревожащее чувство вдруг стало более явственным, и Дину показалось, что он должен вспомнить что-то. Не просто важное, а единственное, имеющее значение. Обойдя дом ещё раз, Дин бесцельно побрёл наугад, прочь из маленького мраморного царства под открытое небо. Сочная, пряно пахнущая трава покалывала стопы и щиколотки. Дин шёл, словно слышал зов, отдаляясь от дома, и сердце у него колотилось, а иногда замирало от... предчувствия. Далеко он не ушёл - в нескольких сотнях метров от дома прямо из травы и цветов росла покатая гора золота. Дин не был уверен в том, что она сложена из монет, - некоторые слитки были неровной формы, но всё вместе создавало ощущение монолита. У подножия горы сидел ребёнок. Крохотный голый мальчик - может, годовалый, а может, трёхлетний. Смотрел на Дина удивительными двухцветными глазами, словно диковинный лесной зверь. Не плакал, не боялся. Горло у Дина перехватило, и он упал на колени, не дойдя до мальчика несколько метров. - Сэмми, - сами сложили губы. Малыш засмеялся и протянул к Дину маленькие ладошки. Встать Дин не смог - так и подполз на коленях и подхватил его на руки, прижал к себе, давя распирающий изнутри глухой вой. Мальчик - Сэм, Сэмми - веселился, крутился у него в руках, тянул за волосы, а Дин смотрел, смотрел, смотрел - на нежную кожу, отливающую золотом, ямочки на щеках, мягкие светлые кудри. Дин не плакал, нет - не мог. Внутри было пусто, но от этой пустоты не болело. Скорее, это было опустошение, вызванное внезапным обретением. Они так и уснули на лугу, у подножия золотой горы - Дин на спине, Сэм - у него на груди, обхватив руками за шею. Дину ничего не снилось, а пробуждение принесло новую странность - Сэм, проснувшийся раньше него, уже не выглядел таким крохотным. Пожалуй, ему было лет шесть, он тянул Дина за руку, смеялся и хотел играть. Солнце вечно висело в зените, и, догоняя маленького Сэма или убегая от него, Дин каждый раз находил его чуточку изменившимся. Сэм за всё это время не сказал ни слова, но Дин отлично понимал его, словно напрямую видел рождённые его сознанием образы. Под этим низким белым солнцем, среди безветрия и постоянной тишины, Сэм впервые поцеловал его - потянулся к губам, встал на цыпочки, опалил нескладным подростковым телом. Убежал к своей золотой горе, сверкнув глазами. Так было всегда. Отдаляться от золота Сэм не мог или не хотел, и чем взрослее становился, тем ближе перебирался к подножию, сморенный сном. Дину ничего не оставалось, как подбираться поближе и укладываться рядом, - уйти было всё равно что порвать пуповину. Просыпаясь, Дин неизменно находил его рядом с собой - распластавшегося на животе, глядящего настороженно, пылко, так, что и не сказать. Воздух над ним складывался тонкими прозрачными узорами, дрожал и плавился, и за Дином неотрывно следили светящиеся раскосые глаза. Дин и не прятался - сам скользил взглядом по длинным линиям тонкого обнажённого тела. Сэм провоцировал его - казался мрачным, но глубоко внутри таился смех, казался недоступным, но через секунду оказывался рядом, обнимал горячо, опутывал руками, дышал в губы и ускользал, манил к золотой горе, принимающей странные очертания. Когда Сэм проснулся взрослым, абсолютно взрослым и невыносимо прекрасным, Дин увидел, что гора золота больше не бесформенна. Это был трон. Золотой трон, на котором сидел его мальчик-король. Вокруг грохотало, а над его головой расцветала призрачная драконья морда с тонкими шипами-колосьями и разворачивались перепончатые крылья, закрывающие солнце. Теперь Сэм не покидал трон. Драконье марево вилось над ним ячеистой сетью, а Дин искал в себе силы вспомнить, спиной ощущая гладкость золотых ступеней, а затылком - небрежную ласку пальцев Сэма. Сэма. Сэмми. Сэм-ми. Приходящего дракона. Нерождённого пока дракона. Дин вспомнил. Вспомнил, но не мог помочь Сэму, не в силах отойти от него ни на шаг. Жил с этим на ступенях золотого трона, спал с лёгкой лаской в волосах, просыпался с неподвижным солнцем в мёртвом зените и не мнущейся, не жухнущей травой у подножия трона. Всё, что ему надо было сделать, - уйти в дом, оставить Сэма на время. Он уже не был ребёнком и не нуждался в постоянной опеке. Но Сэм нагибался к нему, и Дин видел, что весь он - бронзово-золотой, даже белки глаз и губы. Дин не верил, касался живого металла и ощущал лишь тёплую человеческую кожу. В этот раз Сэм смотрел долго, так долго, что всё вокруг стихло в ожидании, и Дин не смог сопротивляться, когда Сэм обхватил его за талию и легко усадил себе на колени. Внутри рокотало что-то, и широкие ладони скользили по спине, отравляя непрерывной лаской, золотые губы изгибались в улыбке, ноздри дрожали от страстного желания. Не было никакой боли - только твёрдый, полный текучего металла член Сэма -его брата-лишенного человеческих чувств дракона - глубоко в его теле и рельефные, жёсткие завитки медных волос под его раскрытыми бёдрами. Остатки огня, идущие изнутри, потоки огненного драконьего семени и далёкий, высокий, не принадлежащий человеческим связкам крик. Золотые глаза держали в сладостном плену, изнутри окатывало горячими волнами, затапливало горьким счастьем, выкручивало обморочным оргазмом. Когда Сэм вышел из него, обмякшего, дракон в высоте глухо, удовлетворённо рокотал и свивался слепящими кольцами. Сэм ещё прижимал его к себе, но теперь Дин чувствовал, что может. Он мягко расцепил его руки, поднёс к губам и поцеловал сначала одну ладонь, потом вторую. Соскользнул с колен - Сэм не удерживал - и легко пошёл к белому дому над обрывом. Теперь дом не казался безжизненным - он был полон безмолвных юношей и девушек с золотыми глазами. Дина увлекли к бассейну, усадили на покатый уступ под водой и принялись обливать из тонких золотых ковшиков - вода слепила, рассыпаясь сверкающими каплями. После на плечи Дину набросили тонкое покрывало, он перебрался на постель и растянулся среди мягких шёлковых подушек. В этот раз он видел сон. Тиэ горько кривила губы и шептала, подползая к Дину: - Как ты глуп! Даже не знаешь, от чего отказываешься! Я столько лет ждала, путала, путала человеческие сердца, так готовилась к его приходу, это не должно пропасть... Возьми его, Дин, прими его силу, воспользуйся! Только попробуй - и поймёшь, как много может тебе принадлежать. Проснулся Дин в испарине и тут же побежал туда, к Сэму, к его золотому... Нет, не трону. К золотым кандалам. Сэм потянулся к нему, и Дин почувствовал тепло, ещё не прикоснувшись. Сэм ласкал его под дрожащим драконьим маревом, покрывал поцелуями плечи и шею, а в горле у Дина стоял ком, и бился в отдалении смутно знакомый женский голос: - ...Пока он не успел окрепнуть, Дин. Не дай ему обрести полную силу, не совладаешь. Лучше убей, он не сможет тебе сопротивляться. Сквозь муть в глазах Дин увидел свои пальцы на горле Сэма - на горячей живой коже под кажущимся твёрдым металлом, и кадык был хрупок, словно перепелиное яйцо, а глаза - доверчивы и полны... любви. Любви Сэма, не дракона, не знающего человеческих чувств. Дин разжал пальцы и скатился с подножия трона, побежал куда-то, не разбирая дороги. Вслед ему лился тоскливый зов - не вожделение, не страсть, нет, - боль и тоска, непомерно большая для человеческого сердца. Укрыться было негде - зов проникал всюду и разрывал на части, не спасал квадрат белых мраморных стен, не спасала мягкая постель и прозрачная вода, а уж тем более - робкие прикосновения золотоглазых рабов. Из дома пришлось бежать, невыносимо было метаться среди нагретых вечным солнцем стен. Дин бежал без цели, петлял по лугу, как заяц, скрипя зубами, чтобы не заорать от боли. Лес принял прохладой и лёгким сумраком. Под кронами неожиданно стало легче - зов стал слабее, а потом превратился в горький беззвучный плач и бессловесные жалобы. Дин ничком упал в сырую траву. Здесь она была прохладная и немного скользкая, словно покрытая росой, и от этого по телу расходился озноб, и чувство было неприятным. Но не осталось никаких сил встать - Дин каким-то непостижимым образом знал или помнил, что не может прийти к Сэму, если не хочет погубить его и себя. Сэм должен прийти к нему сам. Дин не осознавал, сколько времени провёл здесь, окоченевший под деревьями на мокрой траве. В голове по-прежнему звучал плач, и теперь в нём кроме тоски и потерянности было что-то ещё. Дин пока не мог уловить. Он перевернулся на спину и вдруг задохнулся от обрушившегося чувства полного одиночества, острого до такой степени, что выжить было невозможно. Нет, не так - выжить... не хотелось. И тогда Дин понял, что вплелось в тоску и жажду Сэма, - тревога. Он почти ни на что не надеялся, когда почувствовал слабое прикосновение. Хватило сил лишь на то, чтобы приоткрыть глаза. Сэм сидел у его ног, измученный, бледный, не облитый жидким живым золотом. Тело покрывали тонкие кровоточащие порезы - Сэм полз по траве, не в силах идти, но и не в силах оставаться на троне, зная, что брат умрёт без него. Дин понимал теперь, почему - дракону нужно было солнце, иначе не плавилось его золото, не плелась его магия. Дин протянул руку, и Сэм рухнул в траву рядом с ним, прижался тесно, оплёл руками и ногами. Он всё ещё плакал внутри себя, но теперь с голосом и словами - Дин-отпусти-не отпускай-не хочу умирать-останься-не отпускай! Больно было, словно они оба горели живьём на этой прохладной траве. В голове бился рёв нерождённого дракона, жаждущего послушных человеческих тел. Он не знал, что будет делать с ними, но знал, что захватит их как можно больше, и для него не имело значения, кто будет ими владеть. Где-то далеко отчаянно кричала Тиэ - из её рук уходило могучее оружие, немыслимая власть вслед за жизнью, и Дин почти воочию видел, как сейчас посреди луга оплывает и рассыпается пылью золотая гора, отчего Сэм корчился и рвался у него из объятий, будто одержимый. Когда Сэм устал всхлипывать и затих, Дин коснулся губами его лба и провалился в забытье. Пробуждение было неприятным - Дина колотил озноб, не грела насквозь промокшая куртка и прижавшийся к нему Сэм. Куртка. Джинсы. Дин был одет. Он слегка пошевелился, не желая тревожить Сэма, но тот уже не спал - морщился и смотрел спросонья хмуро, с недоумением. Дин сел и не удержал болезненный стон, задев правую руку: на запястье кровоточил глубокий свежий шрам, затянувшийся лишь по краям и почти открытый в середине. Сэм осторожно взял руку Дина ладонью вверх, подержал несколько секунд, разглядывая, потом отпустил и посмотрел в глаза. Дин кивнул неизвестно чему, и они с Сэмом помогли друг другу подняться. Луг выглядел будто в самом конце засушливого лета - бесцветная трава ломко хрустела под ногами, воздух был сухим и жарким, а белое солнце затянулось тонкой завесой пыли. Импала по-прежнему стояла почти у самой двери беломраморного дома, но теперь было отчётливо видно, насколько он потускнел и обветрился от времени. С машиной всё было в порядке, если не считать распахнутых дверей и испачканного заднего сиденья. Завелась она сразу, и выжженная трава не помешала развернуться и покатить по некогда заросшей дороге к недальнему лесу. По-прежнему светило полуденное солнце, вокруг было очень тихо - не слышно ни птиц, ни ветра. И ещё не говорились слова. Дин нашарил мобильный и с досадой отбросил - он и забыл о севшей батарейке. Сэм протянул ему свой, чудом уцелевший и не разрядившийся. Связи не было. Приёмник тоже не подавал признаков жизни. Когда Импала въехала под сень леса, Сэм впервые забеспокоился. Это была смутная тревога, неопределённая, её невозможно было облечь в слова, и он вертелся рядом с Дином, задевая его локтем, едва не сворачивал шею, оборачиваясь и пытаясь разглядеть что-то за деревьями. Некоторое время Дин старался не реагировать, хотя понимал, что должен как-то успокоить Сэма, подбодрить, но губы не слушались, упорно и беззвучно складывая какое-то слово. Когда луг перестал мелькать за деревьями, Сэм с глухим рычанием схватил Дина за ворот куртки и рванул на себя, пытаясь свободной рукой перехватить руль. - Прекрати, Сэм! - заорал Дин, с трудом выравнивая вильнувшую машину. - Прекрати, слышишь! Отпусти! - Что?.. - растерянно спросил Сэм, тут же ослабляя хватку. - Отпусти, - громко, чётко повторил Дин и увидел, как из приоткрытых губ Сэма вырвалось облачко золотой пыли. Казалось, свет потускнел ещё до того, как Дин выговорил последний звук - на Импалу обрушились потоки воды, а Сэм закричал, будто что-то раздирало ему грудь. Дин резко затормозил, бросил руль, прижал Сэма к себе, дрожащего и задыхающегося. Правую руку прошило острой болью - едва затянувшаяся рана выплеснула несколько тягучих красно-золотых струек. Вокруг бушевала гроза, приёмник шипел, трещал и плевался какой-то тупой рекламной песенкой, разрывался брошенный на торпедо телефон Сэма. Не отпуская Сэма, Дин нашарил телефон. - Придурки! - заорал Бобби вместо приветствия. - Какого хрена вы не отвечаете?! - Я тоже люблю тебя, Бобби, - ответил Дин, понимая, что ничего прекраснее в своей жизни не слышал. Ранняя гроза не перебила планы шерифа. Он и так слишком долго откладывал на потом тщательную инспекцию заброшенного отрезка дороги на подступах к лесу. И всё же пришлось немного переждать у обочины, пока потоки воды схлынули и небо немного прояснилось. Шериф ехал по грунтовке, смутно припоминая, что недавно здесь был. Немного поколебался, прежде чем свернуть в лес, но всё же решился. Здесь было почти темно от нависших деревьев, но дорога оставалась ровной и широкой, хоть и поросла травой. Место было неуютным, но шериф упрямо двигался вперёд, заметив между деревьями большие просветы. Почему-то подумалось, что здесь могла остаться одна из заброшенных ферм, но, выехав с дороги на открытое место, шериф поспешно затормозил. Местность здесь оказалась голой и покатой, наверняка спускавшейся где-то в отдалении к реке. На всём протяжении взгляду было не за что зацепиться - земля выглядела очень тёмной и потрескавшейся, словно выжженной некогда бушевавшим здесь огнём. Недавняя гроза не напоила её - поверхность оставалась сухой, и шерифу даже показалось, что он слышит запах гари. Разумеется, этого не могло быть, но отчего-то вмиг пробрало ознобом по спине и кожа покрылась мурашками. Выходить из машины шериф не стал, как и раздумывать об увиденном, - просто развернулся и покатил обратно, понимая, что наверняка что-то упустил, но больше не желая об этом думать. - Да ладно тебе, Бобби, - благодушно и немного лениво тянул Сэм в трубку, - всего-то лишний денёк. Завтра будем у тебя. - Олухи, - скрипел Бобби. - Надрать бы вам задницы за вашу лень и расхлябанность! - Мы застряли из-за Дина, - смеющимся тоном продолжил Сэм, не сводя с Дина взгляда. - Он сначала уничтожил три порции омлета с беконом и гору блинчиков с кленовым сиропом, а потом опустошил полку с Маалоксом в аптеке... Дальше Бобби услышал только смех Сэма и ругань Дина, вздохнул, по привычке ещё раз обругал их идиотами, закатив глаза, и отключился. Сэм не солгал - они действительно застряли из-за Дина. Из-за того, как Дин смотрел на него, из-за того, как у Сэма защемило в груди от этого взгляда. Из-за того, что Сэм не позволил Дину даже раздеться, едва они переступили порог номера. Что там было - обретение ли, осознанная ли потеря или то, что было между ними всегда, - ни один из них не раздумывал над этим. Притиснутый к стене Дин задыхался от жадных поцелуев, одежда летела на пол, комната кружилась перед глазами, и не было, не было терпения, не было сил, да и необходимости перебороть эту жажду. Кровать оказалась продавленной, пружины впивались в поясницу, а Сэм со всей своей осторожностью и любовью был громадным, больно распирающим изнутри, до вспышек перед глазами и скрежета зубовного, но это лишь подтверждало нехитрую истину: всё вокруг - настоящее, а они на самом деле живы и по-прежнему есть друг у друга. Они заново открывали себя один для другого - после яростной возни на хлипкой постели, под прохладным душем, среди сверкающих на солнце брызг и мелких бликов на белом кафеле. В раскрытое узкое окошко под потолком врывался ветер, покрывая мурашками голую кожу, и Сэм вёл языком по шее и плечу Дина, чтобы ощутить их. Он был ненасытен в своём желании чувствовать Дина, не оставлял его долгими, долгими поцелуями, непрерывной лаской дрожащих пальцев, жаром возрождённого тела. И отблесками золота - там, где-то далеко, смутно и уже не опасно. Дракон был рождён не от земной плоти, а от стихий. Он не жил и не умирал, лишь иногда поневоле подчиняясь чьему-то зову на краткий миг и так же легко возвращаясь в свои бесплотные пределы. Появляясь с помощью мучительного ритуала, он помнил лишь вспышки, мгновения огня и смертей человеческих существ, бывших и не бывших его рабами. Потом был почти бесконечный сон в незримом коконе и нежелание пробуждаться вновь для бессмысленной бойни. Иногда - остатки жажды, заставляющей ждать следующего земного воплощения. Но в этот раз, даже не появившись, он уходил без горечи. То, что ему подарили эти двое, связанные одной кровью, не было похоже ни на что, испытанное ранее. То, что пропитало его изнутри и снаружи, окутало, наполнило и насытило сверх меры. То, что раньше для него было лишь бессмысленным человеческим словом, обрело теперь свою золотую плоть и звенело, переливаясь множеством тонких оттенков смысла. Любовь. День выдался чудесным, словно природа просила прощения за нежданную грозу и позволяла напоследок насладиться солнцем перед длинной чередой скучных затяжных дождей. Последними погожими деньками в Блэк Хиллс. Сэм принял у Дина стаканчик с кофе и поблагодарил кивком, не желая расставаться с этим тёплым, ленивым ощущением последних суток, почти целиком проведенных в основательно расшатанной и до них мотельной кровати. - Давай, принцесса, - не удержался Дин, - поехали, Бобби и без того заждался. - Просто мечтаю получить выволочку, - фыркнул Сэм, но всё же сел в машину. Импала мягко тронулась с места, покидая маленькую заправку в километре от мотеля. Её стеклянные двери бликовали на утреннем солнце, а на стойке у входа шелестела листками тонкая местная газета. "Небывалая сенсация!" - шёл поверху броский красный заголовок. "Рик Норт найден живым! Также обнаружены пропавшая год назад Лиззи Ли и восемнадцать юношей и девушек с амнезией. Личности найденных выясняются".