Попытки соблазнения

В голливудских фильмах все выглядит очень красиво. В порно все выглядит куда как менее красиво, зато куда как более натуралистично. Именно поэтому Майкл, пытаясь подготовиться хотя бы морально к первому сексу с Джеймсом, вбил в поиске гугла фразу «самые романтические гей-фильмы», скачал первые пять, посмотрел в случайном порядке выбранные три. Не помогло. Джеймс же решил подойти к вопросу с научным подходом. И полностью посмотрел фильм «Больше не девственник». От начальных до конечных титров. С живым исследовательским интересом. Периодически отправляя Фассбендеру смс-ки с краткими пересказами наиболее заинтересовавших его моментов. Никакого возбуждения он не испытывал – исключительно любопытство, что немножко тревожило: а вдруг с Майклом все будет так же? Впрочем, Майкл тут же развеял все его сомнения, прислав фотографию себя, с несчастным видом смотрящего на двухчасовые любовные страдания без намека на секс. Джеймс хохотал так, что перевернул миску с заботливо подготовленным попкорном. И тут же решил – мужик, способный так его рассмешить, окажется способным довести его до оргазма. Иначе и быть не может. Фильм «Большие члены» Джеймс смотрел, закрыв глаза руками и молясь о скором завершении оргии. Он как-то неожиданно понял, что нечто очень похожее Майкл Фассбендер собирается поместить в его, Джеймса, тщедушное тело. Стало понятным, почему у Майкла не задерживаются девушки – они, наверное, просто уползали лечиться после пары особенно страстных ночей. Джеймс видел Фассбендера в чертовом водолазном костюме. Он видел фильм «Стыд» (кадры из которого, кстати, возбудили его куда больше, чем любой марафон порно. Именно тогда, матерясь, вытирая салфетками перепачканные руки, ловя себя на том, что он дрочил во время грустного и трагичного фильма просто потому, что там был очень голый и очень охуенный Майкл, он подумал, что, кажется, его отношения с Фассбендером не так платонически невинны, как ему хотелось бы думать. По крайней мере, с его стороны). Впрочем, как раз «Стыд», после просмотра полутора гей-порно фильмов, он мечтал забыть. Потому что он слишком хорошо помогал представить масштабы грядущего бедствия. И потому, что невозможно было быть готовым к тому, что ожидало его после того, как Майкл стащит с себя джинсы. Нет, можно, конечно, заорать, кинуть в него огнетушителем и убежать с воплями ужаса. Проблема заключалась в том, что Джеймс сам был инициатором всей этой пародийной попытки переспать. Одним, как теперь представлялось Джеймсу, не таким уж и прекрасным вечером, они валялись с Майклом в номере на огромной кровати, ели пиццу и смотрели телевизор, по которому шел то ли матч по футболу между какими-то местными командами (как оказалось, даже в богом забытой дыре, где проходила часть съемок, были собственные команды), то ли ток-шоу, где странные люди дискутировали о проблемах растениеводства (так, по крайней мере, запомнилось Джеймсу). И обсуждали что-то очень гетеросексуальное. Очень. Ну, как обсуждали. Джеймс трепался, так будет сказать вернее. Майкл молчал, жевал пиццу, косился то на Джеймса, то в экран и выглядел абсолютно довольным жизнью. А потом ладонь Джеймса как-то совершенно непредсказуемо оказалась на груди у Майкла, а сам Джеймс обнаружил себя самого смотрящим Майклу прямо в глаза и несущим какую-то околесицу. Он заливал об одухотворенном профиле, об отличиях греческих носов от римских, а носа Майкла от всех прочих, пел дифирамбы тонким губам. Он уже не помнил, но был совершенно уверен, что даже на этой стадии этого вечера никаких намеков на что-то большее не было – всего лишь общение между друзьями. А потом Майкл, этот негодяй, не произнеся ни слова, в своей обычной манере, когда кажется, что внутренний мир ему намного интереснее, чем все, что происходит снаружи, и по глазам невозможно прочитать даже крохотную мысль (как потом мстительно размышлял Джеймс, это все потому что ни одной там попросту отродясь не водилось), словно бы продолжая ранее начатый разговор, спросил: «Джеймс, только не говори, что ты тоже хочешь со мной переспать». Джеймс страшно оскорбился на слово «тоже», поднялся на кровати, поправил почему-то расстегнутую рубашку (он и представления не имел, когда умудрился начать разоблачаться), и презрительно выплюнул, что он, в отличие от многочисленных фанаток Майкла, претендует исключительно на то, чтобы трахать незначительное количество мозгов Майкла, а не его бренное тело. - А жаль, - протянул Майкл и снова уткнулся в телевизор. Джеймс от неожиданности даже заткнулся на пару секунд, принявшись пристально изучать Майкла, подозревая, что бедняга тронулся рассудком. - Я правильно тебя понял, - осторожно нарушил он тишину, - что ты бы не отказался со мной переспать? Майкл оглядел его с головы до ног и резким рывком придвинулся поближе. Их дыхание смешалось, глаза не отрывались друг от друга, а Джеймсу внезапно стало очень душно. «Кондиционер, наверно, сломался», - подумал Джеймс. - Я бы с тобой переспал, - заключил Майкл. Джеймс снова взвился, запахнул рубашку, у которой, похоже, была какая-то аллергия на Майкла – при виде него она сразу расстегивалась, и принялся за длинный прочувствованный монолог о Майкле, как о бесчувственном самце. - Где попытки соблазнения? Где брутальное поигрывание плечиком? Где комплименты моим очам? Рукам? Ногам? Выбору телепередачи, в конце-то концов? – вопрошал Джеймс. - Огромные, просто гигантские корнеплоды, - радостно подтвердил телевизор, и Джеймс, осознав абсурдность происходящего, замолчал. - То ты хочешь, чтобы я с тобой спал, то не хочешь, - фыркнул Майкл, - если бы доказательство твоей мужественности не упиралось мне в бедро пару минут назад, я бы предположил… Договорить ему не дала метко брошенная подушка, за которой с ревом, олицетворяющим собой боевой клич шотландцев, рухнул Джеймс. Майкл извернулся и принялся щекотать его, одновременно отплевываясь, поскольку подушка не выдержала напора и разлетелась на пыль, пух, дохлого таракана (одна штука) и странного вида перья (много штук). Ловким захватом Джеймс перевернул Майкла на спину, уселся сверху и радостно завопил, торжествуя победу. А потом, все в порыве того же триумфа, наклонился и прижался губами к притихшему Майклу. Он ткнулся куда-то в нос, потом влажным следом переполз ниже и наконец добрался до рта, тихо урча. Майкл отвечал на поцелуй, прижимая Джеймса к себе с такой силой, словно боялся, что тот внезапно растворится в воздухе. Предательница-рубашка снова распахнулась, и Джеймс принялся ерзать на Майкле, стараясь дотронуться до него обнаженной кожей. Фассбендер ругался сквозь зубы, вылизывал Джеймсу ухо, пытался стащить с него брюки и все это одновременно. «Просто человек-осьминог», - восхитился Джеймс в те краткие мгновенья, когда был способен соображать. В следующее такое мгновенье, он высвободился из крепкой хватки Майкла, для острастки пнул его пяткой и отполз подальше. Бой боевых барабанов, в который теперь превратился пульс, перекрывал шум телевизора, тяжелое дыхание наполняло комнату предвкушением и возбуждением. - Не сегодня, - припечатал Джеймс и для верности еще немножко отполз. - А когда? – поинтересовался Майкл, который в растрепанном виде, с припухшими от поцелуев губами и шальными глазами, выглядел, по скромному мнению МакЭвоя, в пятьсот раз лучше, чем на любой красной дорожке. - Дай мне посмотреть мое расписание в ежедневнике, - ядовито ответил Джеймс. – Просто тебе не кажется, что это очень быстро? Полчаса назад мы еще были просто друзьями… - Джеймс, - перебил его Майкл, - Джеймс, ты говорил без остановки всю последнюю неделю, чувак, серьезно, ты даже во сне не затыкался, а я знаю, наши трейлеры были рядом, так дай теперь я скажу. Всю последнюю чертову неделю ты пил пиво, облизывая горлышко бутылки так, что встало бы даже у мертвого, ты прогуливался передо мной в одном мало что скрывающем полотенце, поскольку сохнуть на воздухе под окнами моего трейлера «очень полезно». На последней пьянке, в присутствии всей съемочной группы, ты с криком: «Майкл, этот танец для тебя» упал с барной стойки. Ты заставил администратора выдать нам один номер на двоих, хотя была возможность заселиться в разных гостиницах, но нет, «Чарльзу и Эрику необходимо быть вместе как можно чаще. Двуспальная кровать? Нам подходит». Ты последние полчаса, не переставая, описывал мою внешность, используя слова «красивый», «охуенный» и «блять, фассбендер, тебе, наверно, любая баба даст». И после этого ты говоришь, что мы были «просто друзьями», а это все «очень быстро»? - Майкл, это самая длинная речь, что я слышал в твоем исполнении, я даже не думал, что ты знаешь столько слов, - Джеймс, как и всегда, в минуты потрясений, начинал вести себя как последняя скотина. Видимо, работал инстинкт самосохранения – вряд ли кому-то захочется говорить о чувствах с глумливой сволочью. Как максимум, просто в глаз дадут. А это иногда куда предпочтительнее. - Со мной так не получится, - устало кинул ему Майкл. – Я пойду проветрюсь, а ты пока посиди, подумай. Подхватив куртку, Майкл всунул ноги в стоптанные кроссовки и многозначительно хлопнул дверью. Джеймс думал ровно две минуты. Завтра мы уезжаем. Следующие совместные съемки через неделю. Уловил намек? Ответ пришел незамедлительно, словно бы Майкл гипнотизировал телефон, ожидая сообщения. А что мне делать всю неделю? Джеймс хмыкнул, напечатал ответ и отправился в душ. Холодный. Очень холодный. Может быть, даже ледяной. Готовиться. Майкл прочитал сообщение и позволил себе расслабленно улыбнуться, откинувшись на спинку стула. Официантка, проходившая мимо, даже споткнулась, заметив эту многообещающую ухмылку. Если бы Джеймс знал, что ее единственной мыслью при виде Майкла было что-то вроде: «Как же его девушке с ним повезло!», он бы ее убил без зазрения совести. *** - Значит так. Мне нужно настроиться. Перестань раздеваться, я серьезно. Майкл. Я хочу сначала с тобой поговорить. Потом поцеловаться. А потом ты меня трахнешь. И только в такой последовательности. - О чем ты хочешь говорить? – Майкл задал вопрос совершенно спокойным голосом, и только заходившие желваки выдавали, чего ему стоило остановиться, когда Джеймс, желанный приз, был на расстоянии вытянутой руки. Всю неделю Майкл сходил с ума. Просмотр гей-мелодрам ничем не помог, стало только хуже. Беспрестанно хотелось курить, и теперь Майклу казалось, что он весь пропах дымом, даже изнутри, слюна стала вязкой и горькой, отдавала дешевым табаком, ему все время чудилось, что пальцы покрыты желтыми пятнами никотина, и любой увидит – у этого парня большие проблемы, и рак легких будет воспринят скорее как долгожданное избавление, нежели что-то другое. Ему снова пятнадцать, и он курит на задворках школы, дожидаясь, когда закончатся занятия у его девчонки. Точно такие же ощущения, по крайней мере. Фассбендеру вообще не были присущи самокопания, он считал так: если оба партнеры согласны и хотят секса, какая разница, какого они пола? А Джеймс… Джеймс был отдельной статьей, вне категорий и правил. Каждый его жест, каждая его ухмылка была наполнена обещанием, была самой квинтэссенцией похоти. Майкл допускал, что это мерещится только ему, все остальные видят лишь симпатичного и приятного мужчину средних лет. Либо Майкл очень хотел это видеть, либо Джеймс показывал это только Майклу. Всю неделю они созванивались по скайпу, смотрели на изображения друг друга на мониторах компьютеров, изображения, которые не передавали ни запах, ни вкус, ни мельчайших изменений в оттенке глаз. Словно мастурбация после настоящего секса. - О чем мы будем говорить? – ему послышалось, или Джеймс издал вздох облегчения, видимо, опасался, что Майкл начнет требовать секса сию минуту, на ходу выпрыгивая из штанов. - Ты умеешь вести грязные разговорчики? - Нет, - как-то даже растерянно отозвался Майкл, - мне слишком смешно становится. - Вот и мне, - понурился Джеймс. Секса хотелось все меньше, выпить – все больше. - Я могу по-немецки, - через пару минут сосредоточенного молчания отозвался Майкл. – Но немного. - Давай попробуем, - согласился Джеймс и поджал ноги, с тоской рассматривая свои яркие клетчатые носки. Джеймс ждал другого. Он ждал, что вся неловкость тут же испарится, стоит им увидеть друг друга, что одежда задымится, и сама испарится из поля зрения, что они кинутся в объятья страсти и предадутся любви до рассвета. Складывалось ощущение, что это именно он смотрел романтические фильмы, а не Майкл. - Vorsichtig trocknen das Brot (1), - «р» звучало раскатисто, голос был хриплым и тихим, а тумблер в голове Джеймса внезапно встал в нужное положение. Он зачарованно поднялся, подошел к Майклу и поцеловал его. Почти невинно, дотронулся до уголка губ, сел на пол, у ног Фассбендера, и посмотрел ему в глаза. - Еще. - In einer Pfanne das Öl erhitzen und fügen in Stücke entlang der Knoblauchzehe gehackt (2), - на одном дыхании выпалил Майкл, жадно разглядывая Джеймса. Джеймс уже стащил с себя свитер, не отрывая взгляда от рта Майкла, произносившего эти чудесные вещи. Джеймс был почти уверен – это песня, поэма, написанная специально для него. Ничто другое не могло звучать так прекрасно. - Еще, - снова потребовал он и облизнул губы. Проследив взглядом за этим движением, Майкл шумно вздохнул и, заставляя голос вибрировать на совершенно неприличных частотах, продолжил. - Dies ermöglicht es dem Verband zu bleiben länger knusprig. (3) Звук «х» тоже получался у него каким-то другим, сводящим с ума и убивающим на месте. Опрокинув Майкла на спину, Джеймс принялся стаскивать с него джинсы, попутно целуя везде, где мог дотянуться, ласково проводя пальцами по обнажающимся участкам кожи, тут же заменяя их языком, выводя им бесконечные признания, которые бы он ни за что не сказал Майклу вслух. - Fügen Sie ein wenig Gemüse (4), - выдохнул Майкл, выпутываясь из рубашки. – Ты смазку взял? Джеймс поморщился от такого беспардонного нарушения магии момента, но потом кивнул в сторону сумки: - Конечно. Я что, враг самому себе. Я всё взял с запасом. Гибко потянувшись, Майкл подтащил к себе сумку, заглянул в нее и присвистнул: - Действительно. С запасом. И достал на свет божий пять больших упаковок смазки, пачек восемь презервативов (разных размеров, цветов, форм, пупырышек и видов) и один флакон со взбитыми сливками. Открытый. - Я проголодался, - буркнул Джеймс, глядя как в комичном изумлении поднимаются брови Майкла. - Я вообще молчу, - согласился тот и выбрал из всего многообразия те презервативы, что нравились ему. - Я попросил самые большие, которые вообще существуют в природе, а потом, когда я собрал с полок всю смазку, что у них была, аптекарь так странно на меня посмотрела. Видимо, решила, что я иду трахаться с динозавром. - И поэтому выдала тебе сливки на случай, если динозавр захочет не трахаться, а жрать? - Нет, это я уже по своей инициативе. Я в порно видел. - Молодец ты у меня, - не смог не отметить Майкл, - инициативный. - Я предлагаю перейти к делу. Потому что иначе сейчас весь настрой опять собьется, а ты, похоже, уже и так всего Гете процитировал. Майкл хмыкнул одному ему понятной шутке и мотнул головой в сторону кровати. - Ложись. - Как? – оживился Джеймс. - Ты у нас порно смотрел. В моем варианте все заканчивалось свадьбой. - Гадость какая, - согласился МакЭвой и забрался на кровать. Сначала ему показалось забавным улечься в форме морской звезды, раскинув руки и ноги и закрыв глаза. А потом Майкл до него дотронулся, и забавно быть перестало. Майкл, тягуче, дрязняще, неспешно целовал Джеймса, начиная с торчащих коленок, обвел языком каждую родинку, которую смог найти. И ужасно обрадовался, найдя их на внутренней стороне бедра. Джеймс, боящийся щекотки, сначала изнывал, потом стонал, потом умолял. Уделив внимание каждому золотистому пятнышку, Майкл пошел выше, уткнулся носом в живот, провел по нему щекой, царапая отросшей щетиной, и изо всех сил игнорировал факт возбуждения Джеймса, настойчиво тыкающийся ему в лицо. - Знаешь, такими темпами, я тут заплесневеть успею, пока ты до главного дойдешь. - Не успеешь, - одними губами улыбнулся Майкл, и Джеймс ему почему-то поверил. Эта ирландская скотина явно что-то задумала. Встряхнув баллончик, Майкл щедро полил взбитыми сливками Джеймса, немедленно заоравшего, что ему самое ценное сейчас отморозят, и вообще какой идиот догадался сливки в холодильнике хранить. Игнорируя претензии, проклятья и угрозы в свой адрес, Майкл принялся слизывать ужин. А Джеймс внезапно понял, что сливки действительно могут быть полезны. *** Честно говоря, лежать задницей кверху, в которой торчал палец Фассбендера, Джеймсу совершенно не нравилось. Было прохладно, скучно и немножко неприятно. - Ну как? – опасливо спросил Майкл. - Я себя чувствую, как на приеме у врача. Полчаса назад ты мне отсасывал, демонстрируя потрясающие техники минета, а теперь я лежу как бабочка, приколотая булавкой. В смысле, пальцем. - В книге было написано… - Я помню. Про «осторожно и нежно». Но не пять минут держать же там палец, Майкл! Сделай что-нибудь! Майкл сделал. Он согнул палец. И Джеймс внезапно начал догадываться, почему мужчины занимаются сексом друг с другом. - Если ты немедленно не засунешь в мою задницу свой член, я сейчас поднимусь и засуну что-нибудь в тебя. И необязательно в предназначенное для этого место. Майкл послушался. Послышался шорох разрываемой упаковки презерватива, Джеймса снова облили с ног до головы смазкой (он уже начал думать, что скоро в ней попросту утонет), а потом попробовали засунуть пожарный шланг в игольное ушко. По крайней мере, все нервные окончания твердили Джеймсу именно об этом. Взвыв, он попытался дернуться, но Майкл крепко держал его за бедра и продолжил поступательное движение. Похоже, его терпение тоже закончилось. Через некоторое время стало даже приятно. Майкл мерно пыхтел сзади, задница, конечно, ныла, но не так, чтобы очень сильно, Джеймс снова начал скучать, как вдруг Майкл сделал какое-то неуловимое движение бедрами, и по телу Джеймса пропустили электрический ток. По крайней мере, все нервные окончания твердили Джеймсу именно об этом. Он вцепился руками и зубами в подушку, стараясь не очень громко стонать и не слишком вызывающе ластиться, но не получалось. Удовольствие сворачивалось темным извивающимся клубком у него в животе, раскаленный поршень прожигал его тело насквозь, даря какое-то невообразимое наслаждение. Просунув руку между ног, он начал ласкать себя сам, проводя скользкими пальцами по члену, стараясь задать тот же ритм, что держал Майкл. Движения были смазанными и обрывочными, он терся о простынь, выгибался навстречу Майклу. Вдруг тот перевернул его, впился в закушенные губы, подмял под себя, что-то рыча на ухо, может быть, даже по-немецки, Джеймс не понял. Он вообще не соображал, весь его мир сконцентрировался на том, что еще немножко, и у него в голове перегорят все предохранители. Просто потому, что это было слишком. Слишком хорошо. Изо всех сил прикусив губу Майкла напоследок, Джеймс дернулся вперед и на пару секунд затих, приходя в себя. Еще несколько жестких толчков, и Майкл догнал его, рухнув всей тяжестью вниз. - Молись, Фассбендер, - чуть отдышавшись, замогильным голосом сообщил Джеймс, - что бы ты ничего мне не сломал. Ты же весишь, как динозавр! *** - Слушай, я так и не спросил, - Джеймс сосредоточенно намазывал джем на хлеб, не глядя на мирно пьющего кофе Майкла, - а что ты тогда говорил по-немецки? - Ты правда хочешь знать? – почему-то засомневался Майкл. - Правда хочу знать. - Рецепт салата, - после паузы сообщил Майкл. Джеймс всегда славился меткостью, и бутерброд приземлился прямо Майклу в лоб.