Снег

В Ферелдене шел снег. Плотным занавесом он скрывал окружающее, а легкие снежинки-нити плели собственный неспешный узор. Все оттенки поблекли, оставив лишь мягкую белизну – на небе, на земле. Ветер бил в лицо, снег колол щёки, лоб, целился в глаза, забивался под одежду. Руки, не покрытые перчатками, сильно мёрзли. В Ферелдене шел снег, а в Киркволле тепло. В темноте выводят свои оперы цикады, в открытое окно влетает свежий бриз, а в небе звёзды огромные, словно гроздья винограда. Они просыпаются одновременно, от того, что снег, казавшийся таким реальным, забился за шиворот. Даже по пробуждении они чувствуют капельки воды на волосах и ресницах. Будто туча завернула специально к ним, блудным детям далёкой родины. Они даже не вместе, во всех смыслах этого слова, и не знают, что просыпаются одновременно уже довольно давно. С тех самых пор, как им обоим начало сниться белое марево. Она – в комнате собственного роскошного поместья, рядом с мужчиной, которого никогда не любила. Он –в крошечной одиночной келье, единственной поблажке при его высоком звании. Они встают, подходят к окну, вдыхают морской воздух, с тоской вспоминая: она – хвою и землю, он – озон и солому. Они смотрят вниз. Она видит Верхний город, он видит внутреннее убранство Казематов. Им осточертела их жизнь, но обоих держит долг – вещь более сильная, чем их желание скрыться. Увы, она любит его, и он знает это. А он любит другую, и это знает она. Никому из них не разделить жизнь друг друга, вот только и она, и он продолжают просыпаться, утопая в бесконечном снегопаде. Может, потому что там, за сотканной стеной, кто-то, очень похожий на неё, ждёт кого-то, очень похожего на него? Но пока ему всюду чудится запах озона, а она позволяет обнимать себя ночью чужим рукам, ферелденский снег остается единственным, что объединяет тех, кто, спотыкаясь, бредет сквозь сугробы за неуловимой мечтой. И кто знает, что встретят они, когда над ними после бури взойдёт солнце?