Серо-голубые мечты

Всю ночь Цуна не могла сомкнуть глаз. Хоть Занзас и дал ей пару дельных советов, но это было не так-то просто сделать. Предстоящее пугало её, обычного человека с обычными желаниями и стремлениями. Цуна, словно неприкаянная душа, сидела в темноте комнаты, обняв большую плюшевую игрушку, слушая, как за окном бушует непогода. Кусочки льда, словно вестники Ада, стучали по крыше, стремясь ворваться в дом. Град, сопровождаемый тропическим ливнем, подкидывал вместе с памятью не самые приятные воспоминания. Савада вздохнула. Будильник с электрическим циферблатом показывал почти четыре утра. Радовало одно: оставалось три часа до подъема в школу. Цуна собиралась подняться пораньше и покинуть дом — свою обитель, ради того, чтобы лишний раз не пересечься с Акихито или Реборном. Последний устроился в комнате брата, подвесив под самым потолком гамак, так что, проходя мимо комнаты близнеца, направляясь перед сном в ванную, она видела, как Реборн обустраивался. Заколдованный мужчина в теле ребенка не пугал её, но она старалась быть осторожной, не привлекая к себе внимания, хотя уже привлекла. И она это понимала. Цуна вообще никогда не была трусихой, но с одного происшествия много лет назад она жила в страхе перед своим братцем ещё задолго до того, как она открыла для себя мир мафии. К рассвету погода за окном немного успокоилась. Савада встала с кровати, выпустив из рук плюшевого медведя, и подошла к окну. Раздвинув шторы, она уставилась на серое из-за туч небо и дождь, стучащий по подоконнику. Новый день определенно начинался не так, как хотелось бы. Вдруг, за стенкой послышалась какая-то возня и ругань. Цуна с удивлением отметила злой и раздраженный голос брата. Прямо в пижаме она подошла к двери и, повернув ключ, вышла в коридор. Приложив ухо к двери соседней комнаты, Цуна вслушалась. Акихито кричал на Реборна, как резанный. Цуна невольно позлорадствовала. Тут дверь открылась перед её носом, и она чуть не ввалилась в комнату, вовремя схватившись за ручку и повиснув на ней, с интересом взирая на происходящее. А происходило следующее: Реборн, скрутив веревкой Акихито, тащил того к выходу из комнаты, но его подопечный брыкался, голося на всё помещение о том, что утопит ребенка в первой же попавшейся луже. Её скрутило от хохота. Таким идиотом она давно не лицезрела своего братца. Реборн удивленно уставился на давящуюся от несколько истерического смеха девушку в голубой пижамке с кружевами. — Цуна, все нормально? — спросил Реборн. Цуна опомнилась. Кивнув, она в последний раз хихикнула, навсегда запечетляя увиденную картину маслом в памяти. — А что это вы делаете? — спросила Цуна, включая дурочку. — Играете? Но рано же… — Нет, мы идем на тренировку, — ответил Реборн, потянув Акихито к выходу. — Ему нужно привести тело в форму, а то заплыл жиром. — Ясно-ясно, — закивав головой, произнесла Цуна. — Тогда не буду вам мешать. Играйтесь. Она тряхнула своими каштановыми волосами и засеменила к себе.

***

В половине восьмого Цуна сидела за столом в кухне и поедала тост, пытаясь не уронить с него яичницу, запивая свой завтрак собственноручно приготовленным подобием латте. Рядом восседал Реборн и занимался тем же, уплетая свою и её брата порцию. Сам Акихито бездыханным трупом рухнул на свободный стул и уронил голову на стол, пытаясь прийти в себя после нескольких километров непрерывного бега, а потом и позорной пробежки почти голышом по улицам, забавляя своим внешним видом почтальонов, разносящих утреннюю почту. — Ну, я пошла, — встав из-за стола, сказала Цуна. Взяв коробочку с бенто, она открыла её, проверив, что там привычно лежат рулетики из омлета, рис, сушеная слива и пара маленьких сосисок. Спрятав коробочку с обедом в школьную сумку, Цуна поставила в раковину чашку и сполоснула её водой. — Цу-чан, так рано? — удивилась Нана, отрываясь от мытья посуды. — Ну, мне в клуб надо, а то мы с Шоичи и Спаннером всё никак не закончим нашу игру, — улыбнулась Цуна, стараясь придать своему голосу побольше невозмутимости. Нана вздохнула. Посмотрев на своего сына, исхитрившегося уснуть в неудобной позе, она ласково провела по волосам дочери рукой. — Как же я рада, что ты у меня такая умница. — Нана произнесла это с такой непередаваемой нежностью в голосе, что у Цуны защемило где-то в области груди. Невольно она поймала себя на том, что мама — тот фактор, ради которого и хотелось жить, радуя её своим взрослением и успехами. Цуна чмокнула мать в щеку и поспешила прочь, понимая, что уже в который раз спасается бегством с кухни за последние двенадцать часов. Она прямо чувствовала на себе заинтересованный взгляд черных глаз, словно сканирующих её. Цуна не знала, сколько сможет скрывать от него истинное положение дел. И тут она остановилась, застыв с туфлей в руке. «А почему я должна скрываться от него?» — отойдя от пережитого вечером ужаса, Савада включила голову. Интуиция молчала рядом с Реборном, но, следуя советам Занзаса, она явно упустила важный паззл из головоломки, занятая спасением собственной шкуры. Натянув туфлю на ногу, Цуна бросила взгляд в сторону кухни. В отношении заколдованного мафиози следовало пересмотреть кое-какие взгляды. Решив, что на уроках именно этим и займется, она направилась в сторону школы, раскрыв свой бирюзовый зонт. Вокруг так и чувствовался запах сырой земли. Бредя под моросящим дождем, Савада куталась в свой шарф, которым она обмотала горло. Погода была обманчивой, и привычно теплый апрель в этом году почему-то выдал в этом месяце сверх нормы влаги, и синоптики уверяли, что осадки можно ожидать в любую минуту, советуя держать при себе зонт. Впрочем, оно и чувствовалось. Незаметно для себя Цуна подошла к школе. Пройдя мимо членов Дисциплинарного комитета, она побрела к главному корпусу и стряхнула зонт. Поставив его сушиться в специально отведенный для этого закуток, Савада переобулась в сменку и направилась к лестнице, собираясь скоротать время до уроков в классе. Она соврала матери, что идет в компьютерный кружок, но это была ложь во спасение. Цуна до сих пор не поговорила со своими друзьями о произошедшем, а надо бы. С того самого дня, когда они влезли в базу данных Вонголы, их троица сдружилась ещё сильнее, имея общую тайну. Друзья всячески помогали Цуне, за что та была безмерно им благодарна. Но ей предстояло снова втянуть их в свои проблемы, впрочем, те были только рады помочь, о чем ей постоянно твердили. Зайдя в класс, Цуна с удивлением отметила своего одноклассника, Ямамото Такеши — местную звезду бейсбола, отбивающую мячи на скорости ста пятидесяти километров в час, что было невероятно для школьника. Сейчас он сидел за своей партой у окна и почему-то с тоской смотрел на играющих на бейсбольном поле ребят. — Доброе утро, Ямамото-кун, — поздоровалась Савада, кладя сумку на стол своей парты. — А ты чего не на тренировке? Такеши повернул голову в её сторону и вздохнул. — Я играю только в бейсбол. Такое ощущение, что это всё, на что я способен, — грустно произнесла опора бейсбольной команды, обожаемый друзьями и учителями Ямамото Такеши. — В последнее время не важно, сколько я тренируюсь, мои средние показатели падают, и я играю хуже. Боюсь, что ещё немного, и я не буду ведущим игроком в команде… «У-у, у него, по всей видимости, самая настоящая депрессия…» — пронеслось в голове у Цуны, ставшей невольной свидетельницей самокопания спортсмена. — Цуна, — неожиданно произнес Такеши, серьезно смотря на Цуну, — что мне делать? Она опешила, не понимая, с какой стати этот вопрос задали ей. Они и знакомы-то шапочно. Так, пересекаются на культурных и спортивных фестивалях да общих заданиях. — А-ха-ха, прости, что загрузил! — улыбнулся Ямамото, отворачиваясь обратно к окну. — Это была шутка! Савада подошла к окну и встала рядом с одноклассником. Посмотрев в окно, она стала наблюдать за снующими по полю в форме алмаза бейсболистами, как никто понимая терзания Такеши. Её собственная жизнь пестрила тем, что обычный человек, такой, как она, в принципе не должен был испытывать. Такая посредственность, какой она себя считала, не заслуживала подобного. Её жизнь должна была быть намного, намного проще. — Ну, думаю, что нужно больше стараться, — наконец, сказала Цуна. — Какие бы тучи не сновали по небу, закрывая солнце, оно всё равно будет светить. Тучи рассеются, и все наладится. Такеши удивленно уставился на одноклассницу, которая обычно ни с кем из класса не общалась. Она всегда отвечала, только когда её спрашивали, сама не заводила разговор. Ему было невдомек, что Цуна, стоящая перед ним, старалась не связываться ни с кем, элементарно боясь навредить. Или что буквально перед поступлением в старшую школу она раскрыла тайну своей собственной семьи, из-за чего другим могла грозить опасность. — Спасибо, Цуна, — расцвел Ямамото, с благодарностью глядя на Саваду. — Именно так и сделаю! Знаешь, я так и хотел но… Всё же, я человек, хочется поддержки, а все вокруг только и могут, что хвалить меня… — Ничего страшного, обращайся, — мимолетно улыбнулась Цуна и, отойдя от его парты, подошла к своей. Сев, она положила на неё голову, закрывая глаза — бессонная ночь сказывалась на организме, требуя отдыха. Со звонком в класс явился выжатый, словно лимон, Акихито. Вяло поприветствовав своих друзей, он упал на своё место, выставив ноги из-под парты. Пролетели уроки. После занятий Цуна, забыв о произошедшем утром, побрела в компьютерный клуб, намереваясь проспать в его стенах до закрытия школы, лишь бы не являться домой. Примостившись на клавиатуре, точно на подушке, она только было собиралась засопеть, пуская во сне слюни, но её выдернул из царства Морфея резко отодвинутый в сторону стул. Вздрогнув, Цуна сонно уставилась на своих друзей и членов кружка, столпившихся около раскрытого окна. Шоичи, открыв ставни, высунулся из него, а Спаннер, ухватив того под живот, стал смотреть куда-то на улицу. — Ребят, что происходит?! — что есть мочи крикнул Ирие, обращаясь к кому-то. Ответ отогнал все остатки сна прочь. — Ямамото из класса «2-А» собирается с крыши сигануть! Вот боимся, что правда спрыгнет, караулим его тут, а другая часть народа уговаривает его не делать этого! Савада тут же вскочила с места и подлетела к окну, видя здание соседнего корпуса и толпу учеников и учителей на соседней крыше. Бурча себе под нос проклятия, она рванула прочь из класса, оставив сумку около стула. Перескакивая через ступеньки, Цуна добежала по лестнице до выхода на крышу. Остановившись, она перевела дух, стараясь выглядеть невозмутимо. Засунув руки в карманы юбки, Цуна вышла под моросивший дождь, готовясь встретиться лицом к лицу с последствиями своих советов. — Ямамото, да прекращай! Подумаешь, ты перестарался на тренировке и потянул мышцы! С кем не бывает? — уговаривал учитель, стоя чуть в стороне и боясь подойти. Заметив девушку, неспешно бредущую к сетке, опоясывающей края крыши, он испуганно уставился на нее. — Савада, не смей! — Не останавливайте меня, — держась одной действующей рукой за сетку, стоя на краю по ту сторону металлической перегородки, сказал Такеши. — Бог бейсбола списал меня со счетов, так что мне ничего другого не остается… Цуна решительно подошла к сетке и встала в метре от нее, не вынимая рук из карманов. Ветер трепал её волнистые волосы, создавая на голове подобие хаоса. — Если ты пришла меня остановить, то бесполезно, — повернувшись к ней лицом, произнёс Такеши. — Солнце не светит из-за туч. Всё бесполезно. Она пересекла расстояние до сетки и ухватилась одной рукой за металлические звенья. — Да даже не пытаюсь. Дерзай, слабак, — зло усмехнулась она, говоря почти шёпотом. — Давай, прыгай, а я посмотрю, как ты растечёшься кровавой лужицей по асфальту. Знаешь, — Савада понизила свой голос ещё, из-за чего остальные уже не могли услышать её речей, — я всегда поражалась суицидникам, а особенно таким, как ты. Устроил шоу, собрал всех здесь. Ты действительно собираешься прыгать? — Её карие, словно шоколад, глаза встретились с глазами Ямамото. — Я каждый день живу в страхе, боясь, что завтрашний день будет последним. Меня в любой момент могут убить, но я борюсь за своё право под солнцем, а ты добровольно хочешь лишить себя самого ценного в этом мире — жизни… Прыгай! Даже говорить с тобой не стоило. Смерив Такеши презрительным взглядом, она отпустила сетку и зашагала прочь. Ей было все равно на то, что её заметил Реборн, расположившийся над входом на крышу, или её братец, провожающий её взглядом. В один миг на всё стало наплевать. Её трясло от злости и бессилия. Не заходя в компьютерный клуб, Цуна стала спускаться по лестнице. Сменив белые школьные туфли на коричневые, уличные, она направилась прочь из школы, махнув рукой на зонт. Не смотря на крышу, Цуна решила посетить место, с которым было связано самое её трагичное воспоминание — смерть. Она не сразу заметила бегущего за ней следом Такеши. Когда Цуну развернули левой рукой, она уставилась на него. — Что ты имела в виду под тем, что каждый день ты в ожидании смерти? — в лоб спросил он, как-то странно глядя сверху вниз на неё. Мрачно усмехнувшись, Савада отстранила его руку и пошла дальше, поманив Ямамото за собой. Тот, нахмурившись, зашагал следом. Они вышли в парк. Цуна направилась к дереву. Встав около него, она не моргая смотрела себе под ноги. Ничего не понимающий Такеши подошёл к ней и уставился на большой чёрный камень, лежащий на каком-то земляном возвышении. — Здравствуй, Хейва, — сказала каким-то упавшим голосом Цуна. — Здесь очень спокойно… Знаешь, Ямамото-кун, Хейва был действительно мирным щенком, оправдывающим свое имя. — Она обернулась, встречаясь с ним взглядом. — Я очень надеюсь, что он теперь где-то далеко-далеко, где у него полно вкусных косточек, всегда солнечно и спокойно. В этих словах нет уже ни доброты, ни злости. Это просто последствия. Он достоин таких сентиментальных мыслей? Да. Так же в этих словах уже нет любви и ненависти, ведь я не смогла спасти своего маленького мохнатого друга от своего брата Акихито. Да я уже и почти не помню, как этот щенок выглядел… А теперь посмотри внимательно на эту могилку и запомни, как выглядит смерть. Правда жутко? Такеши не нашелся, что ответить. — Я каждый день засыпаю с мыслью, что мой брат мог сдохнуть, заплатив за все свои грехи. Но его спас случай. Один единственный случай! — Кулаки Цуны сжались. Она прикусила нижнюю губу. — А ведь ещё немного… Совсем чуть-чуть… И Акки бы убила Вария! Ненавижу, ненавижу Вонголу и моего отца! В горле резко пересохло и стало невыносимо душно, хоть на улице и накрапывал дождь. Такеши отшатнулся.