***
— Он так прекрасно цветет! — радостно сообщила женщина, с нежностью опрыскивая продолговатые листья. — Не знала, что ты разбираешься в цветах. — Так это Ковальски выбирал на пару с Рядовым. — Отогнав плавающие в кружке льдинки, Шкипер сделал большой глоток и прикрыл от удовольствия глаза. — Один бубнил, что, как, когда растет, насколько эффективно отравление и какая первичная… продукция или что-то такое. А второй картинки в каталоге разглядывал. — Даже знаю, чему мнению было отдано предпочтение, — захихикала Марлин, также садясь за стол. — По мне: что то — трава, что это — трава, — пожал плечами прямолинейный вояка. — У меня она делится только на две категории: съедобная и та, что мне настрогает в салатик Ковальски, когда я доконаю парня подколами про его певичку. Марлин снова громко рассмелась. — Кстати о траве... — Она обхватила обеими руками пузатую кружку. — У меня газонокосилка сломалась. Может, одолжите мне свою? — Конечно. Твою-то еще починить можно? Женщина не совсем честно развела руками, выпятив нижнюю губу. Во всяком случае, в Интернете сказали, что если повредить этот проводок, то машинка работать откажется. — Тогда покажешь Ковальски — он вынесет вердикт. — Хорошо, — Марлин чуть сникла, хотя виду постаралась не подать. — Слушай, — задумчиво протянул командир. — А ты с нашей управишься? Мой умник вокруг нее что-то там с бубном натанцевал — теперь у нас на ней Рико летает. — Рико?.. — Перед мысленным взором Марлин выросла чуть-чуть не дотянувшая до шести с половиной футов и в плечах почти как две Марлин фигура. — Ну-у-у… Установите на меня жучок заранее, что ли. — Ладно, будем считать, что это тоже в счет долга — цветочек взрывом-то не один вышибло. Тебе когда это нужно? — Вчера.***
При тестдрайве, на котором за считанные минуты радостный сержант пробежался с огромным утробно рычащим монстром по немаленькому участку, причем еще непонятно было, кто кем управлял, побледневшая Марлин соотнесла телосложение командира и подчиненного и твердо решила дожидаться починки своего аппарата. Она сослалась на то, что беспокоится за благосостояние своих с трудом восстановившихся цветов, и военные, виновато переглянувшись, вынуждены были подчиниться. Моментально починенная Ковальски под донельзя мрачным взором командующего соседская газонокосилка мерно урчала, пожирая скошенную траву. Шкипер все же вознамерился исполнить обещанное хоть в какой-то его мере. Уж тут-то соседка никак не противилась. Сверху поливало раскаленным маревом солнце. Весь мир как будто бы плыл в удушающем забвении, даже время текло неспешно и лениво, и только Марлин не могла найти покоя. Перед глазами первое время прыгали озорные мелкие мушки, пока женщина носилась по дому, чтобы переодеться и приготовить лимонад. Шкипер заглушил мотор, косилка покорно замерла, более не пытаясь вырваться из рук. Поверх темных очков он оценивающе оглядел поле деятельности и, оставшись довольным, утер пот со лба. Одна струйка, коварно притаившаяся в волосах, скатилась по скуле к подбородку и капнула за воротник. Мужчина недовольно повел лопатками, заодно отклеивая промокшую ткань от спины. Но и там нашлись «диверсанты», мгновенно побежавшие к пояснице и словно спугнувшие стаю мурашек, которые тут же разлетелись по телу легким ознобом. Шкипер, недовольно поморщившись, стянул с себя рубашку, готовую к выжиманию, и обернулся на последовавший смущенный кашель. — Ну, хозяйка, оцени работу. Быстро перебирая полненькими ножками, обтянутыми короткими шортами, Марлин приблизилась и огляделась. — И какой молодец! Просто герой сада и двора, — восхитилась она и впихнула в руки соседа стакан, с усердием отводя глаза от его влажно поблескивающего тела. — На, держи вместо ордена. — А вот сейчас я и правда любому ордену предпочту холодненького, — отозвался тот. — Ты никак тоже перегрелась? Вон какие щеки красные. Марлин спешно прикрыла пухлые щечки ладонями и пробормотала: — Правда, пойду-ка умоюсь, что ли. Ой! — Чего? — Шкипер мгновенно оторвался от поглощения лимонада и попробовал проследить взгляд женщины. Не вышло — тот ушел за его спину. — Вот черт. Военный вытащил из-за пояса сверкающий на солнце металлом от капель пота «кольт» и наигранно вздохнул: — Что ж, ты слишком много видела. Мне придется, исполняя протокол, от тебя избавиться… — Он стреляет? — глупо спросила Марлин, с затаенным восторгом разглядывая оружие. — А в моих руках — еще и метко, — гордо сообщил командующий офицер. — Можно подержать? — Только осторожно, — с самым серьезным видом предупредил он и торжественно положил пистолет на подставленные ладони. — Пух! Напряженная и сосредоточенная, Марлин взвизгнула от неожиданности, едва не выронив оружие, а Шкипер добродушно рассмеялся. — Положи его у себя пока — нечего такими игрушками светить. И это прихвати, будь добра. Женщина кивнула, отчего выбившиеся из хвоста короткие локоны забавно вздрогнули, и, взяв подмышку стакан, а в другую руку — рубашку, поспешила в дом. Провожая ее взглядом, Шкипер только крякнул и снова завел газонокосилку, отправляясь на задний двор.***
— Птенчик мой, тут ли наш обоюдно любимый командир? — Он сейчас… Эй, это вы! — Нет тут «нас», я один. Всего лишь один-одинешенек я, что и хочу, собственно, исправить. — Что вы тут делаете?! — Ну вот, опять это «вы». Малыш, мне думается вот, что ты перегрелся на солнышке. Приляг в тенек… — Я не… Что это? Ох… Невольно вдохнув полной грудью, юноша безвольно повалился на мужчину, тут же оттащившего его чуть в сторону. Он, брезгливо поморщившись, переложил тело на одну руку, а другой потянулся было засунуть небольшой флакончик, бьющий прицельно тугой струей пахучей жидкости, в карман, но влажные пальцы скользнули по гладким бокам, и тот покатился к бетонной дорожке. Мужчина рванулся его подхватить, но было уже поздно — баллончик закатился на серую плиту, мгновенно где-то лязгнули замки ворот и внутри двухэтажного дома, стоящего неподалеку, глухо взвыла сигнализация. Незваный гость скрипнул зубами, сдергивая с носа платок цвета кроны деревьев с ярко-рыжей подкладкой. — Да мать твою ж пингвина… Лето. Ганс на дух не переносил лето. Сильный организм стойко переживал смену климата, солдатское прошлое и наемничье настоящее приучили не жаловаться на окружающие условия. И все же лето Ганс не переносил. Из-за жары, из-за пробок на въездном шоссе, где исходят дымом перегревшиеся авто, из-за не в меру потных людей, бессознательные тела которых портят его планы. — Рядовой! — К Гансу спешили двое мужчин. Один — бледный, даже в такую погоду, худощавый; второй — здоровенный со шрамом через губу. — Что тебе тут нужно? — резко спросил первый, и Ганс в то же мгновение оказался на мушке. — Все те же, все так же, и ничего оригинального, — разочарованно вздохнул он. — Не думай делать глупостей — ты вне закона и в нашей юрисдикции, так что мы вправе открыть огонь. — Оу-у, и до чего же жутко! А не боитесь, что после таких радикальных мероприятий в мой адрес вас ваш командир лично к кирпичной стенке поставит? — Я имею право замещать Шкипера и брать командование на себя. — Слушай, все у вас как-то неправильно! — Датчанина осенило, что такого необычного он заметил в беседующем с ним лейтенанте. — Вроде бы это у вашего мальчишки, — он демонстративно встряхнул все еще удерживаемого солдата, — должен голос ломаться, а не у тебя. Ты что, охрип, баском таким говоришь? Ковальски вздрогнул и, сконфуженный, едва заметно покраснел. — Отпусти Рядового, и никаких твоих фокусов, — ровно и холодно потребовал он уже нормальным голосом. — Да держи, хотя за совращение несовершеннолетних я в тюрьму еще не попадал... Ну ладно, упустил шанс, так упустил. — Ганс буквально откинул от себя юношу, и все это время молчавший сержант, метнувшись, успел подхватить того на лету. Прощупав пульс, он быстро кивнул сослуживцу. — А теперь — руки вверх, — распорядился тот, заметно осмелев. Ганс нарочито неторопливо закурил. — Что, прямо так возьмете и окольцуете? Пф-ф, ей-богу, как бабы. Нет уж, я, знаете, птичка вольная — меня, заперев, всякие там прихвостни не приручат, — датчанин хищно оскалился. — Мне нужен вожак. Так что ведите меня к нему, а потом отправляйтесь по своим делам — жертвенный костер из камешков высекайте и далее по списку. — Шкипера здесь нет. — Ковальски повел затекающими плечами. — Как? Совсем? — Гость заметно поскучнел. — Так вы тут сами бесхозные? Так неинтересно. А где он? — Тебя это не касается. Сдавайся! — Вот заладил, — фыркнул мужик, — разговаривай с ним только… Может, ты хоть ответишь, а, Бандерас? Все еще сидящий на корточках, Рико недоуменно поднял взгляд, и в лицо ему пахнул клуб пахнущего вишней дыма. На секунду опешив от такой наглости, диверсант поморгал, а потом отпущенной пружиной бросился на обидчика с глухим рыком. Ганс изящно ушел от удара огромного кулака, приседая и перекатываясь в сторону кустарника. В этот момент, когда, отвлекшись, Ковальски выпустил его из поля зрения, датчанин из кустов ударил ногой в его лодыжку и, выныривая из зарослей, ткнул чем-то в бок неловко падающего тела. Ученый содрогнулся, роняя пистолет, и без чувств растянулся на дорожке. На шее Ганса сомкнулся захват, и он выронил из пальцев шокер. Дыхание сперло, ухватившись покрепче за душащее предплечье, датчанин от души двинул сержанту каблуком под колено и тут же подогнул ноги. Потеряв от удара на мгновение равновесие, Рико не сумел его восстановить, утягиваемый вниз совсем не пушиночным весом, и вынужден был разжать хватку. Ганс ловко приземлился на четыре точки опоры и тут же откатился из-под падающего на него тела. Не обращая внимания на боль в ушибленном, сержант тут же подскочил, а датчанин, прекрасно видевший крушение титана, по нему и ударил. Рико взвыл и попытался было отоварить противника здоровой рукой, но тот увернулся и следующий удар нанес в солнечное сплетение. Солдат не повалился, только чуть согнулся, делаясь меньше ростом, что Гансу и нужно было, чтобы быстро покончить с начатым. Локоть обрушился сверху на массивную шею. Упавшего на колени Рико уже тут встретили одновременные удары коленом под нижнюю челюсть и ладонями по ушам. Изо рта с прокушенным языком брызнула кровь. Оглушенный, диверсант повалился на тропинку. Ганс перевел дух, пока приглаживал волосы, топтал недокуренную сигарету и подбирал электрошокер. — Без глупостей, без глупостей… Вы первые начали, — вздохнул он, поднял «браунинг» и сардонически ухмыльнулся, косясь на Ковальски: — Брюки бы хоть потрудились застегнуть, герр командующий офицер.***
Большая половина заднего двора уже была приведена в божеский вид, когда Шкипер остановился, вновь заглушив мотор. Со лба градом катился пот, и налипшие на лицо пряди челки назойливо щекотали кожу. Он глубоко вдохнул липкий густой воздух, протер лицо и, едва не подпрыгнув от неожиданности, рявкнул: — Какого...?! — он обернулся и вовремя осекся. Неподалеку стояла Марлин, держа в руках садовый шланг. Тот выплёвывал поток обжигающе холодной воды. Она и угодила на его распаренную кожу. На круглом личике соседки с трогательной родинкой над губой играла коварная улыбка; солнечные лучи, бьющие ей в спину, просвечивали через маленькие, чуть оттопыренные ушки. — Эй, сосед, не хочешь освежиться? — весело воскликнула она и вновь направила струю на Шкипера, на этот раз окатив водой его грудь. — Растудыть твою ж селедку! Ты сдурела? — изумился он, отфыркиваясь от мелких капель. — А вдруг это не я, а ты сдурел на этой жаре, — ничуть не смутилась Марлин, снова поливая военного, но уже подойдя чуть ближе, — чем докажешь? — Ну держись, сестренка, я-то докажу, — нехорошо усмехнулся тот и бросился к ней. Чуть присев, радостно взвизгивая, Марлин понеслась прочь. Но вот только она не слишком соотнесла способности свои и боевого офицера (или, может быть, соотнесла слишком хорошо), так что, когда оглянулась через плечо, чтобы оценить дистанцию, тут же оказалась крепко ухвачена за талию. Задорно вереща, она засучила в воздухе ногами. Увлекшись шутливыми попытками отбиться, Марлин даже выпустила шланг, чего сосед только и ждал. Женщина мгновенно очутилась на траве, и фигура военного закрыла от нее солнце. — Лежачих не поливают! — бойко воскликнула она и растянулась на газоне. — Так поднимайся для честного боя, — хмыкнул Шкипер. — Не-а, — замотала головой, хитро щурясь, Марлин и быстро-быстро по-пластунски поползла прочь от него. Тряхнув головой, Шкипер вздохнул и тоже опустился на траву. — Что ты делаешь? — оглянувшись, изумленно спросила Марлин у проворно ползущего за ней соседа. — Мы в равных условиях, сдавайся! — Наши не сдаются! — азартно возопила Марлин и рванула в сторону, но оказалась цепко ухвачена за лодыжку и растянулась на животе. Шкипер, облокотившись на свободную руку, навис над ней с шлангом в другой. Женщина перевернулась на спину и исподлобья уставилась на него. Темные брови сошлись у переносицы, маленькие губы надулись, а подбородок начал подрагивать. — Э нет, не разжалобишь. Принимай наказание, — коротко рассмеялся Шкипер и нарочито неторопливо наставил на провинившуюся соседку шланг, но ни капли воды из него не вылилось. Недоуменно мужчина поглядел на внезапно замолкшую резиновую трубку, повернул ее к себе. Марлин зажмурилась, вжала голову в плечи и освободила прижатый локтем шланг. Не прошло и секунды, как на весь двор раздался пронзительный визг. — Уж не думала же ты, что я поведусь на старую добрую уловку? — хохотал Шкипер, поливая верещащую соседку. Отбиваясь и пытаясь заслониться от потоков воды ладонями, она нырнула под военного и крепко прицепилась к нему руками и ногами, как маленькая обезьянка. Не прекращая смеяться, тот отбросил шланг и перекатился на спину. Вовремя извернувшись, женщина уселась на нем верхом. Мокрые каштановые волосы, выбившиеся из хвостика, свисали сосульками. Марлин сняла их с лица и, собрав все в руку, стала выжимать воду. Тоненькая короткая майчонка также намокла и облепила тело, красиво описывая небольшую высокую грудь. Шкипер постарался сдержать осоловелую улыбку, в которой норовили растянуться губы. Приятно-неловкий момент не мог тянуться бесконечно, но оборвался он слишком скоро. Лицо Шкипера окаменело, а Марлин содрогнулась от испуга — громыхнул выстрел откуда-то со стороны секретной базы спецотряда.***
Подбегая к дому, бравый командир не задумывался о том, что ринулся с места не в самом представительно-угрожающем виде: без рубашки, оружия, мокрый до нитки и взъерошенный. Ворота были открыты настежь, и дверь, что странно, тоже распахнута. Мельком оглядев пустой двор, Шкипер взметнулся по лестнице в дом. Он не успел покинуть прихожей, как за его спиной громко захлопнулась дверь и раздался елейный голос: — Добро пожаловать. Какими судьбами в моей скромной обители? По влажной коже Шкипера от одного звука этого голоса побежали мурашки. С ними же пришла и волна холодной тупой злобы, сжимающая кулаки и стискивающая зубы. Он развернулся так стремительно, что паркет пискнул под подошвами. — Ганс! — прорычал Шкипер, и если бы всем чувством, вложенным в интонацию, можно было убить, то наглый датчанин катался бы сейчас по полу в агонии. — Что… — А ну-ка фу-фу-фу, — замахал руками враг, призывая этим к молчанию. — Позволь мне блеснуть своими телепатическими навыками, снизошедшими на меня после последнего сотрясения, которое мне устроили твои милые рученьки. Шкипер, донельзя недовольный тем, что его прервали, тем не менее закрыл рот и нахмурился, выжидая. — Ом-м… — приложив пальцы одной руки ко лбу, а вторую вытянув к командиру отряда, сохраняя, впрочем, безопасную дистанцию, протянул Ганс. — Вот ты сейчас спросишь, что я тут забыл? Хотя, возможно, я высказался излишне деликатно… У вас, вояк, что, совсем фантазии нет?! — внезапно в возмущении рявкнул он. — Ее у вас вышибают на учениях или тяга проявлять маломальскую оригинальность у вас карается высшей мерой наказания на месте, без трибунала и права на апелляцию? Шкипер изогнул бровь, исподлобья глядя на собеседника. — А, ну конечно, это все объясняет… И как я сам не догадался? — поник тот, но в этот самый момент, наконец, его внимание привлек непосредственно стоящий перед ним давний враг. — Эге-е, — протянул он, и Шкипер в отвращении передернулся, почти физически ощутив ощупывающий его плотоядный взор. — Я смотрю, я вовремя. — Ты очень не вовремя, — отбрил военный, намеренно выделив это самое «очень», и схватил с вешалки первую попавшуюся куртку. Кожанка Рико оказалась велика, но с тем, чтобы скрыть его от мечтательного взгляда Ганса, справилась. — Ну и ладно, — неохотно возвращаясь на землю, фыркнул датчанин, изображая оскорбленную невинность. Затем он приосанился, воздел кверху указательный палец, с торжественным видом открыл рот… и вдруг сплюнул, раздосадовано возопив: — Да твою мать, такую злобную речь составил, вызубрил — заслушаешься! — тебя, ласточка моя перекормленная, увидел и забыл все к хренам! Это негуманно, гаагская конференция этого не предусмотрела, вражеские сиськи — то еще деморализующее оружие! Датчанин выхватил из кармана пачку сигарет. — У нас не курят, — не поведя бровью, одернул Шкипер, чем вызвал новую волну негодования. — Где мои солдаты? Ганс выглядел очень подавленным, покорно засовывая сигареты в карман, что, по правде говоря, скорее принесло удовлетворение, чем разжалобило военного. — Да там, — враг махнул рукой. — На заднем дворе лежат. А вот тут брови Шкипера угрожающе поползли к переносице, в то время как само лицо на глазах мрачнело, потому Ганс поспешил терпеливо пояснить: — Они в гусеничку связаны — попали в ловушку твоего яйцеголового. Случайно. Они целы и невредимы, — на всякий случай уточнил он, — но синяки будут — они первые начали. Шкипер, успевший продумать с десяток вариантов, каждый последующий из которых непостижимым образом оказывался хуже предыдущего, выдохнул. Стараясь не показать своего облегчения, он потер лоб и заключил: — Ты идиот. — Знаю, — буркнул Ганс и в следующий миг ушел от прицельного удара в челюсть. Налетев на стену, он перевернул на голову заклятого врага стойку с уличной одеждой и, перемахнув через нее, бросился вглубь дома.***
Получив приказ «сидеть дома и не высовываться», Марлин поначалу так и хотела поступить. Чувствуя себя почему-то неизгладимо виноватой, она даже решила лично выстирать рубашку соседа, но все сразу же начало валиться из рук: таз, порошок, пистолет… Пистолет! Марлин схватила в руки оружие. То самое, которое завернула в рубашку Шкипера, и то самое, без которого он убежал, заслышав выстрел. Пальцы сжали рукоять «кольта», встретившую холодом оружейной стали. Второй рукой, все так же сидя на кафеле ванной, она прижала к груди рубашку. Нежно и будто извиняясь за то, что так непочтительно с нею обошлась. Женщина поморщила нос и поднялась. Стоя перед зеркалом, висевшим над раковиной, наклонила голову, вдыхая запах сорочки, и почувствовала, как сердце внутри болезненно защемило. Подняв взор, она вгляделась в свое отражение, смотря с укором и хмурясь на него за свои мысли. В любую секунду со Шкипером, так привыкшим быть при оружии, может что-то случиться. Он будет уверен, что пистолет у него, побежит на врага, отточенным движением заведет руку за спину и… Марлин вздрогнула всем телом и затрясла головой так, что еще мокрые волосы захлестали по щекам. Она начала ругать себя на чем свет стоит. Нет! Так не будет! Как она может в нем сомневаться? Он всегда учитывает все — она точно знала. Она не знала, чем именно занимается эта живущая по соседству коммандо, но была уверена, что это что-то очень опасное, раз настолько секретное. А Шкипер раз от раза возвращался домой живым — усталым, измученным, каким-то прокопченным, но живым. Значит, он не допускает таких просчетов. Но ведь… случается всякое. Но ведь… он приказал. Марлин вдруг вздернула нос, решительно глядя на свое отражение. А она не его солдат. И они не на войне, где нет гражданских. И он ничего не сможет ей сделать, а от ее расторопности, вполне возможно, зависит сейчас его жизнь. А вдруг она его единственный шанс на спасение? Бережно отложив рубашку в раковину, она схватила с сушилки первую попавшуюся футболку, под ее длинными полами спрятала засунутый за пояс шорт пистолет и, на бегу снова собирая волосы в хвост, поспешила на улицу. Она не была глупа и не стала бы соваться в дом напрямик через главный вход, хотя так хотелось поскорее там оказаться. Марлин шла по обходному пути через заросли, опоясывающие частные дома позади. Шкипер, наверное, и не подозревает о том, что она знает, где у них вход на задний двор. Выйдя на тропинку, она быстро добралась до калитки, которую незнающему человеку было бы почти невозможно отличить от кирпичного забора. Предусмотрительно прижавшись ухом к ней, она прислушалась. С заднего двора раздавалось кряхтение и знакомый голос, а именно — Ковальски: — Рико, Линней тебя переверни! Я же говорил тебе, дважды предупреждал: не лезь к нему — нам его голыми руками не взять. Необходимо было дать знать Шкиперу незамедлительно! И где мы теперь?.. Послышались звуки возни, потом глухое возмущенное мычание, потом еще какой-то звук и резкий вдох. — Ты укусил меня! — возмутился лейтенант. — И нет, это тебя не извиняет. Другой голос, хриплый и низкий, шепеляво пробормотал что-то вроде: «Попробовать стоило». Марлин поводила пальцами по единой стене в поисках скрытого замка, и, когда калитка открылась, взгляду женщины предстали лежащие на противоположной от дома стороне бассейна три фигуры, похожие на куколок бабочек. По ногам и рукам до самых плеч они были замотаны в какую-то ткань, плотно облегающую тело и, как видимо, надежно обездвиживающую. Одна из «куколок», та что потоньше и подлиннее, с явным трудом перевернулась в сторону звука. — Марлин! — воскликнул Ковальски и тут же осекся, будто сам еще не определился: удивляться ему, радоваться или досадовать на неловкое положение. Дергаясь и сопя, вторая фигура повернулась к забору своей хохлатой головой и приветственно кивнула, сохраняя полнейшую невозмутимость, будто бы происходящее — дело серой обыденности. Впрочем, что-то подсказывало соседке, что так оно и было. Она тоже стояла в замешательстве. С одной стороны, картина выглядела комично, а с другой, Марлин было вовсе не до смеха. — Кто вас так, ребята? — Она осторожно приблизилась к спецназовцам. — Ганс, чтоб ему эндоскопию ректально без анестезии провели! — гневно выплюнул ученый. Рико, судя по его виду, не понял, что именно пожелали оборзевшему командирскому врагу, но, вверившись познаниям и злости обычно невозмутимого сослуживца, активно закивал. — А что с Рядовым? — испугалась женщина, обратив внимание на то, что самый маленький куль не предпринимает попыток выбраться или вступить в контакт. — Спит, — сообщил Ковальски, — он отделался легче всех. — Негодующий взгляд, обращенный на сержанта, заставил того нервно захихикать. — Шкипер в доме? — взволнованно перебила, кажется, снова собирающегося негодовать лейтенанта Марлин. — Мы думали, он у тебя. — Он услышал выстрел и рванул сюда. Я бы помогла вам, парни, правда, но я спешу. — Куда? И откуда ты знаешь про этот ход? — настаивал Ковальски, и Марлин показала ему пистолет. Рико окинул взглядом вооруженную, все еще не до конца обсохшую соседку в мини и одобрительно присвистнул, словив еще один многообещающий взгляд. — Шкиперу он нужен, — уверенно сказала женщина. — Ну, если ты с таким апломбом говоришь, — проронил ученый, — будь осторожна — Ганс все еще там. Не обращай на нас внимания, мы тут сами как-нибудь. Оставив позади невесть с чего ставшего таким недружелюбным офицера, Марлин пересекла задний двор с бассейном и шагнула в дом.***
— Ты… зачем… стрелял-то? — кряхтел Шкипер, пытаясь предплечьем придавить горло свешивающегося со спинки дивана Ганса. — Это было… частью моего эпически… гых!.. злобного плана. Датчанина откровенно не радовала как перспектива быть задушенным, так и получить перелом позвоночника, так что он отчаянно сопротивлялся, едва касаясь мысками туфель пола. — И все шло… хорошо… пока не явилась твоя отъевшаяся персона! — Звучит как цитата какого-нибудь злодея-неудачника из TV, — оценил Шкипер и ухватил-таки одну из мешающих задушить датчанина рук. Процесс пошел скорее. — Это и было частью плана! — со всем возможным в таком положении торжеством прохрипел враг, судорожно пытаясь сообразить, как дотянуться до шокера и не задохнуться при этом. Тут уж было не до этики боя. В попытке растянуть время он завопил: — О, я вижу свет! Боже, послушай, ты ведь не так меня понял: когда я просил, чтобы ко мне жался мокренький Шкипер, я совсем не это имел в виду! Даже если свет и был, то от удара в живот он наверняка уныло померк. Зато на то мгновение, что Шкипер отвлекся от его шеи, Ганс нашел в себе силы уже обеими руками свернуть с горла крепкое предплечье. Стиснув от боли зубы, он успел даже продумать, как скинет с себя не ценящего его тонкого юмора врага и в честь этого приложит его пару раз головой о столик, но вдруг совсем неподалеку раздалось: — Шкипер, ты тут? Узнав голос соседки, Шкипер совершенно непроизвольно дернулся. Его колено ударило по бедру датчанина. Тот только нашел удобную опорную позицию, но теперь поскользнулся в луже воды. Ганс, который вложил все силы в планируемый рывок, тут же потерял равновесие. А так как он был основной и единственной опорой Шкипера, то пол из-под ног ушел у них обоих. С воплем, руганью и кинетической энергией поступающего движения мужчины перевалились через спинку дивана, который для данного маневра оказался слишком узок и легок. Шкипер в не слишком изящном па взмахнул ногами, сшиб ими журнальный столик, а тот, в свою очередь, угодил в большой плазменный телевизор у стены. Ганс успел сообразить, что через пару мгновений с ним будет, и подставил под голову руку, желая избежать встречи и без того общительного темечка с паркетным полом. Правда этот жест благородства поставил под удар все остальное тело, и из него единой волной вышибло дух — всем своим весом на него свалился Шкипер. Когда перед глазами снова появилась картинка, пусть и подернутая рябью, а мозг смог вернуть способность телу ощущать, Ганс издал громкий гортанный стон, вкладывая в него все отношение к ситуации, к Шкиперу и к своему плану в целом. — Заткнись, — слабо попросил один из адресатов на самое ухо. — Шкипер, что вы тут?.. — Робкий вопрос так и остался без продолжения. Ганс с трудом пошевелился, выгибая шею и шевеля отбитыми пальцами, чтобы посмотреть в дверной проем. Военный, все еще лежавший на нем, завозился, с болезненным мычанием оторвал голову от пола и направил взгляд туда же. На пороге стояла женщина, ошеломленно изучавшая устроенный в комнате погром. Казалось, что анатомически это невозможно, но, когда ее взгляд упал на лежащих сэндвичем мужиков посреди гостиной, глаза ее расширились еще больше. — Марлин… — осипшим голосом констатировал Шкипер и не нашел ничего лучше, чем спросить: — Ты что тут делаешь?.. — На помощь пришла, — в тон ему ответила та и показала пистолет. — Ты забыл вот. Ганс уже окончательно пришел к тому времени в себя и с самым серьезным видом обратился к ней: — А вот это ты зря: мы тут и так неплохо справлялись. Это ведь было опасно. Смотри, — он описал взглядом помещение, — не мужик, а дикий зверь. Я ж ему говорю: давай хоть разденемся, как приличные люди, а он — ни в какую, прям эфиопские страсти. Не дай бог бы ты, чистое, наивное создание, ему под руку попалась. Обескураженная тишина вновь повисла в комнате и длилась ровно до того момента, как Шкипер, приподнявшись на локте и взяв короткий замах, заехал датчанину под дых. Тот успел поставить блок, но все равно глухо взвыл от боли — вояка выбил ему плечо. — Не слушай его! — вскинулся тот, поднимаясь и в процессе мстительно придавливая коленом датчанина к полу. Он подошел к Марлин, так и стоявшей истуканом, и аккуратно забрал у нее свой «кольт». — Спасибо. Марлин подняла на него большие глаза и смущенно улыбнулась. — Ну ты, голубушка, я просто вынужден заметить, и отъелся, — прокряхтел, с большим трудом придавая своему телу вертикальное положение, датчанин. Он был недоволен тем, что чужие глазки выпихнули его из центра внимания. — Может, ты поэтому одежку не спешил скидывать? Секунды не прошло, как грохнул выстрел, и недалеко от уха Ганса просвистела пуля, вгрызшаяся в безнадежно испорченный телевизор. Марлин взвизгнула, запоздало зажимая уши, и Шкипер властным движением прижал ее к себе. Датчанин презрительно фыркнул, игнорируя настырный звон в ухе вкупе с нарастающей тупой болью в голове, и ощупал ноющее плечо. — Не открывай ушки, впечатлительная моя, — язвительно обратился он к Марлин. Затем он чуть наклонился, свесив руку и вывернув наружу ладонь, и потянул ее второй рукой вверх. Раздался тошнотворный хруст, женщина ткнулась носом в грудь Шкипера, датчанин перекосился и надсадно выдохнул, но головка плечевой кости встала на место. Шкипер укоризненно посмотрел на врага — и Марлин с Гансом в этом взгляде увидели свое, — а потом перевел взгляд на телевизор, не подающий признаков жизни. — Я не знаю, где у вас сигнализация отрубается — вот весь дом разом и обесточил, — мрачно пояснил датчанин, разминая руку. — Ты идиот, — вновь с чувством изрек Шкипер. — Ну виноват, признаю! — обозлился Ганс. — Не прогневайся уж, пришлю чек. — Засунь себе его в… — проникновенно посоветовал ему вояка, предварительно зажав уши все так же плотно жмущейся к нему, изображая крайнюю степень испуга, женщине. — Только если ты сам этим озаботишься, — осклабился по-змеиному враг. Открыв рот, чтобы высказать все, что о нем думает, — не совсем коротко, но предельно ясно, — Шкипер вдруг раздумал и устало тряхнул головой. — Вали давай уже отсюда. Ганс пригладил волосы, вскинул голову и гордо прошествовал мимо парочки к выходу, цыкнув на Марлин и едва не получив оплеуху. Уже в дверях он остановился, поглядел на висящие над порогом часы и патетически объявил: — А приходил я, чтобы предложить тебе провести со мной этот чудесный вечер или, в противном случае, испортить тебе его. Так что мой план оказался выполненным сполна! И кто тут неудачник? — Датчанин демонстративно высунул язык. Шкипер замахнулся, но увесистый томик с почти ругательно звучащими математическими терминами врезался в уже закрытую дверь.