Лимонное мороженое

Мари пока не до конца уверена в том, что это заговор. Но с каждым визитом к доктору её подозрения крепнут. Похоже, их заставляют делать это ещё при получении диплома. Или даже при поступлении на учёбу. Говорят: «Не подпишешь обязательство пугать беременных женщин - не видать тебе выгодной практики, как своих ушей!» И подписывают, куда деваться. И пугают потом: отёками, токсикозом, сложными родами, «Не будете соблюдать эту диету - наберёте на десять килограммов больше нормы!» Говорят, говорят, а на лбу постскриптум: «И муж тебя разлюбит, дуру толстую, будет на молоденьких стройняшек заглядываться!» На многих действует: психозы там вызывает, нервные расстройства, фобии. Но не на Мари, разумеется. Ну да, Штейн каждый день заглядывается на молодых стройных девочек, от этого никуда не денешься. Он же школьный учитель, в конце концов. Только и думает небось, как бы препарировать пару-тройку, с самыми любопытными аномалиями развития. Возможно, однажды он так и сделает. Хотя Мари упрямо отказывается в это верить. И в токсикоз она не верит тоже. - Кто это у нас так любит свою мамочку? - остановившись посреди посыпанной жёлтым песком дорожки, Мари пальцем рисует на туго натянутом чёрном шёлке кривоватое размашистое сердечко. - Кто принимает всё, что мамочка ему даёт? - Ты точно хочешь ещё одно? - Штейн оборачивается, отвлекаясь от разглядывания витрины: это уже пятый ларёк с мороженым на их пути, а до выхода из парка ещё очень далеко. - Азуса всегда говорила, что я ничего не знаю о сдержанности, - дорисовать ещё одно сердечко Мари мешает ткнувшая её под руку маленькая пяточка. Или, может быть, кулачок. - Она до сих пор это говорит, - машинально поправив очки, Штейн криво улыбается и достаёт деньги. - Ананасовое? - Лимонное, - Мари успокаивающе поглаживает чёрный шёлк. - Ты ведь любишь лимонное, детка? Пяточка (или кулачок) охотно подтверждает, что да, лимонное - это то, что доктор прописал. - Одно лимонное, - холодный вафельный рожок увенчан затейливой светло-жёлтой завитушкой; Штейн смотрит, как Мари медленно, с удовольствием слизывает её остренькую верхушку и думает, что всё это, в сущности, один большой и чрезвычайно занимательный эксперимент. Вчера, например, она захотела персиков. С сыром. В два часа ночи. А позавчера грызла мел. Она слишком много говорит (особенно об убийстве своего гинеколога), неважно спит и разбила уже четыре унитаза («Представляешь, и этот тоже за мной подглядывал!») - Вкусненько, - полоска над её верхней губой похожа на неровные белые усы. - Такая приятная кислинка. Штейн никогда не предполагал оказаться втянутым во что-то подобное; но теперь всё чаще ловит себя на том, что очень хочет поскорее увидеть результат. И даже, может быть, когда-нибудь повторить этот опыт.