Я даю тебе слово

За окном с самого утра льёт проливной дождь, оставляет на стекле мутные разводы, наполняет квартиру тихим шумом, умиротворяющим и печальным. В комнате сумрачно, но Сехуну не нужен свет — он стоит у самого окна, сдвинув в бок занавеску, и молча наблюдает за серым полосатым котёнком по имени Зверь, хотя на зверя он похож меньше всего — особенно сейчас, отчаянно цепляясь за прозрачные капли, находящиеся по ту сторону стекла. На Сехуне мягкий белый пуловер и домашние штаны. В руках — чашка с дымящимся кофе, в пальцах сигарета. От дыма немного свербит в горле, а глаза слезятся. Хотя, может, не они причина слёз, но масла в огонь подливают, это точно. Чуть потеснив кота, парень садится на подоконник и вжимается лбом в прохладную поверхность. Глаза закрыты, и он прислушивается к щемящей тишине, наполнившей квартиру, делает очередную глубокую затяжку — такую, что никотин проходит через весь организм, смешивается с кровью и выходит через ноздри двумя мутными струйками. Растрепав короткие волосы, Сехун стряхивает пепел в стоящую на столе пепельницу и косится на острые осколки, раскиданные по полу. Ему даже лень убирать их в мусорное ведро — сил хватило лишь на то, чтобы подобрать фотографию и положить на стол, прижав пепельницей, чтобы не сдуло потоком холодного ветра, пробирающегося в дом через открытую форточку. — Всё кончено? — спрашивает парень у тишины, вновь смотря за залитое дождём окно. — Вот глупая, хоть бы зонт взяла. Сехун неохотно сползает с подоконника и отправляется на кухню, чтобы вылить остывшую жижу и наполнить кружку новой порцией чёрной горькой отравы. Стоит переступить порог, как он натыкается взглядом на так и нетронутый завтрак, приготовленный заботливыми руками Ю Би. На апельсиновый сок в высоких стаканах. На две пары приборов. Отвернувшись, он торопливо швыряет кружку в мойку и возвращается в комнату, будто там легче. Слева — шкаф, наполненный её одеждой. Сехун, словно заправский маньяк, вытаскивает первое попавшееся платье и утыкается в него носом, жадно вдыхая слабый аромат духов и свежести. Медленно сползает по стене на пол и закрывает глаза, совсем не замечая, что дождь не только на улице — он теперь и в его душе, вырывается наружу тонкими ниточками слёз, оставляющими влажные шрамы на бледных щеках. Справа — незаправленная постель, на которой они так страстно любили друг друга всю ночь. Каждый раз для них будто первый — робкий, смущённый, наполненный волнительной нежностью и тревогой. Под ладонями расслабленное тело, покрытое мурашками то ли от холода, то ли страха. Оно податливое, будто растаявшее масло, остро реагирующее на любое прикосновение. Сехун всё ещё слышит эти тихие стоны, отдающиеся эхом в его голове; помнит тёплые губы, оставляющие следы на его лице и шее, и карие глаза, в которых видит своё отражение. Его кожа продолжает гореть от соприкосновений с призрачным телом, оставшимся теперь только в его воспоминаниях, а пальцы прощупывают воздух, но неизменно натыкаются на пустоту. Попытка умыться оборачивается новым открытием — ванная по-прежнему полна многочисленных флаконов и баночек, от ярких наклеек на которых рябит в глазах. Ю Би такая же — её всегда много, она заполняет собой весь серый мир Сехуна, раскрашивает его красками, смехом, своим присутствием. Без неё он никто — тень, пустое место. Руки сами тянутся к мобильнику в кармане штанов, вот только набрать номер он так и не решается. Хочется взвыть от тоски и жалости к самому себе, а ещё разбить кулак об стену, потому что нельзя быть таким идиотом, как О Сехун. Смешно, но он даже не помнит причины ссоры — всё стёрлось под натиском слепой ярости и гнева. Хрупкая Ю Би умеет заводиться с пол-оборота, при этом оборачивая всё так, что в этом неизменно виноват именно он — Сехун. Его это раздражает, поэтому он горячо вступает в каждый их спор, теряет голову от злости. В этот раз они обошлись малой кровью — всего лишь одна разбитая вещь. Было бы радостно, если ей не оказалась совместная фотография, которую они оба так любят. — В этот раз она точно не вернётся. - Свернувшийся клубочком кот лениво приоткрывает глаз и с укором смотрит на хозяина. — Что мы будем делать с тобой? М? Ты умрёшь от голода, а я от тоски. Сехун сидит на полу, у холодной сейчас батареи, и раскуривает очередную сигарету. Хотя бы никто не будет пилить, что он опять курит в комнате — Зверь только и может, что щуриться да недовольно бить хвостом. Пара затяжек и парень не выдерживает — мажет пальцем по экрану сенсора, снимая блокировку, и открывает список контактов, но прежде чем успевает приблизиться к заветной зелёной трубке, в квартире раздаётся звонок, мгновенно раскалывая тишину надвое. Отбросив в сторону телефон, Сехун бросается в коридор и, едва не запнувшись о наваленную у входа обувь, торопливо щёлкает замком, впуская в квартиру, вместе со сквозняком, тонкую полоску света с площадки. На пороге дома стоит заплаканная, сырая с ног до головы Ю Би и держит в руках небольшую красную сумку, в которую, в порыве гнева, пыталась забросить вещи. Не говоря ни слова, Сехун втягивает её за руку в дом и захлопывает ногой дверь. Обхватив тёплыми ладонями холодные щёки, смотрит в родные, такие несчастные сейчас глаза и слегка дрожит от резкого контраста температур. — Опять курил? — морщится девушка. — А ты опять ушла в дождь без зонта. — Я не виновата, что в дождливые дни ты становишься занудой. — Ты тоже невыносима. — Дурак. — Я люблю тебя. — И я. — Больше не уйдёшь? — Больше не обидишь? — Даю слово.