По ту сторону заката.

Я нервно одевала блузку, застегивала ее на все пуговицы, поправляла, сильно дергая за подол, потом брала пиджак, одевала его, поправляла ворот, смотрела в зеркало, вздыхала, снимала все к чертовой матери и начинала заново. Со вчерашнего вечера до сего момента никак не могу на чем-либо сосредоточиться. Из мыслей упрямо не выходит образ Эйдана и его спокойный голос, его обвинительные слова и глаза, полные понимания происходящего. Вот ведь залез в душу, гаденыш! Тогда, спустившись вниз, я наспех попрощалась с ребятами и направилась домой, так как мысли путались, и сомневаюсь,что это было от алкоголя. Мне хотелось забраться в свою постель и подумать.Подумать о нем. Об Обернетти. С одной стороны – глупости. Его характер, который мне известен, был оправдан. Он полный козел, считавший себя выше всех, оскорбляет студентов, задирает нос. Но что-то в нем было такое… Не могу понять что, но это каким-то образом показывает иную сторону происходящего. Может, он был прав? Может, Майкл действительно лишь собирает сплетни, и его «вечеринка» - лишний повод всех напоить и развязать языки? Если это так, я рада, что Эйдан сказал мне об этом. Я почему-то не злюсь на Майкла. Я злюсь на Эйдана. Почему он умудрился вот так появится и все испортить? Заставить думать о том, что меня пригласили не для знакомства, а для информации? От этого, как никак, становится обидно. Более того – теперь мне неожиданно не хочется идти в колледж, а ведь я так ждала первого дня! Хотела прийти, со всеми поздороваться, улыбнуться с мыслей, что это мои новые друзья и товарищи. Возможно так и есть, но что-то мне подсказывает, что у меня не выйдет улыбка. Настроение испорчено. Ненавижу парней. Окончательно одевшись, спускаюсь вниз, бросив взгляд на кухню и гостиную. В доме только я. Отец на работе, мама тоже, а я иду на учебу, на первые пары. В какой-то момент мой взгляд приковывает фотография на маленьком столе у дивана. Там я и мама. Маму не сильно видно – она склонила голову и улыбается, а я в самом центре, тоже улыбаюсь, во рту видны дырки от молочных, пропавших зубов. У меня два хвостика и глаза кажутся… намного больше и ярче, чем сейчас. Да… А ведь в то время для счастья хватало хорошей погоды для догонялок во дворе и знания, что завтра в садике будет вкусная каша. Обуваясь, я глянула в зеркало и вздохнула. А теперь все куда серьезнее, все куда сложнее и запутаннее. И реальнее. Теперь я понимаю Питера Пэна и не доумиваю, как Венди еще колебалась? Если вы думаете, что пары – это такое место, где ты лежишь себе на парте и тихо похрапываешь под мелодичный тихий голос препода – вы ошибаетесь. Все первые два часа у нас вела (помилуй, Боже) миссис Драббл, и мы даже не могли сгорбиться. «Лия! А ну обернись!», «мистер Чак, мы вам не мешаем?!», «Прекратить зевать!», «Что ты там делаешь, Оушен? – Я руку чесал! – Дома чесать будешь!» За всю первую пару, за все эти девяносто часов меня раз двадцать посетила мысль о том, не выпрыгнуть ли мне в окно. Если так будет каждый понедельник, боюсь, мне не окончить первый курс. Благо, следующую пару у нас ведет мистер Хоути, а значит, будет по спокойнее. Перемена после первой пары – двадцать минут. Ничего себе! Я, конечно знала, что самая большая перемена тут вообще с полчаса, но никогда не подозревала, что это так мучительно долго. Делать нечего абсолютно! Мы вышли из аудитории, все лавочки в холлах заняты старшекурсниками, возле автомата с кофе столпилась очередь, многие туда-сюда шлындают в туалет. Большинство одногруппников пристроились к стенам и о чем-то оживленно болтают. А я стою как дура посреди коридора и наблюдаю, как открываются и закрываются двери. И тут я замечаю Лэсли, спешащую ко мне через весь холл. Я машу ей рукой, улыбаясь. - Привет. Ну, как все прошло? – Спрашивает у меня подруга, подскочив ближе. Щеки у нее румяные, локоны цвета отблесков солнца на воде при закате растрепались, глаза горят. - Я пришла… - Начала бы я, но она вдруг схватила меня за руку и повела по коридору. - Не тут. Давай, на улицу выйдем. – Пояснила Лэсли. Мы вышли во двор здания и сели на скаймеку у дорожки. Солнце на несколько минут выбралось из-за туч и лучи опустились нам на головы, словно мягко поглаживая. Подруга сделала надменный жест рукой, гордо задрала голову, положила ногу на ногу и произнесла наигранно значимым тоном: «Гласи.» Я, коротко усмехнувшись, начала ей все рассказывать. Вот за это я, кстати, и люблю свою подругу – она забавная, смешная, она ко всему относится с оптимизмом и иронией, не смотря на ее тяжелый характер. Подходя к тому моменту, где я иду на второй этаж, я запинаюсь, и мгновенье раздумывая,рассказываю и об Эйдане. Мне нечего скрывать, и не зачем. Может, хоть Лэсли мне объяснит, что это за тип и что они творит с людьми? Но от произношения его имени лицо Бридс не сильно меняется. Скорей, все немного по-другому. Оно меняется с каждым моим словом, даже когда я говорю о хорошем. О шутках, что мы перекидывались с ребятами, о танцах, смехе. Но подруга почему-то опустила голову, улыбка потихоньку сползла, она о чем-то задумалась. Когда я заканчиваю свой разговор, у меня вдруг возникает ком в горле. А знала ли Лэсли о том, зачем Майкл приглашал нас туда? Если это правда – знала ли она? А если да – почему не сказала мне? Попросила держаться осторожней и вперед?! - Ты знала? – Спрашиваю я, пытаясь заглянуть подруге в глаза. – Знала, зачем Майкл все это делал? Ты ведь третьекурсница, как и он! Ты должна была! Бридс вдруг вздрагивает, словно проснувшись ото сна и взглянув на меня взглядом, полный удивления, заговорила: - Вовсе нет, Эйвис, я не знала ничего подобного. Да, я знала, что Оливер устраивает подобные тусовки у себя уже как третий год, но я всегда подразумевала это как его стремление знать всех студентов. В хорошем смысле. Если бы мне было это известное, я никогда бы тебя к нему не пустила,клянусь! – Ее тон,полный разочарования от моих обвинений заставляет меня успокоется. Как я могла такое подумать о ней? Ну разумеется, она бы мне сказала. - Извини, Лэсл. А… - Я закусываю губу. – Ты знаешь Эйдана? Ну, он и правда… Такой? Боже, я расспрашиваю ее о парне! Уму не постижимо! Я часто замечала подобное – подружки шепчутся о парнях,выспрашивают, как он сказал, как сделал, как посмотрел, как вздохнул, и меня от этого малость воротило. Лэсли пожала плечами. - Я мало о нем знаю. Да, о нем именно так и говорят, только я не проверяла. Так, видела пару раз в коридорах. У нас и пар общих нет. – Она говорила тихо, отдаленно, а сама все смотрела в одну точку, как тогда, у своего окна. Я нахмурилсь. - Лэсли? Эй, ты в порядке? Подруга странно начала раскачиваться из стороны в сторону, она обвила себя руками, опустила голову. - Нет, Эйвис. Прости, я не в порядке. – Она была на грани слез, я это услышала. Подвинувшись ближе, я ее приобняла. - Что такое, Лэсли? Что случилось? Теперь я точно вижу, как у нее застилаются глаза слезами. И тут подругу прорывает. - Прости, я понимаю, что это тут не причем и все такое… Дело не в тебе и не в вечеринке, просто мои родители… Я не рассказывала тебе, но они поссорились. Сильно. Черт, да они разводится хотят! Все случилось из-за папы. У него был какой-то корпоратив, на который мама не попала – была занята. Все вроде как было нормально, но… Что-то случилось. Что-то точно случилось. И я, сунув пять долларов горничной, заставила ее рассказать правду. Папа… Он… - Всхлип, вздох. Недобрый смех. – У папы очень симпатичные работницы, знаешь ли. Я неровно вздохнула, осознав весь смысл. Подруга некоторое время качала головой со злой улыбкой на лице, а потом вновь вздрогнула от рыдания. - Лэсли… - Тихо произнесла я. - Она сказала, что был жуткий скандал. В тот вечер, что я провела у тебя. Мама… То-то мне в последние дни казалось, что у нее слишком неестественно красные глаза. Я гладила ее по спине, не зная, чем утешить. Мои собственные родители всегда жили в верности, и измена, развод – были для меня далекими вещами. Вот, почему она вела себя так позавчера. Вот, почему злилась на брак и женатых людей. - И с кем ты останешься? – Спросила я, низко к ней наклонившись. На моей памяти Лэсли плакала лишь четыре раза за двадцать лет. В далеком детстве, когда сломала руку и ее везли в больницу, а она сквозь слезы проклинала свой велосипед и клялась его сжечь, потом еще, через год, когда у нее умерла кошка, в четырнадцать, после того случая с парнем, и в шестнадцать – совсем чуть-чуть, когда ее мама попала в больницу с серьезным отравлением. И вот сейчас, скинув с себя эту непринужденность и стальной нрав, Лэсли такая несчастная и безутешная, что мне охота плакать вместе с ней. - С мамой, разумеется. Ей и так сейчас не легко, а отца я видеть не хочу! – Она уже начала успокаиваться, вытирая щеки запястьем. - Мне очень жаль, Лэсли… Мне правда жаль, я никогда бы не подумала… - Боже, какие слова могут говорить люди, когда у них семейное несчастье? «Мне жаль. Сожалею. Сочувствую.» - И все. Это бессилие от того, что никак не можешь помочь – просто невыносимо. Человеку не станет легче от твоего «жаль», это пустой звук в темноту. Однако подруга попыталась мне улыбнуться, но в глазах была печаль, что я почувствовала себя виноватой, за такое глупое утешение. - Все нормально, Эйвс, правда. Я в порядке, просто… Хотелось рассказать.Мне легче. – Она рассмеялась. – А ведь все чаще убеждаюсь в правоте своих слов. Я вздохнула, не зная что ей сказать. Когда рядом с тобой человек все сильнее и сильнее перестает верить в лучшее, внутри словно что-то обрывается. - У тебя сейчас пара начнется. Иди. – Лэсли кивнула на крыльцо колледжа, посмотрев на меня. - Я могу посидеть с тобой, ты ведь… - Начала я, но она остановила меня жестом руки. - Иди уже, не зли меня, Конорс! – Я, помедлив секунду, поднялась со скамейки. - Я позвоню,когда пара закончится. – Она взглянула на меня как на придурашную. - Если кому-нибудь скажешь, что я тут плакала… - Подруга ударила ладонью по кулаку и я невольно усмехнулась. Поднявшись по крыльцу, я скользнула в коридор и взглянув на настенные часы, поняла, что уже началась вторая пара и поспешила к своей аудитории, но по пути мне встретился Майкл и перегородил путь. - Эйвис, Эйвис, спасай! – Он буквально чуть не впечатал меня в стену, не давая пройти. - Майкл, у меня пара… - Ну пожалуйста, помоги! Отнеси это в двадцать вторую аудитории, срочно! Майкл сует мне журнал его потока и странно оглядывается. Я пытаюсь отдать его обратно, качая головой, он он уже несется вниз по лестнице с криком: - Спасибо, Эйвис! Замечательно… Ну, не бросать же журнал посреди ступенек. Зло вздохнув, я направилась к двадцатым аудиториям. Обычный коричневый журнал болтается у меня в руке, в тишине раздается лишь звук от моих шагов. Пройдя по длинному коридору, я заворачиваю за угол, размышляя, что скажет мистер Хоути, когда я появлюсь на пороге аудитории, мямля извинений за опоздания. И вдруг, когда я заворачиваю, я на кого-то натыкаюсь. - Извините, я…. – Не закончив предложение, я, подняв голову, боюсь произнести и звука. Я налетела на мистера Мросерра – это наш ректор. В принципе, хороший мужчина. Статный, справедливый, серьезный. Такими и должны быть начальники. Он не изверг, но за проступки может наказать. Я уважаю таких и немного побаиваюсь. - Мистер Мросерр? Простите… - Бормочу я, опустив глаза. Он выше меня на две головы, у него жутко выпирает живот, на котором всегда покоятся яркие галстуки, рубашка в вертикальную полоску и серый костюм. - мисс Конорс? Почему вы не на паре? – Голос у него, как у собаки с устрашающим лаем, когда он кричит, но сейчас, его тон спокоен. - Я просто опоздала и… - Господи, ненавижу оправдывается! Встреть я хотя-бы миссис Драббл, было бы куда лучше. Вдруг взгляд пристальных глазенок мистера Мросерра упал на предмет в моей руке. - А это что у вас? Ну-ка дайте сюда… - Выхватив из моей руки журнал, мужчина раскрыл его и начал пробегаться глазами. Я сильно прикусила губу, думая, что отчет мне обеспечен. Разумеется, шляюсь где-то уже двадцать минут! И тут мистер Мросерра хмурится и сурово на меня взглядывает. - Как это понимать, мисс Конорс? – Теперь его интонация намного жестче. - Что? – А моя куда мягче. Чтоб тебе провалиться, Оливер! Ректор разворачивает ко мне открытый журнал, и тыкает чуть ли не в нос. У меня непроизвольно открывается рот и глаза полезли на лоб. Внутри все исписано ругательствами в адрес многих преподавателей, брани и проклятья, на всех страницах. Попала. Единственное слово , что сразу же приходит мне на ум. - Я не… Мистер Мросерра, клянусь, это не я. – Опять самые жалкие слова, которые можно только придумать в данной ситуации. Ну разумеется, он мне не верит. - Вы расхаживаете по колледжу, во время пар, с журналом третьекурсников, исписанный таким хамством? Что он вообще у вас делает?! – Теперь это именно лающую пес. Мне жутко неловко, я чувствую, что едва не пячусь назад. Вы бы видели эту картину. Нависший мужчина, с плотно сжатыми губами, вдыхает и выдыхает, как бык на радео, и я, сжавшаяся в комок девчонка, надеющаяся спрятать голову в плечах, как выступающий, матадор, забывший красное полотно за полем. - Я… Я… Мне просто… - И вот именно в такие моменты я понятия не имею, что сказать. Когда моей вины нет, и я по идее, могу все объяснить – язык упорно отказывается шевелиться. Уверена, дар речи в таких ситуациях теряют многие. Вижу, как мистер Мросерра набирает полный воздух, чтобы обрушить на меня очередной поток криков и обвинений, и вдруг… - Мистер Мросерра, это я дал ей журнал. Попросил отнести в аудиторию, так как никто не хотел наткнуться на вас. А эта… Наивная первокурсница, что с нее взять? Я шумно втянула воздух, услышав этот голос и увидев этого парня,который появился буквально из неоткуда и возник возле меня. Эйдан. Он стоял совсем близко, я чувствовала запах кофе, исходившего от него. Мистер Мросерра перевел взгляд на юношу. - Вы? Мистер Обренетти, как это понимать? Парень непринужденно пожал плечами. - Понятия не имею, кто это сделал, что журнал всучили мне. А я вот уже… - Он кивнул в мою сторону. Не могу оторваться от него глаз. Просто стою, и подняв голову,смотрю с открытым ртом. Зачем он выгораживает меня? Зачем он вообще появился?! Эйдан же на меня и не взглянул. Его волосы были взъерошены, на нем – черная толстовка с капюшоном, руки в карманах, джинсы и те самые белоснежные кроссовки. Ректор тяжело вздохнул, переводя взгляд то на меня, то на парня. - Вы поступили некорректно, отдав журнал мисс Конорс. Эйдан кивнул. - Каюсь, мистер Мросерра. Клянусь, это не повторится. – Он говорил более задорно, чем тогда, на балконе, и его голос все так же был мягок и чист. - Марш на пары! – Рявкнув мистер Мросерра и развернувшись, пошел по коридору в свой кабинет. Резко развернувшись, я свирепо взглянула на Эйдана. - И какого черта ты тут благие поступки совершаешь? – Я зла, ох, как я зла.Да, может он и помог мне, но внутри от чего то нарастает ярость. Чертов добродетель! Эйдан наконец-то взглянул на меня и вздохнул. -Подумал, тебе не помешает помочь. - Я бы и сама справилась! – Боже, веду себя как ребенок, но ничего не могу сделать. - Да? – Парень приподнял одну бровь. – Что ж, прости, что помешал твоим объяснениям. А потом он развернулся и ровным шагом направился в холл, а я, в отчаянии клацнув зубами, крикнула: - Эйдан! Он повернулся через плечо, взглянув на меня. - Спасибо. – Сказала я ему и юркнула в коридор, ненавидя этого парня за способность учащать мой пульс и забивать мысли.