Вот и погуляли

Знаете, уже даже не удивляет, что моя жизнь — сплошная череда неловких моментов. Я почти привык находиться в самом эпицентре двусмысленных фраз и ещё более многозначных ситуаций, блистая скромной персоной. Зашел к преподу на дополнительное занятие, и под его стол закатилась ручка, так что пришлось наклониться, буквально став на четвереньки, и распрямиться именно тогда, когда ввалились другие студенты? Легко. Шпора, засунутая под край брюк, перекочевала в зону паха и заставила изрядно покопошиться там под смешки одногруппников? Запросто. Описывая свои вкусовые предпочтения в фруктах выдать фразу: "Не нравится мне, когда он (банан) мягкий... Ну, знаешь, я потверже люблю, чтоб было не страшно сжать в порыве (голода, конечно же)"? Проще простого. Это мои реалии мира. Но порой все заходит слишком далеко. Я не прочь дикого ржача друзей и взволнованного перешептывания, ведь слово "неловкий" наверняка придумали как производное от моего имени — Нил. Если подумать, даже здорово, что я одним своим существованием могу продлить чью-то жизнь, изрядно повеселив. Чаще всего веселье это разбавляет мои нудные будни, да и только, но однажды... Перевернуло их привычный уклад. Дело в том, что я безнадежный безответно влюбленный. И лично я уверен, что это даже не привычное выражение из любовных романов, а настоящий диагноз. Особенно, когда ты гей в расцвете сил, а предмет твоих воздыханий — натуральный натурал, трахающий все, что движется, и твой лучший друг ко всему прочему. Картина не из прекрасных, да? Сам не пойму, как произошло то, что произошло. Причиной наверняка послужило мое сонное состояние и слишком бодрое — Дрейка. Телефон на тумбочке у кровати требовательно жужжал, пока моя конечность в виде руки пыталась отыскать его и одновременно прийти в себя после крепких объятий Морфея. Я мог не глядя на экран догадаться, кто имеет наглость — и полное право, кстати — звонить мне не то чтобы в любое время, а скорее, в самую раннюю пору, когда минуты на зеленом циферблате часов только пересекли отметку шести утра. — Прием! Прием! Земля вызывает Нила, — слишком бодрый голос Дрейка постепенно доходил до сознания сквозь сонное марево. — Я прощу тебе даже это нелепое обращение, если ты сейчас же скажешь мне причину звонка и отпустишь с миром, — я отзывался несколько запоздало, с утренней хрипотцой. — Только не говори, что ты ещё спишь, — с праведным негодованием отозвался друг. Порывы воздуха, пение птиц и гул проезжающих мимо машин слышались фоном, а это означало лишь одно: Дрейк на утренней пробежке. Держит тело в форме для себя и очередной пассии заодно. — Говорить не буду, могу просто дальше храпеть тебе в динамик, — веки наконец соизволили разлепиться, и удалось более-менее сфокусировать взгляд на окружающей обстановке. Все-таки пробуждение от голоса любимого человека куда лучше обычного. Вот бы ещё этот человек находился рядом. — Заманчивое предложение, но у меня есть нечто поинтереснее. В самом центре открывается ночной клуб, ну, помнишь, я тебе про него ещё все уши прожужжал? — слушая, мне особо не приходилось вникать в суть. Здесь и так яснее некуда: Дрейк решил уйти в загул, который обычно кончается парой разбитых девичьих сердец и моей бешеной ревностью под маской равнодушия. — Да, было что-то такое на повестке дня, и? — потянувшись всем телом, я уж было решил вставать, но, кажется организм предпочел, чтобы первым делом встала лишь одна интересная его часть. Гм. Рука накрыла эрегированный член через ткань трусов, и пришлось задержать дыхание, дабы не выдать себя вырвавшимся вздохом облегчения. Голос Дрейка по ту сторону телефонной связи лишь усиливал впечатление, жар возбуждения скользил по телу, скапливаясь внизу живота. Зажмурившись, я старался не потерять нить разговора, растирая пальцами смазку по чувствительной головке, оттягивая крайнюю плоть для продления удовольствия, представляя, как дыхание, звучавшее в динамике, могло бы обдать пах, а затем язык Дрейка... — Нил, ты меня слышишь? — в интонации друга послышалось волнение. — Что скажешь, пойдешь вечером? Было различимо, что бежит он уже явно не один километр, поскольку темп вдохов был несколько рваным, и это лишь подстегивало воображение под прикрытыми веками. Несколько капель пота скопились над верхней губой, заставляя наскоро облизнуться, пока подушечки пальцев ловко орудовали по всей длине члена, прихватывали яички и кружили около входа в тело. А если вообразить на секунду, что это делает Дрейк, с его продолговатыми фалангами, красивыми запястьями и крупными костяшками... — Нет, — на выдохе, просто чтобы ответить и кончить уже наконец, — я пас. После столь приятных фантазий не стоило, наверное, в который раз разочаровывать себя жестокой реальностью, воочию наблюдая, как Дрейк будет блистать в окружении девиц на танцполе. — А я актив, — хмыкнул тот, судя по всему подкалывая чисто на автомате, но и этого мне хватило, чтобы напоследок огладить бархатную влажную дырочку уретры и кончить с позорным стоном в подушку, введя в себя указательный палец, чувствуя, как сокращаются вокруг него шелковистые стенки. Хорошо, что после неловкой минуты молчания и моих фантазий после фразы Дрейка, вызов я предусмотрительно скинул, но... Как-то неловко получилось.

***

В клуб он таки пошел сам. И в бар тоже. И на лекцию. Дело даже не в том, что я избегал его, а скорее, что я никак не мог смотреть ему в глаза после того телефонного разговора. Не мог выкинуть из головы слова, давшие мне крохотную толику надежды, что разрасталась в груди с каждой улыбкой друга и... растаяла, стоило мне только увидеть, как он тут же отвлекается от начатого со мной диалога в пользу какой-то девушки. А ведь как раз хотел объяснить, что это все значило, как-то неловко тер ладонью шею, переминаясь... Да, она его прям спасла от влюбленного парня с "неправильной" ориентацией. В общем, я просто забрал сумку с тетрадями и покинул воркующую парочку, ни разу не обернувшись даже после звука своего имени и четкого ощущения чужого взгляда. А потом все решилось также резко, как и началось — мне признались в любви. Честно говоря, в университете я не особо скрывал свою ориентацию, разве что за ручку ни с кем не ходил. Ну да, ведь желаемую "ручку" всегда оплетали чьи-то наманикюренные пальчики. В общем, слухи ходили, но Дрейк к ним не прислушивался, продолжая со мной общаться, а вслед за слухами по коридорам ВУЗа меня провожали заинтересованные взгляды сокурсников. И не только. Стоял передо мной, значит, симпатичный такой парнишка годом младше, с копной пшеничных волос и бесконечной преданностью во взгляде. Мялся, стараясь донести свои чувства вопреки подрагивающим губам, шагнул ближе, явно намереваясь проявить всю силу своих чувств и вот... Я не следил за обстановкой вокруг. Занятия давно закончились, и лишь редкие студенты бродили коридорами по своим делам. Видимо, Дрейк был одним из них, потому что как раз он на нас и наткнулся, когда робкие юношеские губы коснулись моих прямо перед его шокированной личностью. Произошедшее дальше по прежнему остается для меня довольно смазанным эпизодом. Достоверно помню только то, что признавшийся парнишка быстро отскочил в сторону от разъяренного друга, котрый уже через секунду тащил меня в сторону одной из пустующих аудиторий. Завел, захлопнув двери, и так и остался стоять спиной, казалось, на метры вокруг распространяя свое недовольство в виде каменно застывших плеч и сжавшихся кулаков. Ну вот и пришел мне черед расплачиваться за долгие взгляды на друга, пока он того не видел, и бурные фантазии, ставшие почти постоянным сопровождением моих будней рядом с предметом грез. — Значит, вот в чем была причина твоей вечной занятости в последние дни, да? — его голос звучал несколько глухо, так, будто злость до сих пор не улеглась, клокоча в горле. Но раз уж судьба преподнесла мне шанс расставить все на свои места, то несмотря на боль в предвкушении потери не только любимого человека рядом, но и прежде всего друга, струной натянувшуюся внутри, я решил действовать прямо. — Причина моей занятости, Дрейк, заключается в твоих опрометчивых словах и тотальной слепоте к моим чувствам, — бесстрашно приблизившись, я стал за его спиной, дожидаясь, пока он осознает сказанное. — Чувствам? — развернувшись всем корпусом, брюнет двинулся ко мне с грацией пантеры, загоняющей свою жертву в ловушку. — Я как раз таки о чувствах и думал, когда предложил тебе пойти в тот клуб! — Перестань, — с каждым его шагом вперед я делал один назад, пока бедра не уперлись в край одного из столов на первом ряду, — твое желание склеить как можно больше наивных дурочек не отвечает моему — находиться с тобою рядом. Только слепой не заметил бы моей заинтересованности тобою на протяжении нескольких лет. — Да? — шепот Дрейка сделался каким-то свистящим, он все ещё поглядывал на мои губы, которых буквально десять минут назад касались другие. — А ты меня слушал вообще? Клуб, в который я предлагал пойти, был не совсем обычным. Говоришь, я слеп? Как бы не так, со зрением у меня всегда был порядок, а вот с готовностью резко перейти "играть за другую команду" не очень, поэтому-то я и хотел пойти туда вместе с тобой, приноровиться... Почему ты меня не слушал? — Потому что сложно воспринимать информацию и одновременно дрочить на твой голос, — я почти не дышал. Я смотрел, как на глубине зрачков Дрейка огненным цветком распускается желание и как дергается кадык от резкого глотка воздуха. Я произнес слова на грани слышимости, ибо в голове все перемешалось, а сердце забилось с удвоенной силой, стоило мне только допустить мысль о взаимности. А в следующий момент столы жалобно скрипнули под весом двух прижавшихся друг к другу тел. Наши бедра соприкасались, и твердая выпуклость паха была наилучшим доказательством правдивости слов Дрейка. Внутри все дрожало от предвкушения. Наконец можно впиться губами в его, пока лишь исследуя друг друга языками, путаясь руками в пуговицах, ткани рубашки, что не до конца сползла с плеч, фиксируя локти вместе, и приходилось лишь льнуть всем своим естеством к тому, кто покрывал кожу собственническими отметками в виде засосов. Воздух помещения никак не мог остудить разгоряченное тело, не влиял на мурашки, что разбегались от места прикосновения теплых ладоней друга. Он словно завороженный следил за своими же действиями, оглаживая мои ключицы, грудную клетку с напрягшимися горошинами сосков и подрагивающий живот. Тяжело дышал, захватывая языком мочку уха, шепча, как он был глуп, что не дорвался до меня раньше. Я млел, я распластался спиной по деревянной поверхности стола, полностью отдавая себя тому, кем бредил ночами. Звук расстегивающейся ширинки отрезвил и тут же заставил трепетать от ощущения несмелых прикосновений языка к налившейся жаром головке подрагивающего члена, выглядывающей из-под резинки трусов. Пришлось закусить ребро ладони, чтобы слишком быстро не выдать всю силу вожделения. Дрейк оторвался от меня, дав короткую передышку, раздеваясь медленно, словно пытаясь умерить собственный бешено стучавший пульс. Ещё мгновение — и штаны сползли с моих ног, ненужной грудой оседая на пол. Чуткие ладони друга скользили по внутренней стороне бедер, пальцы зарывались в волоски паха, перекатывали поджавшиеся яички, и от этого хотелось взвыть, не только закусив губу, но и умоляя трахнуть сию же секунду. Однако я дождался, пока Дрейк нащупал в своих приспущенных джинсах вечно путешествующий с ним презерватив, почерпнул немного смазки и нерешительно, осторожно начал растягивать меня, закинув одну ногу себе на плечо. Было стыдно, жарко и безумно сладко от раскрытой позы, от накативших эмоций и переполняющей нежности напополам с благодарностью, что он понял и принял таким. Разгоряченным, влюбленным и простым. Дрейк хмурился, чутко реагируя на любой мой рваный вздох, ощупывал внутри стенки, постепенно добавляя к двум пальцам третий. Я не мог терпеть, я сходил с ума, ерзая затылком, спиной и ягодицами по слегка влажной от пота поверхности стола. Видя мое состояние, да и сам пребывая в боевой готовности, о чем свидетельсвовал крупный член, прижимающийся к подтянутому животу, Дрейк не стал больше медлить, раскатав по стволу пленку презерватива и осторожно входя в мое тело. По началу было непривычно, даже несмотря на давно начавшуюся половую жизнь в качестве нижнего. Дрейк завладевал губами, всеми силами пытаясь меня отвлечь, его пальцы обхватили мой член, возвращая былой огонь в кровь. Внутренние мышцы расходились под напором его мужского естества, пока он не вошел на полную длину, давая мне минутную передышку. Руки не слушались, обнимали, скользили по крепкой спине, оставляя неровные дорожки царапин. Боль лишь подстегивала Дрейка, взгляд из мутного блуждающего стал жадным и острым, пронзал не хуже вколачивающегося в мое тело члена. Удовольствие и тянущее чувство внутри перемешались, превращаясь в коктейль необузданных эмоций. Мир перед глазами плыл, сознание сконцентрировалось лишь на двух точках: ласковой ладони Дрейка, доводящей до экстаза, и его члена, раз за разом касающегося сладостной точки простаты. Язык и губы переплетались, сокрушительно добивая, заставляя дернуться в руках любимого человека и кончить, впившись зубами ему в плечо, оставив своеобразную метку принадлежности. По ягодицам гулял холодок сквозняка, складочки входа саднило, стоило только Дрейку покинуть мое тело. Мы оба тяжело дышали, постепенно приходя в себя и готовясь к новой жизни. Нежный поцелуй, отдавшийся влажным звуком среди стен аудитории, послужил закреплением наших чувств. Отныне вместе. За дверью что-то с грохотом упало, и я едва различил фигуру поспешно удаляющегося от помещения профессора. — Кажется, мы с тобой только что сдали анатомию. Автоматом.

***

— Ах, Дрейк, прекрати, — пришлось прикрыть ему ладонью губы, чтобы нехотя остановить дразнящие прикосновения, — мы опоздаем на пикник. — Может, не пойдем? — и смотрит долго, глубоко, заставляя ритм сердца сбиться. — И кто это сегодня у нас пас? — хмыкаю, прикрывая глаза и отдаваясь человеку, что сделал мою жизнь много ярче. Что позволил себя любить и полюбил в ответ. — В смысле отказа от прогулки? — отрывается на секунду, освобождая меня от оков одежды. — И в этом смысле тоже, — довольно щурюсь, подминая под себя натренированное тело. А погулять можно и потом.