Испытание Саймона Коуэлла

- Ну что, надеюсь, сегодня вы выбрали действительно выгодные для вас песни, а не те, которые вам посоветовала какая-нибудь двоюродная тетя, дядя, мама или друг? Саймон, как всегда, чуть свысока и с иронией выговаривал притихшим молоденьким ребятам и девушкам, что выстроились в линеечку перед ним и Карой - двумя из четырех судей Аmerican Idol восьмого сезона. Ребята ловили каждое его слово чуть ли не открыв рты. Кара уже пожелала им удачи и веры в себя, но они все как один, ждали вердикта Саймона Коуэлла, самого строгого, беспристрастного и популярного у зрителей и конкурсантов судьи. Все знали, что он бывает грубоват и вполне может обидеть, не пощадив, но его авторитет вопреки этому оставался все же очень весомым - за превеликое счастье было от него услышать "неплохо" или "было очень даже ничего", не говоря уже о его персональных апплодисментах. Саймон, очень импозантный в темно-синей рубашке и черных отутюженных брюках, возвышался над ребятами и довольно эмоционально в который раз объяснял, что все они, выходя на сцену, должны каждый раз удивлять, завораживать зрителя, делать настоящее "шоу" из любой песни. И неожиданно в конце своей блестящей речи добавил: - Вот как, например, это делает Адам! Тут же все, как по команде, повернули головы к высокому черноволосому юноше, что стоял чуть в стороне от остальных. Сам Адам, явно не ожидая такого от сдержанного судьи, смущенно захлопал красивыми светло-голубыми глазами, по-рокерски подведенными черным карандашом. Не то что бы парень отличался излишней скромностью, просто его и так постоянно хвалили судьи в прямом эфире, ставя в пример другим, так еще и тут, на обыкновенной встрече перед съемками... Вот и сейчас среди обращенных на юношу глаз парочка-другая глядели довольно недобро, а Саймон все "подливал масла в огонь": - Вот вы вроде все талантливы, красивы, стильны, но смотришь на вас - вы обычные соседские девчонки и мальчишки, а смотришь на него, он - звезда! Это потому, что есть у него это самоощущение, хоть он и такой же обычный, как и вы! Адам сделал вид, что не услышал откуда-то сбоку "Ага, обычный! Только выпендривается всех больше!" Он смотрел из-под длинной челки на выделившего его судью, который сейчас беседовал с каждым конкурсантом по-отдельности. Его, Адама, очередь тоже несомненно подойдет, и юноша этого сильно боялся. Дело в том, что молоденький брюнет совершенно неожиданно для себя ужасно робел и терялся, стоило внушительному и харизматичному судье обратить на него свое внимание. И это учесть, что Адам отнюдь не был скромником - скорее наоборот, его раскрепощенность, смелость, яркая индивидуальность, напористость и видная невооруженным глазом сексуальность создали ему на шоу имидж настоящей рок-звезды и плохого мальчика. После первых же его показов перед судьями и Пола, и Рэнди, и Кара были в абсолютном и единодушном восторге, пророча парню призовое место в конкурсе и любовь зрителей. И лишь Саймон Коуэлл, скользнув по вызывающему прикиду, по боевому "раскрасу" парня, скривил губы и выдал "Слишком специфичный, театральный. Такой на любителя! Был бы чуть менее нахальным и вызывающим было бы больше толку!". С тех самых пор Адаму частенько доставалось от строгого судьи, точно он выбрал юношу для своих упражнений в остроумии и педагогике. А остроумие Саймона иногда походило на тонкий хлыст - задевало больно и оставляло "шрамы", не видимые глазу. И Адаму, вечно позитивному и хохочащему, доставалось явно больше других. То он слишком вызывающе одет, то недостаточно почтителен к оригинальным музыкальным произведениям, то слишком вольно ведет себя на сцене, то чересчур много импровизирует, то непочтительно игнорирует советы судей. Сам Адам получал такой кайф от выступлений и общения со зрителями, что его мало волновали подобные нюансы: вышел на сцену - жги по полной, отдавая себя без остатка! И он никак не мог понять, почему такой авторитетный и правильный судья как Коуэлл, все время им недоволен. Сегодняшняя похвала судьи искренне поразила и обрадовала Адама, но ненадолго. Через пару минут Коуэлл уже во всю нахваливал вкус, простоту и естественность Криса Аллена, а Адама назвал напыщенным актеришкой детского драм-кружка, даже не заботясь о том, что певец его слышит. Еще через пару минут Саймон, увидев, что подошла очередь Адама, страдальчески закатил глаза и обозвал грядущий их разговор "боданием с упертым звездным мальчиком". Те, кто слышал, сдавленно захихикали, а брюнет, чувствуя издевку и явно плохое настроение судьи, решил не реагировать на подколки, побыстрее расправиться с неприятным разговором и пойти уже к милой Каре. Адам уже было сделал шаг к Коуэллу, когда тот выставил руку в останавливающем жесте и громко произнес: - Так, с тобой я поговорю с последним, не обижайся! Просто ты у меня все нервы отнимаешь, а они мне сегодня понадобятся еще! Будь хорошим мальчиком, Адам, подожди вон там, в уголочке. Снова сдавленные смешки уходящих счастливцев-конкурсантов. Несчастному Адаму даже кровь бросилась в голову от такого прилюдного унижения, но он, нацепив ослепительную улыбку, молча развернулся на каблуках и прошествовал в конец очереди. Когда Адам, наконец, шагнул навстречу к вредному судье, часы показывали пять вечера. В комнатке больше никого из конкурсантов кроме него не осталось - все поехали готовиться к предстоящему концерту в прямом эфире. Лишь Кара, сидя тихонько за монитором, отсматривала кусочки видео репетиций с сегодняшним наставником ребят. Но она сидела в наушниках, поэтому пара - судья и конкурсант - оказались практически наедине. Саймон стоял в полоборота к Адаму, скрестив руки на широкой груди и смотрел мимо юноши. Тот уже подустал ждать и нетерпеливо переминался рядом, засунув руки в карманы драных джинсов и чувствуя себя, словно школьник перед грозным учителем. Ощущение было ужасное настолько, что потели ладони и жутко раздражала непослушная челка, лезущая в глаза. Саймон молчал и Адам, конечно, не утерпел: - Эээ... я готов. Готов выслушать... замечания, и... Просто мне тоже надо сделать последние приготовления к шоу! С музыкантами там еще раз все обговорить... Может, вы мне что-нибудь скажете, и я уже поеду? Испуганно оборвал сам себя на полуслове, когда на него вдруг взметнулись яркие темно-карие колкие глаза. Эти глаза некоторое время изучали юное порозовевшее лицо и быстро засветились сарказмом: - И тут ты не как все! Все подходят и терпеливо ждут моего вердикта! Но не ты, разумеется... Ты еще и торопить меня вздумал? "Сказать тебе что-нибудь"? Что? Может, что ты потрясающий нахал? Ну, мы это и так все прекрасно знаем, несмотря на твою невинную мордашку! Кстати, девочки тебя будут любить точно - вон как Кара с Полой по тебе фанатеют, просто-таки неприлично! А вот мальчики... Адам ошалело вскинул светлые большие глаза на приблизившегося мужчину. Черт, он не ослышался? Коуэлл переработал сегодня что ли? Саймон тем временем собирался с мыслями, с целью выдать что-то вразумительное - все-таки парень явный и безусловный талант, хоть и раздражает его ужасно. Своей дерзкой внешностью, своей непривычной прямотой, своей бесцеремонностью и... Чем-то еще. Непонятным, нераспознанным, тревожащим. Чем-то задевает до глубины души, заставляя думать о себе в разы чаще, чем все вместе взятые конкурсанты. Это "непонятное" жутко нервирует его, Саймона, выводит из равновесия, заставляет чувствовать себя странно, "не в своей тарелке"! А больше всего на свете Саймон не любил чувствовать себя "не в своей тарелке". Он оглядел еще раз Адама, закусившего губу, и наконец, начал: - Тебе я уже не раз говорил об излишней театральности и актерстве. О твоей провокационности и вызывающем поведении. Конечно, есть те, которым это придется по душе. Но есть и те, кто отвернется с презрением, оскорбит, плюнет. Это не есть хорошо. - А по-моему, это нормально! Я не хочу нравиться всем - я не пушистый котенок, чтобы всех подряд умилять. Я музыкант! И буду работать для тех, кому я понравлюсь, кому буду созвучен в душе! Коуэлл аж развернулся всем телом к перебившему его мальчишке. С трудом сдержал желание схватить и встряхнуть его со всей силы - нет, ну, кто здесь судья и авторитет? Почему он снова перебивает? Вещает тут истины, словно он умудренный жизнью старый рокер. Молоко на губах вон еще не обсохло... Господи, на губах молоко... У него там веснушки! Неясно с чего, но сей факт вдруг сбил Саймона с агрессивного настроя. Юноша впервые находился так близко, что судья получил возможность хорошенько разглядеть его. И при ближайшем рассмотрении ершистый, вызывающе накрашенный, сексуальный рокер оказался веснушчатым созданием с доверчиво распахнутыми серыми глазами и пухлыми юношескими щечками. Коуэлл совершенно по-идиотски улыбнулся, думая о том, что он все же подрасслабился, заленился, если не разглядел как следует этого двуликого засранца. То-то брюнетистый чертенок с равным успехом поет и роковую классику и грустные баллады о любви! Что внутри у него, под этим слоем блеска и сексуальности? Очень любопытно. Романтичный веснушчатый мальчик или... Очень любопытно узнать того, другого Адама. Под гримом. Между тем юноша с легким удивлением рассматривал внезапно подобревшее лицо главного судьи. Он искренне думал, что так на Саймона повлияла его тирада про свободу творчества, и даже загордился собой - вон как судья приветливо улыбается и заинтересованно смотрит. И еще ему понравился такой Саймон - карие глаза его на минуту перестали быть колкими, а стали теплыми, словно горячий кофе, а мягкая улыбка посеяла на щеках зрелого мужчины мальчишеские ямочки и задор. Адам, будучи по природе смешливым, тут же не смог сдержать улыбки в ответ. Они улыбались друг другу и молчали, а в двух шагах от них застыла завершившая просмотр видео Кара - попятилась тихонько к выходу, чувствуя, что она тут вовсе не к месту... Шоу сегодня выдалось жаркое и сложное. Темой вечера стали песни в стиле кантри - исконно американские, мелодичные, яркие, живые и игривые. Девушки - Кара и Пола - были сегодня добродушны и милы с конкурсантами, а вот мужчинам - Рэнди и Саймону - приходилось отдуваться по полной. Саймону было откровенно скучно, несмотря на веселье, царящее в зале, и вообще на атмосферу праздника. Почему-то сегодня никто из выступающих его не мог удовлетворить - были слишком похожи на оригинал, пели без "изюминки", точно певцы караоке, или были слишком скучны, точно на похоронах. Он нервничал, не понимая, что с ним происходит и отчего его все раздражает. Даже получил выговор от обычно спокойной и уравновешенной Полы. И лишь когда Адам Ламберт вышел на сцену, судья вдруг ощутил странную радость, заполнившую все его существо, а еще - нетерпение. Адам, как всегда, искренне улыбался и был абсолютно спокоен и естественнен, стоя рядом с ведущим Райаном Сикрестом. Саймон, почему-то ожидая несколько другой образ у Адама для нынешней темы, к тому же замечая слишком малое расстояние между певцом и ведущим при разговоре и их искренние улыбки друг другу, опять потерял хорошее расположение духа и теперь с неудовольствием рассматривал юношу. На нем были невероятно узкие джинсы грязно-зеленого цвета, а еще совершенно распутная майка, обнажающая подтянутую гладкую грудь, сверху был накинут роскошный дизайнерский пиджак, вычурный, цвета темного золота. Образ был таким сексуальным и провокационным, что Саймон некоторое время просто откровенно пялился на певца, не слыша и не видя ничего вокруг. С испугом очнулся от разглядывания длинных стройных ног мальчишки и наткнулся на насмешливый взгляд Кары. Черт... Адам превзошел сегодня не только остальных, но и самого себя. Его Ring of Fire, измененная до неузнаваемости, страстная, огненная, лилась по залу, заставляя зрителей забыть, где они находятся и с какой целью пришли. Он пел так, словно в последний раз - его голос то нарастал мощным потоком, то стихал до шепота, то улетал на невероятные высоты, то страстно дрожал в низкой тональности. Он него невозможно было отвести взгляд. Саймон, также как и все, зачарованно слушал и... Сгорал от злости и страсти. Что этот мелкий засранец себе позволяет? Это же какая сучка! Устраивает тут акт соблазнения, точно он не в вокальном конкурсе участвует, а прилюдным стриптизом занимается! Саймон даже пытался не смотреть некоторое время на сцену, но силы воли его оказалось недостаточно. И Адам, сексуально двигаясь у микрофона, под завораживающую ситару, продолжал испытывать терпение главного судьи. Он запрокидывал голову, выставляя обнаженную длинную шею на всеобщее обозрение, он покачивал в такт музыки бедрами, словно невзначай касаясь пахом стойки микрофона, он будто случайно вскинул руку, задевая коротенькую маечку и демонстрируя всем свой подтянутый живот, он облизывал чувственные губы и шарил по залу жарким похотливым взглядом. А они все, женщины и мужчины, замерли там внизу, под сценой, запрокинув головы и не в силах отвести глаз от высокой фигуры, за спиной которой на огромном экране росло и пульсировало пламя. Кольцо огня... О да, сейчас их всех окольцевал в одно целое звонкий чистый мужской голос. Закончил Адам на невероятно мощной высокой ноте и театрально замер под погаснувшими софитами, купаясь поистине в море апплодисментов. Судьи стали по-очереди высказываться, а Саймон сидел, не в силах совладать с невероятно сильным возбуждением. У него весь пах был словно в огне, а в кончиках пальцев покалывало от желания коснуться кожи под тем золотым пиджаком... От невозможности исполнения подобного желания в Коуэлле клокотала злость. Какого хрена он тут сидит, как юнец, у которого встал член на звезду в телевизоре? Какого хрена Кара ухмыляется, бросая взгляды на непривычно тихого Саймона? Какого хрена предательский румянец горит у него, главного судьи конкурса, на лице? Какого хрена этот малолетний сучонок улыбается, сверкая идеальными зубами, и томно глядит из-под длинных черных ресниц. Ну, сейчас он, Саймон, сотрет довольную улыбочку с этого красивого личика! - Эээ... Адам! - очередь Коуэлла говорить и, как всегда, в зале гробовая тишина. Его вердикты всегда слушали затаив дыхание и открыв рот, а потом пересказывали, как непреложную истину, всем своим знакомым. Но Саймон не знал об этом, иначе был бы сегодня поаккуратнее с выражениями. - Адам, Адам... Я даже не знаю, что и сказать. По залу пронесся слегка разочарованный гул, а улыбка на веснушчатом лице рок-звезды слегка потускнела. Коуэлл с каким-то ненормальным удовольствием продолжил, глядя в светло-серые, пока еще радостные, глаза: - Можно вопрос тебе задать? И думаю, что я не один такой с подобным вопросом в зале. Скажи, Адам, что это сейчас была за дикая чушь? Зал выдохнул и забыл вздохнуть, ошарашенный подобным тоном. Один лишь Адам все также, казалось, весело поблескивал глазами и беззаботно улыбался. Ответил мягко: - Это была "чушь Адама Ламберта", вы не узнали? Беззаботная, развлекательная, ни к чему не обязывающая чушь. Забава, шарада. Как скажете! Саймон, не сводя с невозмутимого мальчишки взгляда, никак не мог позволить ему так на себя смотреть - словно на глупенького дяденьку, что тут всем мешает веселиться. Продолжил втаптывать в грязь: - Нет, это вовсе не забава! Мне лично не было забавно! Это было ужасно, Адам! Пошло, некрасиво, вычурно, в разрез со смыслом текста! Отвратительно просто, до рвотных позывов! Это какая-то чудовищная клоунада, о которой хочется поскорее забыть! Зал уже вовсю шумел, возмущаясь таким нелестным отзывом судьи. Кто-то позади Саймона прошептал "Бедняжечка Адам! Коуэлл сейчас до слез его доведет!" Адам между тем слегка порозовел от такой жестокости судьи, но помня, что сейчас несколько десятков миллионов человек смотрят это шоу у экранов, пересилил себя и снова отшутился: - О да! Я всегда любил клоунское искусство! Я думаю, не я один! Так что, надеюсь, есть в зале люди, которым мое творение понравилось! Спасибо всем вам! И невероятный шум, который поднялся в зале после его слов все-таки сделал свое дело - Адам в этой схватке вышел победителем. В гримерной уже никого не было, когда черноволосый певец собирал сумку. Он так и остался в золотом пиджаке и майке - такси все равно довезет до отеля, а передеваться уже сил не было вовсе. Собрался, поднял голову - на него из большого зеркала уставился бледный, усталый, растерянный мальчик с потекшей тушью. Он потянулся к зеркалу ближе, вытирая черные потеки и почувствовал, как на глаза снова навернулись слезы. Он бодрился и улыбался весь оставшийся вечер после прямого эфира, делал вид, что ему все равно, и болезненные слова Саймона вовсе не задели и не обидели его. Но все будто сговорились и считали своим долгом подойти и посочувствовать ему, при этом иногда добавляя "Может, тебе просто стоило взять другую песню?". Адам, конечно, смеялся и отмахивался небрежно, активно сообщая, что все имеют право на собственное мнение, даже Саймон. Но едва остался один, как стена защиты рухнула, и на смену рок-идолу Адаму Ламберту пришел рыжеволосый сентиментальный подросток с кучей комплексов. Горячие слезы из-за несправедливой обиды сами брызнули из глаз, смывая пудру с веснушчатых щек, смывая черную тушь с пушистых ресниц, капая на стол и бесследно исчезая в блестках, на нем просыпанных. Он сам не ожидал, что слова судьи так резанут по нему, так впечатлят его привыкшее к насмешкам сердце. Он не понимал, почему Саймон так жестко с ним говорил, так зло смотрел, так показательно воротил нос от него весь оставшийся вечер. Не понимал еще и потому, что видел, как на него смотрел Коуэлл во время песни - так никто из судей на него не смотрел! Таким взглядом.... Адам видел подобные взгляды. В течение нескольких лет он работал в Zodiac Show и выходил на сцену полуголый, в стразах и перьях, неприлично красивый и болезненно недоступный. Какой взгляд был у зачарованных зрителей тогда! Похотливый, раздевающий, страстный, просящий о большем! Именно такой взгляд он видел сегодня у Саймона. И после подобного тот так методично растоптал... Хладнокровно и зло. Адам ругался на себя за чрезмерную чувствительность и эмоциональность, поминая насмешку брата о том, что он, чуть что, рыдает, как девчонка - ругал, но при этом продолжал всхлипывать, размазывая искренние чистые слезы по лицу. Наклонился к сумке, застегивая молнию, когда на его плечи легли чужие руки. Вздрогнул, замер так, с опущенной головой и упавшей на лицо челкой. Почувствовал, как руки сдавили его плечи сильнее, как сзади прижалось горячее мощное тело, как чужие губы вдруг прильнули к его оголенной шее. Юноша задрожал, прикрывая глаза и чувствуя в ногах предательскую слабость. Сильные руки развернули его, и в светло-серые заплаканные глаза с теплом и виной заглянули блестящие темно-карие. Сердце Саймона на секунду сжалось от вида мокрых щек и печальных влажных глаз. Он вдруг ощутил себя последней мразью за то, что унизил, поиздевался над мальчишкой только потому, что тот его завел... Отомстил, крутой мужик! И он, не в силах сдерживать эмоции, так тщательно и заботливо скрываемые долгими днями и вечерами их встреч и репетиций, притянул к себе худое тело парня, перехватил за талию, прижал к себе, возбуждаясь от того, как часто и прерывисто задышал растерянный Адам. Растерянный и... покорный? Саймон никогда не видел Ламберта растерянным и смирившимся. Тот всегда умел держать себя в руках и дать отпор любому - ведь даже сегодня, когда судья беспощадно хлестал его злыми словами, певец и виду не подал, что расстроился. А он, оказывается, расстроился сильно. Вон, плакал... Мужчина пару секунд рассматривал опущенные глаза с трепещущими черными ресницами, запылавшие румянцем щеки, мокрые и по-детски трогательные. И не спрашивая позволения обхватил подбородок парня властными пальцами, чуть запрокинул ему голову и, задрожав всем телом, прильнул к пухлым, соленым от слез губам. Через секунду нежный поцелуй превратился в жадный, похотливый, грубый. Саймон, прижав еще крепче Адама к себе, так, что тот начал задыхаться, двинулся вместе с ним, дошел до стены, вдавил юношу в нее. Прижался массивными бедрами к худым бедрам певца, а руки запустил в смоляные волосы, пригвоздив непокорную голову к стене. Отстранился, любуясь и замечая, как беспомощно вскинул юноша руки, уперев их в широкую грудь мужчины, как испуганно заблестели обычно нахальные и вызывающе сексуальные глаза. Как же Саймону нравился такой Адам... Мужчина прильнул к красивым приоткрытым губам - целовал по-хозяйски властно, сминая, подчиняя, прикусывая. Как часто он, бывало, залипал на этих непозволительно манящих губах прямо во время пения Адама, прямо во время прямого эфира. А теперь, наконец, он пробует их на вкус, касается их грубо и своенравно. Адам же тихо стонал ему в рот, сходя с ума от возбуждения, страха, от своей абсолютной беспомощности в этих крепких руках. Когда Саймон спустился с поцелуями на шею, больно кусая, мучая, оставляя красные метки, Адам зашипел, пытаясь вывернуться. Простонал: - Не надо... Мне же завтра на сцену! Но Саймон, похоже, не слышал. Выпустил черные волосы из своих кулаков и дрожащими руками сдернул с плеч певца золотой пиджак. Провел ладонями по аккуратным стройным плечам, наклонился с поцелуями к подтянутой груди. Теряя контроль, рванул майку певца, с легкостью разорвав одну лямку, и тут же прильнул горячими губами к показавшемуся розовому сосочку. Застонал, прижимая к себе задыхающегося Адама, сильнее сжал зубами его сосок, мигом сходя с ума от выгнувшегося дугой юного тела. Хватил брюнета за попу, вжимаясь в его бедра своим горящим от желания пахом. Вцепился с укусом-поцелуем в нагую шею, словно пытаясь оставить свой след, свою отметину. Пометить свое черноволосое "мучение". И вдруг... Отпустил плоть парня. Замер, мучительно вытянувшись. Обхватил голову Адама одной рукой, путаясь в длинных волосах, а другой жадно прижал его, полуголого, к себе. Прошептал, шумно дыша: - Господи, что я творю? Я же сейчас завалю тебя прямо здесь. Я тебя так хочу, что замучаю, залюблю, слышишь? Прямо тут, на грязном полу, в твоей собственной гримерке, разодрав на тебе одежду, запятнав твою кожу своими отметинами! Так нельзя. Нельзя! Это развратно, пошло, грязно, слишком быстро, забыв обо всем... Хотя с тобой, наверное, не получается по-другому? И Саймон, снова злясь на свою слабость и на власть мальчишки над ним, уткнулся носом к черную лохматую макушку, зашептал, сбиваясь и спотыкаясь на каждом слове: - Откуда ты такой взялся, а? Несносный, вызывающе красивый, мучительно сексуальный и незабываемо талантливый? Такого нельзя пускать к людям - ты же отрава, яд, что проникает в кровь и не лечится никакими лекарствами! Тебя надо держать в темнице, запирать от людей, чтобы не разбивал сердца, не мучал ум и не дразнил тело! Ты - мое мучение! Навязчивая идея. Что ты сделал со мной? За что? Я так старался ненавидеть, презирать, втаптывать в грязь, но... Потерял голову от тебя, маленькая ты зараза! Они затихли - мужчина, обвивший крепкими руками тело юноши, и тот, спрятавший лицо у судьи на груди. Стояли некоторое время, успокаиваясь, пока, наконец, Саймон не заставил себя разжать руки. Отстранился, внезапно обессилев. Адам, дрожа, тоже отступил на шаг, потом еще. Остановился, напряженно вытянувшись и не зная, как себя вести дальше. Такая открытая, сильная и непритворная страсть судьи его ошеломила, сбила с толку, возбудила не на шутку - он впервые в жизни не знал, что говорить и делать. Не понимал, что чувствует, что ощущает. Зато Саймон знал, что делает: - Я хочу встретиться с тобой. Может быть, всего лишь раз. После шоу. Когда все закончится, и я уже не буду судьей, а ты конкурсантом! - он на секунду запнулся, не в силах поверить, что просит. Просит свое персональное проклятие о любви! Продолжил, страстно глядя на раскрасневшегося, растрепанного, в разодранной футболке юношу. - Пусть это будет день, следующий за днем финала. Вечером, в девять. Я буду ждать тебя, Адам, в River Star Cafe, ты знаешь, здесь недалеко. Я буду ждать тебя только час. Если не придешь, я пойму и не обижусь, но если все же придешь... Саймон побледнел от этой мысли и закусил до крови губу. Адам же отчаянно заблестел глазами и неуверенно улыбнулся. Неожиданное и невероятное предложение... Что с ним делать? Судья медленно уходил, с трудом заставляя себя не оглядываться на ненавистного и такого желанного мальчишку. Ведь он, разумеется, не придет. Вон, как насмешливо глядит порочными и невозможно красивыми глазами! А вдруг все же придет?