Не сдержался

Сидеть рядом, едва ли дыша чуть приоткрытым ртом, когда на промозглой, когда-то оживлённой улице из всех многочисленных звуков слышится только монотонный стук холодных капель. Когда далёкое, миролюбивое солнце, казалось, скрылось навсегда за непробиваемой стеной свинцовых туч, когда по комнате проходит едва заметный холодок — что ж, действительно, на улице сейчас слишком холодно, неприветливо и отчужденно. Смотреть с кротким молчанием какую-ту программу по телевизору, который просто ведёт себя, как капризный ребёнок, и не желает работать, как положено. Поэтому и его приходится выключить, нажав на красную потёртую кнопку, и сесть обратно, рядом с ней. Для чего? Чтобы слушать тиканье длинной секундной стрелки в настенных часах, наблюдать во все глаза, как по ровной поверхности прочного окна стекают капли, оставляют за собой едва заметные прозрачные следы, а затем встречаются, образуя своеобразную ледяную лужицу на теперь чистом оконном отливе. Чтобы слушать её лёгкое дыхание, разглядывать её утончённый профиль и открытую тонкую шею, чтобы удивляться, насколько сильно выделяется белая будто фарфоровая кожа в полумраке. Сглотнуть удушающий ком, подкативший так внезапно к горлу, и стараться сидеть тихо и направить мысли в привычное русло… Да, так будет лучше. Интересно, сколько уже прошло времени? А холодный ливень, чьи большие капли гулко встречаются с любой земной поверхностью, всё никак не прекращается, словно старается назло ему, чтобы как можно дольше они были в доме одни. Хрупкая, как старый фарфор, тишина дружит лишь с едва слышным тиканьем настенных часов да с её дыханием, которое почему-то особенно греет душу. Пододвинуться чуть ближе, но сразу же сжать длинные пальцы в крепкие кулаки, не позволяя себе лишнего. Достаточно дышать её тонким ароматом, похожим на дурманящий запах земляники. Вспоминать несколько секунд, как загадочно тёмно-русые шелковистые волосы отливали на ярком солнечном свету медью, как чуть щурились по-кошачьи глаза цвета янтаря, а на мягких губах во всю играла счастливая заразительная улыбка. Достаточно чуть приподнять уголки своих — и уже сам улыбаешься, игнорируя тупую ноющую боль мышц лица. Только не вспоминать, как во время точно такого же отчуждённого дождя сидел когда-то в своей комнате, пытался почувствовать новую неизвестную боль, существование которой доказали крошечные красные капельки на белой подушке. Было больно, но и одновременно приятно осознавать, что не превратился в холодную, как этот самый дождь, машину без чувств и эмоций. Вспоминать лишь то, как сильно похожи светло-карие глаза своей приятно греющей теплотой на далёкое солнце. Почувствовать, желая со спонтанным чувством отдёрнуть руку, когда тёплые нежные кончики пальцев касаются чуть похолодевшей кожи. Почему у неё руки тёплые, напоминающие добрый огонёк даже во время холода? Глупые детские мысли проскальзывают тоненьким дымом в голове, заставляют на миг дёрнуть нервно пальцами в ответ на приятную ласку. Гладкие подушечки пальцев, напоминающие своей мягкость лишь дорогой бархат, будто рисуют замысловатые круги на тыльной стороне ладони, словно просят раскрыть кулак и позволить дотронуться до холодной ладони. Подчиниться и обречённо вдохнуть от приятного и тягучего, как карамельная нуга, бессилия. Теперь тонкие пальцы касаются мягкой холодной ладони, проводят ноготками по каждой линии, лишь замирают на несколько секунд на линии жизни. Извилистой, прерывающейся слишком часто, но по-своему притягивающей взгляд. Отвести взгляд куда-нибудь в сторону, пытаясь собрать хаотичные мысли в крепкий нерушимый клубок, лишь бы не встречаться с этим изучающим всё на свете взглядом глаз цвета старого мёда, прожигающие глубоким внутренним огнём насквозь. И накричать на самого себя за то, что у самого глаза обычные, синие, умеющие только делать взор более холодным и колким. Уцепиться взглядом, осознавая всю опасность ситуации слишком поздно, за открытое хрупкое плечо и снова сглотнуть мешающийся в горле комок… Словно хищник, сглотнувший голодную слюну. Тонкая кожа манит, притягивает бесстыдно взгляд своей белоснежностью без всяких тёмных изъянов. Хочется прикоснуться, почувствовать с замиранием сердца приятную мягкость и понять то, что и так известно — кожа напомнит по ощущениям лёгкий атлас, в котором хочется утонуть и забыться спокойным сном. Сплести свои пальцы с её теплыми, стараясь не сжать их до едва слышного хруста, не сломать безжалостно, как тоненькие веточки. Вдохнуть полной грудью, снова слегка удивляюсь запаху летней земляники, и постараться успокоить своё бьющееся в бешеном ритме сердце. Оно ведь предаёт так подло и мерзко, но разносит вместе с кровью по венам странное нежное тепло, которое хочется ощущать ещё и ещё, чувствовать, как лишь с одним воспоминанием о ней в груди начинает биться крошечный огонёк, словно второе сердце. Желать коснуться оголённого плеча, понимая, что стальной трос выдержки сломался… Едва различимым касанием подушечками пальцев провести по выпирающей косточке, почувствовать, как от неожиданности её тело вздрагивает вместе с сердцем, которое начинает биться сильнее, яростнее, будто желая вырваться из крепкой клетки рёбер. Тёплые пальцы ещё больше сплетаются с холодными, грациозное тело почти вплотную пододвигается, кажется, что спасительного кислорода в комнате не осталось. Попытаться заставить себя дышать, не смотреть пристальным восхищённым взглядом в эти янтарные глаза. Понять, что попытки слишком глупы, и позволить пальцам, переставшим слегка дрожать, чуть путать шелковистые волосы. Перебросить их на закрытое тканью плечо, открывая лебединую шею полностью для своего взора, опалить тонкую, чуть ли не прозрачную кожу горячим тяжёлым дыханием и коснуться едва ощутимым поцелуем выпирающей косточки. Остановиться, прислушиваясь к посторонним звукам, услышать с каким-то успокоением, как тяжело сейчас её дыхание, срывающееся с приоткрытых губ, как глубоко вздымается от нахлынувших чувств и ощущений грудь. Перебрать длинными пальцами отдельные тёмно-русые пряди, постараться придти в себя, снова создать тот спасительный стальной трос, сдерживающий желания. И снова понять, что наивные попытки безутешно канули в Лету... Снова коснуться тонкой белоснежной кожи, только на этот раз за ухом, снова услышать прерывистый выдох, сорвавшийся беспризорно с губ, улыбнуться уголками своих сухих, почему-то радуясь, как ребёнок подарку, слабой беззащитной стороне той, кто может напомнить моментами Снежную Королеву. Вот только глаза всегда будут детьми родного палящего солнца. Снова опалить горячим дыханием атласную кожу, оставить кончиком языка мокрую дорожку рядом с мочкой уха, почувствовать с лёгким колючим страхом, как девичьи пальцы впиваются внезапно в широкую ладонь, оставляя ноготками саднящие отметины. Но не остановиться, не прекратить отчаянно-сладкую пытку, только тереться носом, как сонный кот, о пахнущую земляникой шею и щекотать горячим дыханием. Липкий нервный страх, что она резко оттолкнёт, как чужого, и уйдёт в другую комнату, хлопнув оглушительно дверью, не даёт мыслить здраво и успокоиться, а влюблённое сердце словно взбесилось, стараясь закрыть в собственном пугающем мире гулкого биения в мёртвой тишине. Устало выдохнуть в изящную шею, сжать успокаивающе тёплую ладошку, и поднять голову, встречаясь с затуманенным взглядом глаз цвета расплавленного янтаря. Коснуться нежно, осторожно, боясь потерять тончайшую нить иллюзии и реальности, покрасневшей щеки, провести большим пальцем от скулы до уголка губ и, поддавшись чуть вперёд, оставить мимолётный, едва ощутимый поцелуй на приоткрытых губах… И удивиться слишком быстрому, слишком пылкому ответу. Почувствовать, как тёплая родная ладошка уходит из холодной хватки лишь для того, чтобы хрупкие руки могли обвиться крепко, даже как-то по-детски вокруг шеи и прижать хрупкое тело ещё ближе. Углубить некогда совсем невинный поцелуй, провести кончиком языка по очертанию горячих губ, поймать её тяжёлый шокированный выдох, и сжать руки на тонкой талии ещё крепче, боясь потерять, как последний огонёк среди непроглядной бездушной темноты. Осторожно опустить на мягкий ковёр, почувствовать ловкие пальчики на крошечных пуговицах лёгкой рубашки, с сожалением оторваться, давая редкий сейчас шанс вздохнуть полной грудью кислород, которого, как кажется им, становится всё меньше и меньше теперь уже в душной комнате. Вот только теперь разницы совсем нет — попросту не волнует всё, не касающегося тёплого тела рядом с собой. Почувствовать, как горячие мягкие ладони касаются плеч, словно изучая ловкими пальцами каждый миллиметр, взглянуть в любимые, ставшими такими родными глаза цвета мёда и снова оставить влажную дорожку на бьющейся, отчаянно пульсирующей жилке жизни на шее. Что-то прошептать бессвязно, не понимая значения своих же хаотичных слов, прижать податливое тело ещё сильнее к ковру, словно стараясь за что-то отомстить и впечатать в грубый пол под чуть ворсистым ковром. Услышать едва ли, как с покрасневших от пылкого поцелуя губ срывается тяжёлое хриплое дыхание, когда несколько минут назад голос напоминал звонкий колокольчик. Провести едва ощутимо, словно невесомыми крыльями бабочки, по открытой нежной коже бёдер, стараясь не нарушать и так трещавшую по швам границу. Ощутить, прикусив от неожиданности внутреннюю сторону щеки, как тёплый язык проводит чуть мокрую дорожку по скуле, и понять, что пора попрощаться со сломавшейся границей. Найти губы, прикусить нижнюю и слегка оттянуть, ощутить, как волосы цвета воронова крыла оттягивают онемевшие пальцы с какой-то приятной, раньше неизведанной болью. Покрывать неконтролируемыми поцелуями скулы, шею, ключицы, кусать тонкую кожу, стараясь сдержаться и не оставить красных следов преступления на девственно белой коже. Слушать с замиранием сердца, как едва слышно срываются с её искусанных губ стоны, иногда самому ловить их, делая глуше, едва различимыми в звуке дождя за окном. Почувствовать, как горячий язык очерчивает конкур губ, углубить самому поцелуй, чувствуя с удивлением, что словно нагреваются не только их тела, но и воздух рядом с ними, как мягкие, словно бархат, ладони касаются чуть видного пресса, проводят по нему пальцами, и понять, что теперь сам будет стараться быть гордым и сдержать срывающиеся выдохи. Расстегнуть первые пуговицы её кофты, полностью открывая взору ключицы, покрыть их лёгкими, едва ощутимыми поцелуями, увидеть с каким-то чувством превосходства, как закусывает она отчаянно губы, и… услышать характерный щелчок открывающейся двери. Остановиться, прекратить сладострастную пытку, почувствовать, как сердце отчаянно, испуганно начинает биться в груди, быстро встать, пряча глубоко в душе неприятное чувство огорчения. Протянуть ей со счастливой улыбкой на губах руку, помогая подняться, коснуться, возможно, в последний раз за этот вечер тонкой талии, и, не сдержавшись, позволить пальцами прикоснуться к её до сих пор красной щеке в своей постоянной успокаивающей манере. А затем позволить идти первой встречать родителей с братом, оставаясь в комнате на несколько долгих томительных секунд, чтобы поразмышлять лишь над тем, о чём с каждой новой встречей будет думать всё чаще, будет желать как-то отчаянно, словно спасительной глоток живительной воды для сухого горла. Будет кусать собственные губы от бессилия, когда стальной трос снова порвётся и сломается, потеряв такой важный контроль, будет винить себя лишь в том, чего она сама, в тайне ото всех остальных, будет желать, сжимать кулаки и винить его за медлительность. Просто не смог сдержаться…