Прерванная речь

— ... и тогда Уэст достает пистолет и отдает его мне, представляешь? Игрушечный пистолет! Миша рассмеялся, закончив очередную историю, и Дженсен расплылся в улыбке. Он уже несколько минут не слушал, о чем говорил его собеседник, но на искренний, заразительный смех не мог не среагировать. Они стояли на крыльце загородного дома, купленного Дженсеном пару дней назад, куда он пригласил Мишу, чтобы показать новоприобретенную собственность. От небольшого деревянного дома вкупе с лесом в трехстах метрах и озером в пятистах Миша пришел в восторг и тут же предложил обмыть покупку привезенным Макалланом. Виски они распивали стоя на крыльце, где он одну за одной рассказывал забавные истории, а Дженсен, едва его слушая, рассеяно смотрел на блестевшее впереди озеро. — Так, ладно, — отсмеявшись, Миша со стуком поставил стакан на перила, огораживающие крыльцо, и почти строго посмотрел на Дженсена. — Давай, Эклз, колись. Дженсен даже не повернулся к Мише. Он знал, чего тот ждет, но идиота играть никто не запрещал: — Ты о чем? — О, да ни о чем, — саркастически протянул Миша. — Когда ты позвонил мне сегодня и сказал по телефону, что есть нечто, о чем "нам давно стоит поговорить", я, совершенно непонятно почему, решил, что ты хочешь мне что-то сказать. Но нет. Ты показал дом и уже второй час молчишь, слушая меня вполуха. Нет, я в курсе, что я забавный, но, надеюсь, это не единственная причина, по которой я потратил три часа на дорогу и выпил почти два стакана этого кошмарного пойла. — Ты угадал, — Дженсен усмехнулся и, одним махом прикончив остатки виски, также отставил стакан. — Мне действительно нужно с тобой поговорить, — он внутренне собрался и, наконец, взглянул на собеседника. — Миша, — он сделал небольшую паузу, — мы с тобой знакомы довольно давно и оба знаем, как... что... Дженсен запнулся. Речь, которую он планировал произнести, была отрепетирована столько раз, что даже интонации были доведены до автоматизма. Вот только он не учел, что говорить ее предстояло не наедине с самим собой, а под прицелом внимательных голубых глаз. — Ты продолжай, — Миша насмешливо прищурился. — Я слушаю. Слушает он, как мило. Под пронзительным взглядом Миши Дженсен стремительно терял и без того хрупкую уверенность: дыхание сбивалось, а мысли путались, вызывая сомнения в том, что речь будет произнесена так же гладко, как и планировалось. Но он все же продолжил: — Мы оба знаем, как... — нет, лучше начать сначала. — Миша, мы знакомы... Свою речь Дженсен так и не смог произнести. Ну, не то чтобы он сам не смог... Ему не дали. Если чуть уточнить, то не дали ему язык и губы Миши, которым как-то совершенно неожиданно поддались его собственные, со страстью отдаваясь внезапному, но чертовски приятному поцелую. А потом к этому действию предательски присоединились его руки, которые, быстро обосновавшись на талии Миши, притянули того ближе к Дженсену. В ответ на это Миша довольно усмехнулся, а владелец наглых рук немного смутился, но даже не стал предпринимать попыток прекратить это безобразие. Когда Миша оторвался от него, Дженсен, не отстраняясь ни на миллиметр, быстро произнес конец своей заготовленной речи, который каким-то чудом не вылетел из головы: — Миша... я хотел сказать... я не гей. В ответ на это своевременное заявление Миша хрипло рассмеялся. — Конечно, ты не гей, Дженсен, — и, наклоняясь вперед для нового поцелуя, он добавил: — Ты просто Мишелюб.