Детство

Мармеладно – сладкая улыбка, забавами пропитана, на ее устах так игриво играет. Она еще ребенок, почти семь лет, не хочет вырастать. «Остаться такой бы мне навсегда» - твердила она, на светило смотря. – «А ведь солнце, оно… как сорбетто в глазури!» - заметила радостно, хлопая звонко в ладошки. Сахар варенья на полных губах, солнце ей улыбнулось в ответ, и взмахом руки пустило вперед луч шаловливый. Сахарок паутинкою мелкой вдруг стал. Светло и тепло. Хорошо побывать на лугу. «Это праздник для лета!» - веселый вскрик со шумным смехом. Девчонка рассмеялась, немного щурясь от нарастающего света. Глаза целое небо, в него бы смотреть.… Неба полно облака. В ее глазах отражается настоящая жизнь. Она неиспорченный ребенок – рассвета. На ресницах блеклый, ели заметный туман. Ранний цветок, такой золотой, живет на мечтах… притянуться нельзя, стеклянными руками обнять ее тоже. Девчонка слишком хрупка для ее фантазийного мира. Ей тяжелую ношу неприлично давать. «А облако это, как бабочка на цветок приземлилась!» - тыкнула пальцем по лазурному небу, все так же улыбаясь. Все, как скажет дочурка. Солнце взмахнула рукой и из желтого дождь создала. «Как красиво!» - восхитилась она, со взглядом фанатичным смотря. Ее глаза приняли розы цвет, а щечки налились румяном. Как хороша, прелестна. И смех ее, как колокольчики звенят. На слух – приятно слышать. Тут вспыхнул из желтого разноцветный фейерверк. Сошедшив вместе, разбежались по разным сторонам. Тут озарило весь лужок ярчайшим. Они играли в дурочка. Один махнув на всех, и плюнул в землю, взял ножницы, пошел летящих делать. «И это что?» - спросила, удивлено, возоряясь к солнцу, немного плечами уклоняясь от пыли сильных луч. Из облако – бело пышная вырезом бабочка видна была. Капля дождя рассмеялась чуть хрипло, дразня остальных, нарываясь на драку. Остальные оказались – дураки. «Так необычно!» - воскликнула малышка, вставая на ноги она. Трава луга ей щекотали пятки, когда за бабочкой бежала вслед. Закрыть ее в ладоши. Пыталась девчушка поймать просто так. – «И как красиво порхает!» - восхищением полна. За ней белокурые кудри бегут позади. Лучей пыль осела на башмаках, ноги оковывая ее и тем самым мешая бежать ей вперед. Ветер дул на север, смешинки – прислуги горло девчушки этой по пути захватили в плен. Она еще ребенок, почти семь лет, не хочет вырастать. Она твердо решила мечтать. Фантазия из апельсина - лимонада. Пузырьки в оранжевой банке - жители большой страны. Магией владеют разной под стать размерам. Свои мечты записывает в помятый и на старый вид, но крепенький блокнотик. Держится, прошел вместе с ней все года. Ровно за руку держась. Ее мама, солнечный зайчик во тьме дала шанс уйти от мира убийц. Они затопчут девчонку. Они затопчут невинный и хрупкий цветок. Ее судьба писать чужие жизни. Судьба ее в блокноте ждет. Шорохом зеленой листвы. Ящерка вновь меняет хвосты. Ластик стирает строки. Бабочка порхает, летит, прорывается вновь. До радости есть/будет нужное мнение, но лишь через какой-то там час. Терпит малышка, бурчит, как старик недовольно. Минус один. В душе сейчас тоже, разрастается холод. Солнце мрачнеет в сердце ее. Девчушке нравится было находиться в мире ясном раньше. Хорошо было побывать на лугу покрытый маками трав, а сейчас совершенно другое. Запах крепкого кофе и только, хоть ей всего лишь семь лет. «Ерунда полная это - шепчет в темноте, один отзыв смотря. – Полная бессмыслица. На что ты надеялась, когда выставляла здесь, сей этот «Шэдэвр»?» Она не глупа, все поняла, но восприняла все это близко к сердцу. Мир сейчас начал темнеть, терять свои бывшие краски. Немного дрожа, она написала ответ. Лишь одно, но глупое: «Не знаю». Минус двадцать. Погода сейчас на дворе примерно так же стоит. Под ногами водная гладь, немного держа тот самый блокнот, немного дрожа – кинула внутрь. Исчезла, крича, ее давнейшая мечта. Лимонад, сок и чай немного близко ко сладкому - заменило горькое кофе. На языке по привычке вкус лимона остался. По горлу течет кислота. Она опять хотела мечтать. Слушать и понимать, что ей говорят страницы оставшихся в мире дешевеньких книг. Года шли, не сохранилась девчонка. Почти ей семнадцать, она все еще хочет взрослеть. Она потерялась в толпе. Действует правилам стада. Пишет то, что другие хотят. Она пишет то, что ей совершено, не нравится. Ее мир все еще скучает по ней. Он остался внутри, глубоко, все еще ждет и терпеливо листает листы. Мир помнит то, что раньше нравилось ей. Девчушка – кудряшка, белокурая овечка, веселушка - хохотушка. Была очень милым ребенком. В семнадцать не так. Рассветом забыта. На ее лице больше не играют лучи. Мармеладно – горькая ухмылка, на ее губах больше нет той любимой улыбки. Румяна исчезли давно под конец, мрамор холодно – больные щеки. Плитка в теле ее, а на плечах много чего. В ее классе хоронят уже. Могила пахнет предательством чужих людей. Она не была достойна этого. Чуть ранее без пяти минут - имела смысл жизни. В ее шкафу стоит обувь – черные каблуки. Много кольчуги у нее на спине. Глаза подводит только черно – синим. Полностью она перекрасилась в вульгарный цвет до этого лета конца. Стоят в мусорке позабытые детские туфли давно. Сжечь, но воспоминания все еще есть. Лазурное небо приняло темный расцвет. Звезды с небес начали падать. Издевательства терпит других ребят, не крича, не моля о пощаде. Гордой и крепкой – было бы можно ее так назвать, но нет... заразой прозвали, топча. На рыжих волосах клочки бумаг остались. Режут стеклом позолотным туман. На ее глазах ужас и кровь. «Ты не из нас, дурында такая» - другие в след говорят, попутно пиная. – «Книги любишь читать и писать? Пушкин ты фигов. Занятие твое лишь бесмыслесть». У нее было плюс сто, ее все хвалили, любили, но в мире реальном она была местом пустым. Сородичи не понимали и не хотели понять ту ее. Они не любят шелест листвы. На литературе один раз почитают, и то неохотно бурчат, выговаривая по слогам еле – еле. Им потом жирно – красною ручкой в дневник ставят два. У нее – всегда плюс пять на уроках чтения книг.