Среди пространств и веков

Франкенштейн медленно шёл по пустому гулкому коридору к своей аудитории. Визит в ректорское крыло растянулся на всё утро, по причине чего он уже пропустил две пары и мог успеть лишь на вторую часть третьей. Молодого человека не слишком печалила данная проблема. Это всего лишь первые занятия первого дня, да и пропущенные предметы не представляли особой ценности – теология, которую Франкенштейн не считал за науку, и астрономия, которую прекрасно знал сам. Он шёл и думал, а правильное ли принял решение? Не пожалеет ли он? Выбор дался ему тяжело. С одной стороны, на чаше весов было его будущее, его цель – университет, образование, достойная жизнь и знания. Всё то, ради чего он столь многим пожертвовал. И бросить сейчас значило перечеркнуть все усилия и все принесённые жертвы. На другой же чаше весов лежали его принципы, свобода и зарок никогда и не перед кем не склонять спины. И принять предложение ректора Райзела значило изменить себе. За ту минуту, что он стоял там, в кабинете под пронзительным и ждущим взглядом ректора, Франкенштейн успел взвесить все доводы. Но не мог поручиться за правильность принятого решения. Ректор Райзел явно был человеком необыкновенным, служить такому должно быть не стыдно, а почётно. И у него есть древние книги – ценный источник знания, который своими силами студент никогда не получит. И самое главное – возможность остаться в университете ещё на год и не думать о деньгах. Франкенштейн принял его предложение. Тихонько зайдя в аудиторию и заняв свободное место у самого края, чтобы не мешать преподавателю, Франкенштейн быстро открыл чернильницу и приготовил свои тетради. Неодобрительный взгляд профессора латыни он проигнорировал. Тот, однако, не стал прерываться, чтобы предать анафеме опоздавшего студента. Той же участи был удостоен и обеспокоенный взгляд Раджека, пытавшегося по внешнему виду Франкенштейна понять, насколько сильно тот наказан. Ему самому сделали серьёзный публичный выговор, как и Раэлю, снабдив их обоих обещанием отправить старшему Кертье лично написанное ректором Райзелом письмо с объяснением произошедшего. Кто-то другой, возможно, порадовался бы, что так легко отделался, и забыл бы в тот же миг. Но для Раджека, пекущегося о своей чести и справедливости, и такого завершения дела было достаточно, чтобы винить себя. Он плохой брат. Надо признать, что он не смог воспитать Раэля как должно. И это тяготило молодого Кертье. Франкенштейн же, видя пытливый взгляд недавнего противника, мстительно делал вид, что ничего не замечает, не понимает и вообще его тут попросту нет. Пусть ещё помучается. В идеале хотелось бы, конечно, также помучить Раэля, вот уж кто заслужил больше всех. Но об этом Франкенштейн ещё подумает. В любом случае, оставлять эту гадину спокойно издеваться над кем вздумается он не собирался. Как только лекция была окончена, Франкенштейн, желавший всё по тем же причинам избежать общения с неким будущим паладином духа, молниеносно умчался «по своим делам», радуясь, что следующие лекции у них в разных аудиториях. Правда, внезапный шум во внутреннем дворике заставил его замедлить бег и прислушаться. Кто-то страшно спорил. И уж больно знакомо звучал один из голосов. Франкенштейн слышал его вот буквально сегодня утром. - Я старше тебя, маленький ты гадёныш, и не тебе решать! Думаешь, раз вы с ней живёте в одном доме, ты имеешь на неё какие-то права? Оботри мамино молочко со своих незрелых губ и не влезай! - Ты не достоин называться дворянином, Раэль, - ответил второй участник ссоры. Это тоже был мальчик из первогодок, очень юный на вид, но, в отличие от Раэля, держался он куда более достойно, хотя и чувствовалось, что терпение покидает его. Франкенштейн не знал, кто этот светловолосый юноша. Но уже был на его стороне. – Твои слова и действия оскорбляют молодую госпожу Роярд, а навязчивое поведение тяготит. Думаешь, если у неё нет защитников, кроме моего деда и меня, то она спокойно позволит тебе сделать её объектом твоих честолюбивых планов? Всякому понятно, что ты спишь и видишь себя будущим главой рода Ройард, ведь в своей семье ты лишь второй сын и высокого положения тебе не видать. И госпожа Сейра интересна тебе лишь поэтому. - Ах, ты, ублюдок! – Раэль почти набросился на оппонента, хватаясь за шпагу, когда уверенная рука схватила его сзади за воротник и со всем подобающим почтением к дворянской крови оттащила назад. - Мессир, - ледяным голосом заметил Такео, – я второй раз за день вижу вас в неподобающем студенту нашего университета расположении духа. Не угодно ли вам пройти в приёмную ректора Райзела, куда буквально через пару часов прибудет ваш отец? Господин ректор уже послал за ним, встревоженный вашим самочувствием. Следуйте, пожалуйста, за нашим секретарём. Секретарь не заставил себя ждать, появившись рядом всё с той же увесистой папкой в руках. «Интересно, она у Тао вместо оружия, что ли?», - подумал Франкенштейн, наблюдая, как невероятно злой, но также и очень напуганный известием о приезде отца Раэль неохотно идёт за секретарём. Удивительно, но этот неугомонный мальчик даже успел поугрожать Такео за непочтительное к себе отношение. Франкенштейн представил себе разговор Райзела с этим зверёнышем, и тут же всплыла его собственная аудиенция сегодня утром. На душе почему-то стало очень тепло. И захотелось, чтобы побыстрее наступил вечер. Неужели такие люди, не испытывающие страха перед высокопоставленными аристократами, ещё остались? Ведь Кертье – семья, особо близкая к королю. С другой стороны, Райзел сам аристократ. И кто знает степень его собственной близости к его величеству? Оставшись один, второй мальчик присел на скамейку и вдруг в раздражении пнул какой-то камешек. Потом словно спохватился, что совершил недопустимое, принял гордый вид, огляделся и только тут заметил наблюдавшего за ним Франкенштейна. - Увидели что-то любопытное для себя? – холодно, «как взрослый», произнёс паренёк. - Весьма, - кивнул Франкенштейн, подходя ближе. – Всегда приятно увидеть человека, имеющего схожие с тобой взгляды… хотя бы на отдельно взятую проблему. - А, да… Парень помолчал. - Прошу прощения, что не представился сразу, - Франкенштейн слегка наклонил голову. – Где мои манеры? Моё имя… - Я знаю, кто вы, - вмешался мальчик. – Прошу прощения, что перебиваю, но, думаю, нет смысла притворяться. Вас трудно не узнать. - Да уж, - хмыкнул Франкенштейн, садясь рядом. - Правила вежливости предписывают и мне назвать себя, раз поблизости нет никого, кто мог бы нас представить. Регис Ландегрэ, единственный наследник рода Ландегрэ и внук уважаемого Геджутеля Ландегре. «Вот это встретились!», - мысленно присвистнул Франкенштейн. Конечно, сам он никогда лично не пересекался с упомянутым тут дедушкой господина Региса Ландгрэ, но кто же не знает первого и ближайшего советника короля, вот уже на протяжении, кажется, сорока лет успешно занимающего эту почётную должность. - Приятно познакомиться, - не стоит забывать о приличиях. – Что ж, Регис Ландегрэ, нам пора каждому на свою лекцию. Желаю тебе скорейшего решения твоих споров с этой гадюкой… прости, я хотел сказать, с мессиром Раэлем Кертье. - Благодарю, - мальчик был всё так же сдержан и скован, но Франкенштейну казалось, что ему неудобно в этом образе. – Я надеюсь, мы ещё не раз встретимся в этих стенах. Франкенштейн был приятно удивлён тем, как спокойно этот с виду такой высокомерный и гордый мальчик из знатного рода разговаривал с ним – мало того, что простолюдином, но ещё и «грязным сыном ведьмы». Региса данная деталь вообще не волновала. По своему опыту Франкенштейн знал, что это возможно в двух случаях – или мальчика воспитывали в атмосфере уважения к любому человеческому существу без оглядки на происхождение, либо ему что-то может понадобиться от Франкенштейна, и Регис уже сейчас так ненавязчиво и вроде бы случайно пользуется возможностями прощупать почву. Скорее всего, второе. В Университете примерно две трети студентов и ещё половина преподавателей иногда обращались к нему за различными лекарствами или услугами. Как покажет будущее, в отношении Региса Франкенштейн оказался прав. Но лишь отчасти. Библиотека ректора была в беспорядке настолько чудовищном, что Франкенштейн не мог поверить своим глазам. Нет, она не была завалена мусором – помещение являло собой образец чистоты и порядка, а книги аккуратно и бережно стояли на полках, сверкающих полным отсутствием пыли. Но фолианты и свитки располагались бессистемно, не по порядку, найти что-то неподготовленному человеку было бы сложно, как и понять, есть ли здесь вообще то, что нужно. Франкенштейн начал с переписи всех имеющихся на данный момент в библиотеке сокровищ – книг, свитков, ценных с точки зрения науки бумаг и документов. На это у него могло уйти несколько дней. Но оно того стоило. Перепись поможет создать единый каталог и помочь продумать систему, по которой надо будет располагать книги на полках, что, в свою очередь, упростит их поиск. Франкенштейн занимался составлением списков до самого вечера, после чего спохватился и отправился на кухню, чтобы приготовить ректору свежий чай и распорядится на счёт ужина. Удивительно, как быстро он осознал свои обязанности и смирился с ними. Райзел сидел в малой гостиной в домашней одежде и что-то читал, когда Франкенштейн принёс чай, как делал это сегодня утром. Ректор также поблагодарил его за заботу и услуги и протянул руку к чашечке. Франкенштейн против воли замер, напряжённо наблюдая за лицом Райзела. Тот взял чашку невероятно элегантным жестом, держа её строго так, как предписывал этикет, и сделал первый маленький глоток, прикрыв глаза. Подождал немного и отпил снова. Лицо ректора расслабилось. Он вообще оказался крайне скуп на мимическое выражение своих эмоций и отношения, но Франкенштейн был слишком внимателен. Он отметил и чуть дрогнувшие в улыбке губы, и искорки довольства в глазах, когда, глядя прямо на него, Райзел благодарил за прекрасно заваренный чай. Франкенштейн был счастлив. - Значит, господин ректор доволен? – уточнил он, ругая себя последними словами за такое мелкое проявление тщеславия. Но так хотелось убедиться, что правильно понял. - Весьма, - тихо отозвался ректор, продолжая смаковать напиток и вновь опуская глаза. – Когда-нибудь ты расскажешь мне, где научился так заваривать чай. - Непременно, если господину ректору будет интересно послушать. - Будет, - милостиво согласился Райзел. – А твои обязанности в библиотеке? Они не тяготят тебя? - Отнюдь. Райзел выслушал подробный отчёт Франкенштейна о проделанной работе и кивнул. - Я ценю твою помощь. Попрошу Тао посодействовать тебе. Он очень толковый и умный человек, - Райзел поднялся. – Надеюсь, отведённая тебе комната будет удобной. Жду тебя завтра после лекций. Оставалось лишь поклониться и пожелать господину хорошей ночи. Самому же Франкенштейну на сон требовалось от силы часа два-три. Всё оставшееся время он тратил на изучение старинных книг и составление планов различных опытов. Увы, реализовать эти планы он пока не мог – не хватало средств и необходимого оборудования, большая часть которого, как подозревал Франкенштейн, ещё даже не существовала. Вот, например, как не хватает предмета, который помог бы заглянуть в самую глубь человеческих тканей, посмотреть, из чего же на самом деле состоит кожа или кровь. Поэтому он тщательно записывал результаты своих размышлений и изучений в личный дневник, дабы в будущем не упустить ни единой детали. Так прошло несколько дней. Раэля Кертье не было ни видно, ни слышно, что явилось несомненным подарком для других студентов. Франкенштейн по-прежнему посещал лекции и семинары, исправно громил преподавателей в научных спорах, после чего шёл разбирать ректорскую библиотеку, а вечером готовил Райзелу ужин и чай, подолгу беседовал с ректором после трапезы, благодарный уже за то, что этот умнейший человек готов потратить своё бесценное время на обучение его, недостойного такой великой чести. Ибо Райзел оказался и правда в тысячи раз лучше любого самого лучшего университетского преподавателя. Ночами Франкенштейн не спал, стараясь каждую минуту тратить на восполнение пробелов в своих знаниях. Не только Франкенштейн бодрствовал ночами. В одной из угловых башен огромного университетского комплекса со стороны ректорского крыла частенько не гасили свет уже за полночь. Комната принадлежала секретарю ректора – Тао. В данный момент он сидел за своим столом и был полностью погружён в изучение каких-то бумаг, писем и записок, изредка фиксируя что-то в увесистой тетради, помечая уже просмотренные письма и складывая их в отдельную шкатулку. В некоторых содержалась довольно подробная и интересная информация о видных жителях города, списки торговцев с пометками, на чём они специализируются. Со стороны окна раздался лёгкий стук в стекло. Тао не вздрогнул, не дёрнулся, не испугался. Он ждал этого стука. Секретарь открыл окно, выходившее на маленький узкий балкон, и пропустил в комнату Такео. - Есть успехи? – поинтересовался он у стражника, наблюдая, как тот отцепляет ремни со всей своей амуницией и по очереди, аккуратно складывает на стол в центре комнаты. Тао знал, что, несмотря на видимое полное разоружение, у Такео точно осталась по крайней мере парочка кинжалов. А вот где – это всегда загадка. Они оба были мастерами каждый в своей области. Тао – прекрасный шпион и сборщик информации, наладивший здесь отличную сеть в интересах своего господина. Такео был прекрасным воином, охотником, преследователем. Настоящий самурай. Японец никогда не рассказывал, а Тао не спрашивал всех подробностей его жизни и тренировок в элитном отряде, призванном быть защитниками Императора Страны Восходящего Солнца, а на деле – зомбированным мясом, прикрывающим его тело от многочисленных покушений и готовым расправиться с любым, кто не угодил Императору. Без жалости и эмоций. Последнее на протяжении многих суровых тренировок в «элитных» воинах истребляли на корню. Тао знал только, что тренировки самураев, которым выпала честь войти в этот очень тайный и очень элитный отряд, были поистине ужасны. Бездушные оболочки, натасканные на убийство. Такео так и не удалось сломать, слишком у него было благородное сердце. Приняли решение убить. Ему удалось сбежать. Но далеко бы от шиноби императора он не ушёл, если бы не встреча с господином Райзелом, который спас его и взял к себе. К тому времени Тао уже был его секретарём. Со схожей участью. В Китае тоже есть свой Император и свои методы тренировок, так вот. Они были с Райзелом лет десять, но их господин так и остался для них загадкой. Что он за человек, почему много путешествовал, почему задержался здесь и принял предлагаемую королём должность? Почему у него нет друзей, и он никогда не приглашал в свою постель любовниц? Много вопросов, которые друзья не задавали – это не имело значения. Он их спас. Вот что было важно. - Успехов нет, - Такео рухнул в кресло и потянул ленту, стягивавшую его волосы в высокий хвост. Потряс головой, и длинная шёлковистая грива накрыла спину и плечи. – Этот ублюдок скрылся. Он всегда скрывается, как будто зверь. - Очень может быть, друг… Очень может быть, - протянул Тао, задумчиво усмехаясь. – Надо доложить господину. - Надо. Дело было в том, что вот уже некоторое время вокруг Университета и на его территории крутился очень подозрительный тип с почти пепельными волосами, словно у старика, но с очень молодым лицом и телом. Острое зрение Такео даже помогло ему разглядеть шрам на лице этого типа. Все инстинкты воина кричали о том, что мужчина опасен. Он появлялся в сумерках, долго кружил вокруг Университета, что-то высматривая. Пару раз Такео пытался его поймать и допросить, но парень сбегал. Стражник принялся его выслеживать. Подозрительный тип несколько раз заводил его в лес и исчезал. Это было уже даже не смешно. - Думаешь, он не совсем человек? – с сомнением спросил Такео. - Думаю, что возможно всё. Поэтому господину Райзелу и следует всё узнать. Хотя, сейчас мессир увлечён другими делами. - Франкенштейн? - Угу, - подтвердил Тао, вновь возвращаясь к столу со своими письмами. – Я давно не видел у господина такого интереса к кому-либо. Он часто и подолгу наблюдает за Франкенштейном. Тот, конечно, делает лучший в мире чай, как выяснилось – неплохо готовит и является мастером по части наведения порядка, что с ума сводит мессира. В хорошем смысле. Но всё же он опасен. - Ещё один подозрительный тип. Слушай, - оживился Такео, - про него я узнал чуть больше, чем про нашего таинственного седого, но яснее от этого не стало. Никто не знает имени его отца. Даже его кровный дядя говорит, что сестра просто в один прекрасный день сказала, что ждёт ребёнка. Всё. Фрау была женщина уважаемая, добрая, трудолюбивая, не гулящая. Брат никогда не видел её с мужчинами. Хотя, к ней пару раз сватались, но получали отказ. И вдруг – ребёнок. Дядя, конечно, племянника любит, но предпочитает держаться подальше – говорит, в детстве Франкенштейн развивался невероятно быстро, быстрее своих сверстников и кузена, с которым они одногодки. В общем – странно. У Тао даже глаза засветились. - А это настоящий вызов! Раскопать всё об этом юном гении. Кто его отец, кто он сам – ооооо, Такео, я не могу отказаться от столь заманчивого дела! - Ты сам опасен. Господи, с кем я живу под одной крышей! - С самым удивительным и одарённым китайцем по эту сторону земли! Определённо! К тому же, - Тао обернулся, отвлекаясь от своих бумажек, и подмигнул, - я многое тебе даю. - О, да, очень многое… - задумчиво и чуть хрипловато протянул Такео, из-под полуопущенных ресниц разглядывая Тао. – Не напомнишь, что именно?