Голубь

      Колману уже тридцать восемь.       Он родился в чудесном городке Дармштадт, где нацизм существовал даже после войны, а голубоглазые блондины считались идеалом и автоматически ставились выше других. Детей там называли сильными именами, "звериными". Так и ходили по городу белобрысые поколения "медведей", "волков" и "ястребов". Колман был избран самой судьбой, потому как родился с черными как смоль волосами и не менее черными глазами. Его назвали "голубем". Потому что эти птицы были напастью хуже крыс, переносили множество болезней и истреблялись всеми существующими средствами. Ребенок появился на свет совсем худеньким, лысым и с красивыми глазами цвета грозового облака. Уже через неделю на лысой головке появился темный пушок волос, а радужка почернела до цвета ночного неба. Кажется, мама малыша делила постель не только с мужем. Но делать было нечего. Избитая, с кульком грязных вещей за плечом, брошенная женщина направилась в сторону родительского дома. Ребенок стариков не пугал. Как и возложенная на старческие плечи обязанность заботиться о таком нежеланном мальчишке.       Уже в начальной школе Колман проявлял интерес к естественным наукам. Годы шли, и из маленького хрупкого "голубя" парень превратился в птицу высокого полета. Дармштадт рос вместе с ним. Пять лет, десять, пятнадцать. Бывший оплот нацизма зарекомендовал себя как "Город наук". Выдающаяся арийская внешность перестала выступать показателем сверх-человека, и теперь более ценились знания, с которыми молодые люди вступали в новый мир.       Колман никогда не хотел быть хирургом. Все эти копания в чьих-то внутренностях порядком пугали и отталкивали его. Он любил химию, не мыслил себя без экспериментальных наук, смешивал различные растворы в своей маленькой лаборатории. Но письмо с приглашением обучаться в Берлинском Медицинском Университете проигнорировать было невозможно. Наивный парень просто мечтал побывать в столице.       А потом долгие и нестерпимо скучные, совершенно одинаковые дни учебы. Монотонные голоса вечно сонных профессоров, кукурузная каша и стакан сладкого чая по утрам, душные тесные комнаты в общежитии, пышногрудые блондинки, не сводящие глаз с мимо проходящих парней. Колман не мог сказать, ненавидел ли он все это, или же слишком сильно любил. Засыпать каждую ночь под стоны соседа, укрывшегося одеялом с новой пассией, не было чем-то приятным. Но когда эта же девчушка ранним утром жарила картошку или принималась за варку кофе, стоя посреди общей кухни в одном лишь коротком халатике, ноги сами несли в нужном направлении. Впитывая глазами каждое мимолетное движение рук, плавные изгибы тела, вслушиваясь в бархатистый голос, желающий доброго утра любому зашедшему, Колман понимал, что злиться на соседа точно не сможет. Ведь если повезет, за несколько минут до начала очередной лекции с этой девчушкой уже будет развлекаться он сам.       Никто не сомневался, что из черноволосого мальчишки в смешных круглый очках вырастет настоящий врач, мастер своего дела. Несколько поликлиник боролись за высококлассного специалиста, прибегая к самым грязным методам привлечения внимания. Колман не раздумывал слишком долго, как и всегда. Просто решил пойти туда, где можно заработать столько денег, сколько хватило бы для безбедной жизни. Спустя еще несколько лет он оплатил переезд мамы в Берлин. Она плакала, обнимала его так сильно, как могла, шептала слова любви и восхищения. А Колман думал лишь о том, как же она постарела... Он поселил ее в свой дом. Выделил самую большую комнату, обустроил ее по последнему писку моды. Первую неделю женщина даже боялась заходить туда, объясняя это тем, что никогда еще в своей жизни не видела таких прекрасных апартаментов. Она часто засыпала в кресле-качалке, уложив на колени спицы и клубки пряжи. У ее ног тихо сопел старый черный кот с редкими белыми пятнами, которого она нашла у порога сразу по приезду. Колман ловил себя на мысли, что этот кот так похож на нее. Такой же седой и так же любит поспать.       Когда мужчине исполнилось 37, его мама умерла. Заболела чахоткой, начала слабеть и постоянно задыхалась. Доктора сразу поставили крест на женщине, хотя Колман был уверен, что ей можно помочь. Ей выделили отдельную палату в поликлинике, где он работал. Ему приходилось по несколько раз убегать с поста только чтобы убедиться, что она все еще жива. Что дышит, пускай тяжело и хрипло. Что все еще может смотреть на него потускневшими со временем голубыми глазами. И он сжимал ее руки в своих так крепко, что она ни на мгновение не сомневалась, что все это лишь временно, и уже завтра она сможет вновь обнять сонного кота и провести бледными ладонями по холодному металлу вязальных спиц. Он просидел сутки возле ее койки после того, как дыхание женщины остановилось. Водил пальцами по шершавым щекам, гладил жесткие волосы. И плакал, как ребенок. Потому что за всю жизнь он так и не сумел найти женщину ближе, чем была ему мать. И долгие годы разлуки не заставили его разлюбить ту, что подарила ему эту жизнь.       Бессмысленную, скучную жизнь. Сначала Колман прилежно учился, чтобы мама и старики гордились им. Потом работал в две смены, стараясь скопить на переезд всей семьи. Ну а после просто наслаждался уютной тишиной, расслабляясь у камина и поглядывая на старую мать, раскачивающуюся в кресле. Теперь отпадало любое желание находиться одному в огромном доме. Огромном для одного человека. И не хотелось переступать порог места, где сердце его матери остановилось навсегда. Нужно было уезжать, но Колман боялся...       Спустя почти пол года появился шанс. Молодая девушка, представившаяся как Полинг, предложила доктору необычную работу. Платили просто неприлично огромные деньги, но Колман обратил внимания совсем на другое. Вечная жизнь, поддерживаемая машиной бессмертия. О таких технологиях он не мог даже помыслить. Спрятанная поглубже личина настоящего ученого медленно показалась на свет. Сердце стучало с бешеной скоростью, руки тряслись, со лба скатывались крупные капли пота, застилая глаза. Легкое движение ручки, и Колман подписал документ о приеме на работу. У него оставалась всего неделя, чтобы собрать свои вещи, попрощаться с прежней жизнью и погрузиться в совершенно новую.       Вот только он вряд ли понимал, что с головой увязнет в пучине непрекращающихся сражений и станет самой яркой фантазией бессмертных членов команды BLU.