О чем говорят драугры?

Темнота давно охватило это место. Холодно. Давно покинутые подземелья, в которых несколько десятков лет не ступала нога живого существа. Теперь это давно забытый, давно покинутый мир, погрузившийся в вечную тишину. Вековая пустота, которая подобно тяжелой печати твердо и гордо несет в себе некогда великолепные строения древности. От вида одних арок, еле видимых из-за вершин величавых гор, один отблеск солнца, коснувшегося дивных драконьих голов, которые будто тянутся ввысь, приводит в ужас любого прохожего. Легенды. Они всегда что-то гласят, и никому неизвесно, что из них правда, а что – ложь. Древние сказания затронули и эти богами забытые руины – холодные крипты, места успокоения древних нордов. Что в пещерах, длинных извилистых катакомбах, хладных залах живут они. Предатели своих хозяев, мерзкие существа, не ведающие жалости, в которых не осталось ничего человеческого. Навек запертые в гниющем теле, им никогда более не увидеть луча солнца, не познать тепла. И все же, это всего лишь слухи. Холодно. Темно. Тишина, едва развеянная прохладным ветром, что иногда здесь проникал из верхнего мира. Легкий, едва развеивающий вековую пыль с гнилой старой мебели. Это было единственным напоминанием о жизни, которой более не вернуть. Иногда холодный его поток запутывается в белых, подобно первому снегу, волосах. Ветер — это свобода. Ветер — это жизнь. Но не здесь. Здесь он лишь утешал жалкое существование заточенных душ. Горящие на стенах факелы навевали воспоминания, которые тенью окутывали каждый уголок крипты. Холодный блеск очей в темноте коридора. Звук шагов эхом раздается в тишине. Тихий вздох – и факел на стене стал покрываться ледяной коркой, пока единственный источник света не потух. Гниющее тело предателя подалось вперед. Рука, уже давно лишенная плоти, сжимала обветшалый меч, ржавое острие которого упиралось в землю. Каждый шаг сопровождался громким лязгом, раздающимся во всех концах храма: в длинных катакомбах, в заросших корнями коридорах. Второй отблеск ледяного пламени, и вышел второй. Тихий хрип, будто стали лязг. - Друг, - проклятый зашипел тихо, словно шепотом. Шаг, второй, и двое драугров приблизились. – Года изменили тебя. Ты ужасен. - Как и ты, брат. Имена их давно были забыты, лишь старый образ надолго врезался в память. Столетия прошли, беспощадное время забрало у них все, и лишь некоторые детали напоминали о давнем. У одного нижняя часть лица отмерла, плоть разложилась, выставляя на обозрение большую челюсть. Они оба – в молодости, два неразлучных друга - все еще помнили те времена, когда этот рот раскрывался для доброй порции питья и еды, ведал уста молодых девиц. У второго же пробита голова, а несколько поколений назад это устрашающее лицо было обрамлено золотой гривой волос. Старые добрые времена. Они пообещали когда-то, в юношестве, что не разлучат их ни богатства, ни короли, ни даже ласки женщины. Друзья в жизни, друзья и после смерти. Навечно. А ведь вечность – это очень долго. От одной лишь мысли о минувшем кости начинали холодеть. Досада. Обида. Боль. Боль... Отовсюду стали доноситься звуки. Тихие шепоты, шаги. Легенды также гласят, что иногда мертвецы пробуждаются ото сна и бродят без цели, словно тени. - Восстания? – доносился отдаленный шепот. - Гражданская война? – гласил тихий глас, но уже другой. Будто пробовал слова на вкус после длительного молчания. - Глупцы, - запинаясь, шипел третий. - Когда брат брату враг... - ... взмоют в стуже два мрачных крыла ... - ...Алдуин, бич монархов, тень давних веков, жадность чья бы весь мир пожрала. - Он вернулся! - Вернулся! - Разрушитель! - Пожиратель! - Вернулся! Сдавленный крик отчаяния. Хриплый вой раздавался по всему храму, пробуждая других предателей от векового сна. Вселяя и в них страх, непреодолимый ужас перед гневом вернувшегося владыки. Слова из древнего писания и, быть может, известного одним лишь им, восставшим из прошлого теням, впредь застыли на устах каждого. Холод. Но этого она не чувствует уже несколько веков. Иссушенное тело более и не веяло той красой, что и прежде. Ей сулили королей в мужья, у нее было все: семья, богатства, любовь. Беспечное дитя, запутавшаяся в собственных грезах, перечеркнула все. Ее белые чистые руки стали запятнаны кровью, стоило ей лишь сжать в маленькой, но на удивление, твердой ладони, рукоять меча. Теперь блеск ее дивных очей, подобных цвету свежей травы, потух, и лишь в далеких воспоминаниях всплывал тот живой огонь, что некогда играл в ее душе. Она — драугр, как и все заточенные здесь. - Прошли века, я скоро исчезну, - за ее спиной стал слышен лязг, а затем тихий хруст костей. Отодвинув крышку своей каменной темницы, поднялся драугр, но этот был другим. Плоть почти сошла с тела, лишь кости белели в свете факелов. – Но ты... я вижу тебя, будто тогда. Цветы в косах, злато лучей солнца в твоих глазах. Их зелень напоминала мне дом. А когда ты смеялась, мне казалось, что весь мир смеется с тобой. - Кем я была? – прозвучал тихий скрежет челюсти. - Ты была моей, Алина. - Алина... – в памяти всплывали забытые образы. Далекие, древние, словно белый свет. Картины эти казались чужими, будто происходили в другом мире, и совсем с другими людьми. Но все же были. – Я отзывалась на это имя. Рука поднялась к лицу, легко касаясь щеки. Когда-то румянец на них горел словно спелые яблоки. Она любила яблоки... Когти впились в мертвую плоть, медленно сдирая некогда прекрасные щеки, а теперь уже уродливо обвисшую кожу. - Я более не та, что прежде. - Для меня ты всегда будешь краше звезд. Хватало лишь единого взгляда, и единой улыбки на иссушенных губах, чтобы понять мысли друг друга. А издали... издали доносился сухой ропот: - Пожиратель! - Разрушитель! - Вернулся! - Ты, плут, я видел, как ты жульничаешь! – прошипел один из драугров, сидевший на обломке головы дракона. - Я играю честно, всегда так было, старый шарлатан, - взгляд холодных огней, казалось, пронизывал товарища до самых мертвых костей. - Дир Волан! – зарычал первый, хватаясь за свой старый, ржавый меч. Вставая с места, он ногой наступил на старые деревянные игральные кости и стал угрожать сопернику. Остальные четыре драугра, которые следили за этой картиной, громко завыли, стуча ногами о каменный пол, хлопая костлявыми руками. Один из них, самый младший по возрасту, однако разлагавшийся быстрее всех, после несколько ударов, рассыпался на косточки. Все взглянули на бедного товарища. Такая смерть позорна для воина. Сейчас же им было все равно. Воинская честь давно была позабыта, хоть эти шестеро были братьями по оружию. У каждого была своя история, своя вера, свои мечты. Теперь оставалось лишь смириться с участью и продолжать жить. - Пришло его время, - шипел один. - Совнгард саран. - Мы не попадаем в Совнгард, тупица! – хрипло отозвался один из игроков. И, забыв о старом товарище, стали спорить друг с другом. Отзвуки их голосов были слышны во всех концах крипты. Обнажили оружие и стали драться сами с собой, не замечая, что наступают на кости умершего на их глазах мальца. - Разрушитель!.. - Вернулся! В холодной темноте продолжал доноситься хриплый крик, более походящий на плачь. Стоны были слышны со всех концов катакомб. Страх. Ужас. Отчаяние. Грозное имя Пожирателя Мира взбудоражило всех мертвецов, заточенных в храме. Все пробудились ото сна, и на некоторые краткие мгновения им казалось, будто давно сгнившее сердце вновь забилось, наливается кровью. И все от страха. - Идут! Идут! Чужаки! Внезапно во всех уголках подземелья нависла гробовая тишина. Прекратились стоны, крики, позволяя тишине вновь охватить длинные катакомбы. - Пришло время, брат, - сорвался шепот с недвижимых уст. - Или мы победим, или падем в бою, друг. Секунда, и оба уже заняли свои привычные места. - Чужаки... идут... – тихо повторила она, будто смысл слов не впечатался с первого раза. - Пора. - Вот и все. Скоро это закончится, - хрипло прошептала она прежде чем задвинуть каменную крышку гроба. - Как разобьем всех в прах, играем заново, - проскрежетал челюстью один из игроков, подбирая кости с холодного пола. - На этот раз только попробуй сжульничать, - отозвался другой. - Сам ты жулик!.. Но бывшие товарищи задвинули крышку гроба над другом раньше, чем тот успел что-нибудь еще сказать. Холодно. Темно. Тихо. Лишь ветер иногда сдувал вековую пыль, изредка задевал останки мертвых драугров. Впредь ни одна сила не вернет их к прежнему состоянию, и не будут подвластны ни одному другому проклятью.