Желаемое и действительное

      Слишком доверчивый Дэвид по доброте душевной не отказал ему, отдав ключи от офиса, поверив в то, что он проследит за ней. Эмма посмотрела на него внимательным взглядом, но ничего не сказала.       Ну, конечно же. У него свои счёты к этой ведьме, чтобы отпускать её на свободу.       – Быстро же ты вернулась, Регина, – проговорила Зелина, не поворачиваясь лицом к двери. Он проверил, надёжно ли закрыта дверь офиса, и прошёл к самой решётке, чтобы произнести ей в затылок:       – Регины здесь нет.       Зелина вздрогнула и резко обернулась, хищно сощурив глаза:       – Ты?! Но как?..       – Твоя магия развеялась, – произнёс Уолш, довольно улыбнувшись и открыв замок на решётке. – Все заколдованные тобой вернулись к своим обликам.       Зелина деланно передёрнула плечами, скрывая горечь от потери сил, и вскинула на него настороженный взгляд:       – Что это за акт благотворительности с твоей стороны?       – Я бы так не сказал, – уточнил Уолш, зайдя в камеру и заперев за собой дверь. Женщина напряглась и подобрала под себя ноги, что вызвало на его лице улыбку. – Скорее, акт возмездия.       – Я не понимаю, – голос бывшей ведьмы взвился вверх на несколько тонов. – Зачем ты пришёл? Позлорадствовать?       – Ну подумай своей хорошенькой головкой, Зелина, – попросил мужчина и сел к ней на кровать, заставив её нервно сдвинуться в сторону. Всего на пару сантиметров прочь от него, но он научился подмечать такие мелочи. – Или стоны на столе лишили тебя последних остатков разума?       – А-а, так ты ревнуешь, – осклабилась Зелина в ехидной усмешке, позволив себе немного расслабить плечи и скрестить руки на груди. Совершенно зря. – Извини, милый, я не заставляла тебя смотреть.       Уолш дёрнулся вперёд и, схватив её за горло, прижал Зелину к стене. Склонившись к её лицу, он выдохнул прямо в её ещё улыбающиеся губы:       – Будь у меня такая возможность, я бы задушил тебя, глядя, как жизнь покидает твои остекленевшие глаза.       Словно подтверждая его слова, пальцы ещё крепче сжали её горло, трепещущее от прерывистого дыхания. Зрачки ведьмы удивлённо расширились, губы больше не вздрагивали в улыбке: до неё, кажется, стало доходить, что Уолш не собирался с ней играть. Её ладони взметнулись вверх и, отчаянно заскоблив по плотной ткани, сжались на вороте его рубашки в попытке остановить, заставить пальцы разжаться, пусть даже на белой коже позже расцветут лиловые бутоны отпечатков.       – Зачем я пришёл, милая моя? – ехидно поинтересовался он, передразнивая её обращение и заводя руки Зелины ей за спину. – Так и не догадалась?       Зелина забилась в его руках, пытаясь высвободиться, но он только усмехнулся, крепко держа её запястья. Ей удалось вырвать правую руку и рассечь ему лицо, – четыре тут же вспухшие линии расцвели на его левой щеке – но он вновь перехватил её запястье и покачал головой:       – Что, прикажешь связать тебя? Ну-ну, мы можем обойтись и без этого.       – Отпусти меня, – процедила Зелина, пытаясь сохранить остатки напускного величия. – Ты понимаешь, что я всё расскажу?       – Кому? – удивился Уолш, зарывшись носом ей в волосы. – Сестре, оставившей тебя за решёткой? Эмме, которая чуть не потеряла из-за тебя сына и семью? А может, Тёмному, который так рвался зайти проведать тебя… Неужели только я видел этот его трюк с кинжалом? Он бы убил тебя, не приди я и не согласись посторожить злую ведьму, которая столько лет издевалась надо мной, – последние слова Уолш произнёс, изменив голос, явно передразнивая кого-то. – Кому ты сдалась, кроме меня, в городе, где каждый житель готов лично линчевать тебя, Зелина?       Бледные щёки ведьмы побелели ещё больше, из груди вырвался прерывистый всхлип. Вырываться она прекратила, только её плечи поникли окончательно, будто сломавшись под всем грузом её вины.       Зелина словно взошла на плаху, и она готова была платить за каждый свой грех.       – Так-то лучше, – улыбнулся Уолш, одной рукой по-прежнему удерживая её запястья за спиной, а второй мягко оглаживая её спину и затем бедро. Женщина замерла в его «объятиях», терпя прикосновения. Ему хотелось зажмуриться и снова открыть глаза, не веря, что трепещущая в его руках Зелина – не плод фантазий или выдумки. Уолш почти нежно завёл ладонь ей под юбку и судорожно вздохнул, нащупав широкую кружевную резинку чулок, – ну конечно, она никогда не могла отказать себе в таких слабостях. Бархат и парчу ведьминских нарядов сменили кожа и тёмно-зелёный шёлк, но Зелина осталась верной своей любви к роскоши. Верной, до самого конца.       Он требовательно сдвинул подол вверх, заставив ведьму снова дёрнуться и попытаться что-то произнести, но Уолш, пресекая все её попытки, заткнул женщину поцелуем. Столь желанный и так долго предвкушаемый, он вышел требовательным и исступлённым: губы Зелины дрогнули и поддались под напором его языка. Жадно, собственнически, он целовал её, выпивая дыхание, не давая перевести дух. Податливое тело в его руках покорно опустилось на койку, узкие женские ладони послушно скользнули расстегнуть его рубашку, нежная кожа под его ладонями покрылась мурашками, длинные ноги раскинулись в стороны, подпуская мужчину ещё ближе. Аккуратно стащив с Зелины тонкий свитер и бросив его тут же, на пол, он проложил дорожку влажных поцелуев вдоль её челюсти, спустившись ниже, к хрупким ключицам и дальше, к налившейся груди. Негромкое проклятье слетело с губ мужчины прежде, чем он впился голодным поцелуем ей в шею. Посмотрев ведьме в глаза и довольно заметив, что взгляд Зелины затуманился, Уолш ухмыльнулся и медленно обвёл языком сначала правую, а затем и левую грудь, чувствуя, как женщина дрожит под его губами, издав очередной глухой стон. Он, нетерпеливо сдвинув чёрную ткань её белья в сторону, вошёл в неё медленно, толчок за толчком.       – Разве ты не этого хотела от Тёмного, Зелина? – прошептал ей на ухо, прикусив аккуратную мочку. – Разве не к этому стремилась? Так старалась, заискивая, глядя ему в глаза, выставляя себя на показ в лучшем свете… Да только он отверг тебя, растоптал твои чувства. Как грустно, – произнёс он, врезавшись в неё резким движением.       – Нужно было дать тебе сдохнуть, – зло выдохнула Зелина, до крови царапая ему спину, запуская ногти как можно глубже под кожу в попытке передать ему хоть малую толику боли, что испытывала она при упоминании Румпельштильцхена. Уолш лишь рассмеялся и крепко поцеловал её, жадно прикусывая припухшие губы. Ведьма будто сдалась на мгновение – покорно пустив его язык очередной раз себе в рот, чтобы позже укусить его.       – Вот ты как, – выдохнул Уолш, прокусив ей губу. – Тогда ты будешь стонать для меня, ведьма.       Во рту стало солоно от её крови. Его ритмичные толчки заставили Зелину выгнуться в последнем стоне, прикрыв глаза от нахлынувшего удовольствия. Уолш прикусил тонкую кожу на её горле, оставив темнеющую отметину поверх наливающегося синяка, безошибочно чувствуя разрядку. Его тело содрогнулось, достигнув пика.       Приведя себя в порядок и накинув рубашку на расцарапанную до крови спину, он помог ей одеться. Зелина фыркнула, наблюдая за его заботой, и низко наклонила голову, поправляя резинки чулок. Уолш опустился перед ней на колени. Кудри рыжим водопадом прикрыли её лицо, и мужчина, дёрнув за подбородок, развернул её к себе и чересчур старательно вытер выступившую кровь из прокушенной губы и слёзы, собравшиеся в уголках её таких красивых голубых глаз.       – Ты должна сказать мне спасибо, – произнёс он, ласково заправляя локоны ей за уши. – Я никогда не отвергну тебя.       Зелина вскинула на него взгляд исподлобья и… растянула губы в пугающей безумием улыбке:       – Ты оказался прав только в одном, красавчик, – голос её почти не дрожал, наполнившись вновь угрожающими мурлыкающими интонациями, не предвещающими ничего хорошего. – Это я нужна тебе, Оз, обо мне ты думаешь изо дня в день, гоняя туда-сюда шальные мысли, это я снюсь тебе, вне зависимости от твоего желания, это за мной ты наблюдал, когда думал, что остаёшься незамеченным.       С каждым словом Зелина веселилась всё больше, глядя на его окаменевшее лицо. Встав и скрестив руки на груди, она взглянула на сидящего перед ней на коленях мужчину и добавила:       – Это ты, бедняга, так нуждаешься во мне, что пошёл на крайние меры, чтобы добиться желаемого. Пришёл добить меня, падшую и проигравшую? – она рассмеялась, и мелодичный звук, которым Уолш раньше так наслаждался, расцарапал гнетущую тишину. – Так знай же, что ты никогда не будешь мне нужен! Ты так же жалок, как и тот зверёк, в обличье которого ты провёл столько времени. Твой удел – издалека наблюдать, зная, что ты можешь взять моё тело, но не меня саму. Так что спасибо, милый, – едко вернула она мужчине его же слова. – Можешь идти.       Растерявший всё своё упоение, Уолш одеревенело поднялся и вышел из камеры, забыв даже вернуть замок на место, о чём Зелина не преминула деликатно напомнить.       – Сука, – ненавидяще выдохнул он, закрыв её в камере, и торопливо застегнул рубашку, на что Зелина ответила ему каркающим хохотом. Сейчас женщина как никогда напомнила ему ведьму с детских картинок: в голубых глазах сверкали искры торжества, рыжие волосы растрепались и свободно обрамляли озарённое ехидной улыбкой лицо, пальцы, словно когти, сжались на прутьях решётки.       – Я ещё вернусь к тебе, – не то погрозил, не то пообещал Уолш, трясущимися руками открывая дверь офиса.       – Попробуй, – не то погрозила, не то согласилась Зелина, удобно устроившись на скамье.       Хлопок закрывшейся за мужчиной двери прозвучал громче взрыва. Уолш, чувствуя, как ткань на спине натянулась, присыхая к царапинам, торопливыми шагами двинулся в кафе «У Бабушки», где ему любезно предоставили комнату на время. Голос Зелины ещё звонко отдавался в его голове в ритм шагов, её злые глаза веселились, и, будто чувствуя её презрительный взгляд, Уолш горбился ещё сильнее. Чем выше он поднимал плечи, тем шире была улыбка чёртовой ведьмы, свернувшейся клубочком в участке.       Иногда желаемое на поверку оказывается совсем не тем, чем казалось, и уж ей ли было не знать об этом.