***
«Жутковатое местечко,» - сказал подвозивший меня таксист, и я была вынуждена согласится с ним. Коттедж, скрытый листвой разросшихся деревьев, мне не понравился сразу. Я бы охарактеризовала его так: больная фантазия сумасшедшего архитектора. Вычурность и безвкусица, смешение разных стилей и эпох, создавали непередаваемую архитектурную какофонию. Погасшие окна зияли чернотой, но вдруг вспыхнули ярким зловещим огнем, когда последние лучи заката отразились в них, будто остерегая меня от посещения. Это было ужасное ощущение, чуть не стоившее мне потери самообладания. Впервые в жизни я испытала двойственные чувства: с одной стороны, дом отталкивал меня, интуиция подсказывала о грозящей опасности; с другой стороны – он необъяснимым образом притягивал своей таинственностью и необычностью. Когда я зашла внутрь дома, то автоматически, будто уже бывала здесь не раз, начала расставлять привезенные с собой вещи, по-хозяйски осматривать комнаты, наперед зная их расположение. На кухне я обнаружила на одной из полок маленькую щербатую кружечку с изображением ягоды земляники на боку. Эта простая вещь вызвала во мне странное чувство, когда ты смотришь на чужой предмет, а тебе он кажется родным и до боли знакомым. Атмосфера в доме была какой-то нездоровой, быть может, это был лишь плод моего воображения, сказавшаяся усталость после дальней дороги и эмоциональное напряжение последних дней, но с того момента, как я оказалась в нем, у меня началась бессонница. Я подолгу ворочалась в кровати, не в силах уснуть, лежала в темноте, тщетно призывая сон и замечая, как в лунном свете комнату наполняют неясные тени, превращаясь в жутковатых зверьков, медленно ползущих по стенам. Мне начинало казаться, будто дом был огромным живым организмом: он вздыхал и скрипел, словно жалуясь на свою судьбу, наполняя ночную тишину задумчивым стариковским ворчаньем. Я слышала равномерный стук, доносившийся откуда-то снизу, голоса, смех и всхлипы, скрип половиц на лестнице под тяжестью чьих-то шагов, и тогда липкий страх окутывал меня с головы до ног. Напрасно я убеждала себя в том, что все мои страхи вызваны лишь эмоциональным состоянием, что это не шаги, а просто скребутся мыши; голоса – уханье совы, пение ночных птиц или шелест листвы за окном. Весть о том, что в коттедже появился новый постоялец, быстро облетела небольшую тихую деревушку, расположенную неподалеку и любопытные поглазеть на меня потекли нескончаемым потоком. Люди здоровались, смотрели на меня будто на диковинную зверушку, тихо перешептывались и уходили. К вечеру поток делегатов постепенно иссяк, и можно было свободно вздохнуть. Только я удобно расположилась в шезлонге, прихватив с собой книжку и плед, чтобы насладиться предзакатной идиллией, как явился последний из страждущих со мной познакомиться. Это был высокий статный мужчина лет пятидесяти с гривой густых, чуть с проседью, волос и обезоруживающей белозубой улыбкой. На нем были темно-синие джинсы и красно-белая клетчатая рубашка. Ковбой Мальборо - так окрестила его я - красавец, будто сошедший с рекламного плаката. Сеть густых морщинок, залегших вокруг гипнотически проницательных глаз, ничуть не портили его внешность, наоборот, даже придавала ему еще больше шарма. В руках он держал небольшую корзинку, доверху наполненную спелой вишней. - Вот, зашел с вами познакомиться, миссис Палмер. Надеюсь, я сегодня последний. Меня зовут Тим Бартон, - он добродушно улыбнулся и протянул корзинку. - Это вам, в честь знакомства. Собрал сегодня утром. - Я мисс, - поправила я его. - Можете звать меня Рина. - Прошу прощения. Значит, деревенские сплетницы не все мне рассказали, кое-какие сведения оказались неточны. - Как я погляжу, они большие болтушки. - Чрезвычайно большие. Мы сидели на веранде, пили холодный чай и ели вишню. Краешком глаза, пока накрывала на стол, я заметила, как мистер Бартон осматривает меня с головы до ног с непонятным выражением на лице. Взгляд его не был наглым или бесцеремонным, скорее, он был сдержан и смотрел так, будто встретил что-то знакомое после долгого отсутствия. Странно, но я почувствовала к этому человеку почти то же самое: какое-то еле уловимое чувство близости с небольшой горчинкой сожаления, разочарования или обиды, будто мы расстались когда-то давно при не самых лучших обстоятельствах. - Как вам коттедж? Как устроились? Готов поспорить, что вам он сначала не понравился. Слишком вычурная архитектура, хотя внутри он довольно удобный. - Вы все отлично знаете. От вас ничего не скроешь, - с улыбкой отвечала я. - Но вы скрыли, - он лукаво посмотрел на меня. - Что же? - ответила ему тем же. - Ваше настоящее имя. Я была несколько обескуражена, никто и никогда не догадывался об этом, а он будто знал. В это время Тим отвернулся и его профиль четко обрисовался на фоне закатного неба. И опять он показался мне особенно и давно знакомым. Но я никак не могла вспомнить, где и когда мы могли бы встречаться, словно память специально запечатала от меня эти сведения. - Вы чертовски догадливы. Мое настоящее имя Арина, но я предпочитаю, чтобы меня называли Рина. - Арина - мирная, - сказал он с задумчивостью, - но, Рина вам подходит больше – растаявшая. - А еще деревенский плод или свеча Бога, смотря какой язык брать за основу. Говорить с ним было чрезвычайно приятно, кроме красивой внешности, он обладал харизмой и был очень интересным собеседником. Я и не заметила, как попала под его гипнотическое очарование. Он просил рассказать что-нибудь из детства, помню ли я своих родителей, сам посвящая меня в свои детские проказы, но здесь я ничем не могла его заинтересовать. Я выросла в детском приюте, жизнь которого не назовешь насыщенной событиями. Это несколько нетипично, для первой встречи вспоминать детские годы, но я чувствовала некое единение, с ним было легко и свободно. Мы проболтали до позднего вечера, договорившись встретиться еще раз. Я обходила комнаты на первом этаже, когда заметила в углу коридора маленькую неприметную дверь, сейчас чуть приоткрытую. Помещение, что скрывалось за дверью, оказалось стеклянной галерей, соединяющей основное здание с небольшой глухой башенкой. Здесь было очень душно, солнечные лучи за день нагрели воздух, и дышать в этой парилке было практически невозможно, но что-то неодолимо тянуло меня продолжить путь. Я вся взмокла, пока дошла до другого конца галереи, где, по моим предположениям, была такая же маленькая дверца. За ней царил полумрак, пахло сыростью и прохладой. От резкой смены температуры по телу прошел озноб, а кожа покрылась пупырышками. Голова все еще кружилась от недавней духоты, видимо, сосуды не успели так быстро восстановиться, а перед глазами скакали цветные пятна. Я была словно слепец в холодильнике. Чтобы не упасть, ухватилась за балясину ведущей наверх лестницы. Старые деревянные ступени ужасно скрипели под моими ногами. Я поднималась осторожно, с опаской дотрагиваясь до покрытых пылью и паутиной перил. Наконец, подъем был окончен, и я очутилась в небольшой круглой комнатке с одним маленьким оконцем, затянутым цветной пленкой. Только сейчас я сообразила, что поднялась по лестнице в абсолютной темноте. Мне не нужен был свет, чтобы видеть очертания предметов. Цветной лучик, что с трудом пробивался через слой грязи на окне, и танцующие в его спектре, словно снежинки, мириады пылинок - все представлялось очень знакомым. Посередине комнаты стоял предмет, скрытый когда-то белой, а сейчас пожелтевшей от времени накидкой. Я осторожно стянула ткань, стараясь не особо тревожить слой пыли. Под ней стоял старый венский стул с изящной спинкой и тонкими изогнутыми ножками, но на меня он оказал поистине странное, гипнотическое воздействие. Могла ли я предположить, что за дьявольские видения предстанут передо мной, как только я опущусь на это произведение столярное искусства? Сумрак ночи - некий человек в длинном плаще - яркий зеленый луг - ребенок с заплаканными глазами - россыпь металлических булавок на полу - мерные шаги на лестнице - мириады цветных пузырей – лезвие ножа, блеснувшее в чьей-то руке – детский бантик, подхваченный ветром – все эти образы калейдоскопом пронеслись у меня перед глазами. А потом, словно гигантские штормовые волны, беспорядочной, хаотичной массой различные звуки и голоса обрушились на меня со всех сторон. Под звуки этой зловещей какофонии мое тело затряслось, будто в лихорадке, а потом и вовсе начало раскачиваться из стороны в сторону, делая настолько большие амплитуды, что старый стул скрипел и опасно накренялся. Я не могла управлять собой, лишь наблюдая со стороны за столь ужасающим действом. С каждым разом колебания все увеличивались, разноголосица становилась все громче, пока не достигла своего апогея, а потом неведомая мне сила вдруг подхватила мое тело в фантастический водоворот и швырнула в темноту бездны, окутав зловещей тишиной. Запах разнотравья, буйство зелени и ослепительно яркое солнце на безоблачном небе. Маленькая девочка в цветастом платье и с бело-алыми ленточками на тонких косичках прыгает на пыльной дороге. Женщина машет ей полотенцем и что-то кричит, но девочка не слышит. Жарко, душно. Ребенок бежит сквозь марево к дому, туда, где только что скрылась женщина, где ожидает прохлада и кружка холодной воды с ягодой земляники на щербатом боку. Непонятная темно-бурая лужа на деревянных ступенях; чьи-то ноги, обутые в резиновые сапоги и тоненький ручеек, гранатовыми каплями падающий в пыль. «Тебе нравятся котята? Хочешь посмотреть на них?» Девочка согласно кивает и послушно идет за человеком в резиновых сапогах, лишь напоследок оборачиваясь и замечая лежащую на пороге безвольную мамину руку. «Где же котята?» Девочка тихо сидит на старом стуле, словно кукла, боясь пошевелиться. Разноцветный лучик кружит в неясном свете миллионы пылинок. Паучок сплел между ножек паутину и поймал несколько мух. Рот надежно закрыт булавками. «Забери меня отсюда» Ошеломленная и испуганная, со сдавленным всхлипом я очнулась от посетившего меня видения. Во рту саднило, будто я кричала, а губы неприятно покалывало. Я даже дотронулась до них рукой, словно боялась, что булавка и вправду была на моих губах. Я долго не могла встать, руки и ноги мои закостенели, тело ломило. По всей видимости, я всю ночь пролежала на холодном полу. Чуть оправившись, я опрометью бросилась бежать из странной башни. Я могла бы покинуть коттедж в первый же день, как очутилась в нем, но что-то неведомое и таинственное держало меня, не отпуская из этого загадочного места. Я была похожа на муху, попавшую в ловко расставленные паучьи сети, и теперь вяло барахталась, будто уже смирившись со своей незавидной участью. Я выскочила из дома, свернув на лесную тропу, решив прогуляться и развеяться, пошла через зеленую полянку, срывая по пути ромашки и васильки. Впереди маячили сосны, ветер играл их вершинами, принося аромат хвои и сладкой смолы. Деревья росли на краю скалистого обрыва, с которого открывался просто фантастический вид на темно-синее озеро. Оно было настолько большое, что казалось бесконечным, лишь где-то вдалеке, если приглядеться, виднелась сизо-зеленая тоненькая полоска леса. По озеру плыла баржа, перевозившая лес, сейчас похожая на жука-плавунца, рассекающего воды своим корпусом. Все вокруг дышало спокойствием и умиротворением. Я почти подсознательно услышала хруст ветки и испуганно обернулась. Навстречу мне шел мужчина лет тридцати пяти. В его внешности не было ничего примечательного, если не считать круглых очков, из-за которых я окрестила его постаревшим героем одной детской книжки. Весь его облик говорил о мягкости и добродушии, и в тоже время в нем было что-то от ищейки. - Простите, я не хотел напугать вас. Меня зовут Майкл Сноуп. - Рина Палмер, - он ничего не ответил, лишь утвердительно кивнул, и мне показалось, что он заранее знал мое имя. - Вы же недавно приехали? – Вопрос прозвучал слишком утвердительно и обдуманно. - Да. Я живу вон там, в коттедже, - я показала в сторону рукой, но он даже не повернулся. У меня снова возникло чувство, что он заранее знал ответ на свой вопрос, словно следователь, проверяя мое алиби. - Понятно. Я тоже недавно появился здесь. Приехал в отпуск... Неловкое молчание затягивалось, и я решила покинуть надоедливого собеседника. - Постойте, не уходите, - в его голосе вдруг прозвучали какие-то неуверенные нотки. Он явно нервничал, пожевывая нижнюю губу, видимо, хотел о чем-то спросить. Я выжидательно и спокойно посмотрела на него, когда заметила, как лицо его передернулось и словно закостенело, а взгляд вперился куда-то мне за спину. Я оглянулась. По тропинке шел Тим Бартон, заметив меня, он помахал рукой и улыбнулся, но улыбка тотчас исчезла с его лица, когда он увидел человека рядом со мной. Тим побледнел, будто увидел привидение, оступился и скрылся из виду в густом кустарнике. Мне подумалось, что мужчины явно не выносят друг друга. Нахмурившись и повернувшись к Майклу, спросила: - Вы знакомы? Майкл встретил мой взгляд без всякого выражения, но почувствовав, что я наблюдаю за ним, он сощурился и посмотрел вниз. - Нет, - как-то невнятно ответил он и по тому, как покраснели его уши, как он с особой медлительностью поправил часы на запястье, я поняла, что Майкл врет. Может быть, поэтому у меня и возникла некая предубежденность к этому человеку. - Скажите, вы не заметили ничего необычного в доме? Согласитесь, он выглядит несколько жутковато, – переводя разговор, вдруг спросил он. - Вы хотите знать, нет ли в нем видений? Я разочарую вас – нет. Это прозвучало несколько грубо, но меня вдруг стал раздражать разговор с ним. Развернувшись, я направилась по дороге к своему коттеджу. - Почему вы сказали именно "видения", а не "привидения"? – не унимался он, опережая меня и загораживая дорогу. - Не знаю, просто оговорилась. Пустите, мне нужно идти. Он безропотно освободил мне дорогу, просто стоял и смотрел мне вслед, а потом крикнул вдогонку: - Потому что вы боитесь, Рина. Боитесь.***
- Я не боюсь, - безбожно соврала я сама себе, заходя в коттедж. В этот раз атмосфера в нем показалась мне не такой пугающей и отталкивающей, но меня не покидало чувство чьего-то незримого присутствия. Это как уборка номера в отеле, вы никогда не видите уборщицу, но можете безошибочно сказать, что в комнате она побывала. Забравшись в кровати под одеяло, я вспоминала встречу в лесу. Отношения между двумя мужчинами не давали мне покоя, здесь явно было что-то серьезное, какая-то тайна. Ни одного из них я не знала, но мужественное лицо Тима внушало мне доверие, в нем была сила и уверенность, то чего был лишен Майкл. «Почему они так смотрели друг на друга?» «И какую роль в этом играю я?» «Чтобы это все значило?» Я смотрела в потолок, тщетно пытаясь найти ответ, пока сон не сморил меня. Мрак, липкий и мерзкий, словно паутина окутывал меня со всех сторон. Захотелось включить ночник, но руки не двигались, будто их и не было вовсе. Сквозь кромешную темноту я почувствовала на себе чей-то пристальный гипнотический взгляд, не дающий возможности пошевелиться. «Я не одна. ОН здесь». Страх, словно трясина, засасывал меня в свои недра, я увязала в нем, зная, что нет шансов на спасение. Словно парализованная, я лежала пластом на кровати, с ужасом ожидая его появления. Я знала его и боялась. Он не заставил себя долго ждать, материализовавшись из темноты, словно призрак. Мужчина с до боли знакомым лицом, но я никак не могла вспомнить его имя. Незнакомец не собирался помогать мне. Это было похоже на калейдоскоп. Круговерть лиц. Как только я узнавала одно, оно тут же преображалось в другое. Уродливая, карикатурная, белая маска желала оставаться неузнанной, буравя пронзительным взглядом. Она плавала вокруг меня, постоянно меняясь, беззубый рот растягивался в подобие оскала. «Ты же помнишь меня?» «Ты боишься меня». «Тебе же хорошо со мной». Куда бы я ни повернула голову, всюду натыкалась на гипнотический взгляд фантастической маски. Вконец измучив меня, незнакомец резко отпрянул назад. Свечение, образовавшееся вокруг него, бледным светом озарило комнату, в которой мы вдруг оба оказались. Помещение было пустым, лишь старый венский стул стоял посередине. Я была маленькой девочкой, сидящей на этом стуле. Незнакомец подошел ко мне и, словно фокусник, выудил из пальцев блестящую булавку, знаком показывая на мой рот. Его отвратительное лицо стало похоже на гипсовую посмертную маску, слепок, какой иногда делают с известных покойников. Пустые глазницы затягивали в водоворот ужаса, высасывая из меня всю энергию. Рука в черной перчатке снова подтолкнула ко мне булавку, на этот раз фокусник достал ее из моих волос вместе с бело-алой ленточкой. Она кровавой змейкой упала у моих ног, а булавка вновь коснулась губ. « Ты же хочешь увидеть котят?» Я неуверенно подхватила булавку, раскрыв ее; острый кончик сверкал, как начищенные доспехи. Острая игла медленно вошла в нижнюю губу, заставляя меня разрываться от боли. Я судорожно вздохнула и открыла глаза. «Это был всего лишь сон». Вязкий, дурной сон, из которого так тяжело было выбраться. Он ушел, но оставил после себя на душе неприятный осадок. Я лежала, хватая ртом воздух, будто астматик; обводила мутным взглядом комнату, заново узнавая ее, и прислушиваясь. Мокрая от пота рубашка прилипла к телу и неприятно холодила кожу, во рту пересохло. Спальня была погружена во тьму, но я готова была поклясться, что ощутила чье-то незримое присутствие. Кто-то явно был здесь, может, даже смотрел на меня, когда я спала, а потом ушел. - Мама? – голос после пробуждения не слушался. Медленно, очень медленно я протянула руку к выключателю, и яркий свет разлился по помещению. Дверь в спальню была приоткрыта. « Это ветер. Это ветер» Что-то опасное и зловещее зрело в сверхъестественной тишине, разлившейся за окном. Небо заволокло иссиня-черными тучами, скрыв звезды и луну. И без того темная ночь превратилась в пугающую чернотой бездну. Весь окружающий пейзаж растворился в непроглядной тьме. Воздух был горячим, тяжелым, душным. Где-то, прорезая звенящую тишину, загавкала собака, ее злобный лай постепенно перешел в леденящий душу вой. Поднявшийся ветер ворвался в комнату, играясь гардинами. Сверкнула молния, озаряя все своим мертвенным светом. Раздавшийся в следующее мгновение ужасающий раскат грома, сотрясший весь дом, так, что задребезжали стекла, заставил меня в страхе отскочить от распахнутого окна. В то же мгновение, прорвав небеса, хлынул ливень, вода сплошной стеной ринулась на землю. Ветер усилился, бушевал, раскачивал деревья. Они протестующе шелестели листвой, стонали и скрипели. Ветки монотонно бились о стену дома, будто деревья просились укрыться от непогоды. Внизу, наверное, в галерее, хлопала от порывов ветра незакрытая дверь. Тень от фонарика неясно плясала по стенам, вычерчивая причудливые образы, пока я искала выключатель. Казалось, из всех щелей на свет выползают фантастические твари, вытягивая за собой мои детские страхи. Дом жил своей собственной жизнью: хлопали двери, скрипели ступени, раздавались какие-то подозрительные шорохи. Мне даже показалось, что я расслышала приглушенные голоса и шаги, будто кто-то ходил внизу, осторожно ступая. Наконец раздался щелчок и по коридору разлился мягкий свет бра. Все стихло, лишь где-то стучало приглушенное "бум, бум, бум". Это мое сердце ухало в груди. Я попыталась рассмеяться над собой, но получилось как-то криво, без радости. «Ты пугаешь сама себя. Это всего лишь ветер, а тебе мерещится бог знает что, словно это дешевый триллер. Ты уже не маленькая девочка, чтобы бояться всего на свете, а то так и до желтого дома недалеко». В тиши дома ступеньки противно покряхтывали под ногами. Внизу царил полумрак, свет из коридора практически не проникал вниз. Мне пришлось снова включить фонарик. Он долго не хотел загораться, то вспыхивая на мгновение, то снова затухая. Я трясла пластмассовый корпус, а блеклые тени скакали вслед за моей рукой. Внизу снова были отчетливо слышны звуки ненастья на улице. В галерее громко хлопала готовая сорваться с петель дверь. Неистово завывал ветер, потоки воды нещадно обрушивались на стеклянную крышу, проверяя ее на прочность. Сверкнула молния, и прогремел раскат грома такой силы, что от неожиданности я выронила фонарик из рук. С гулким стуком он разлетелся на куски на мраморном полу, погружая меня в кромешную тьму. Все мои страхи разом выползли наружу, доводя до состояния паники. И опять у меня возникло ощущение чьего-то незримого присутствия. По спине пробежал холодок, а ладони увлажнились. Я резко обернулась, надеясь встретиться с незнакомцем взглядом, но увидела лишь чернильные окна с бежавшими по ним потоками воды. Вдруг ночь прорезала ослепительно яркая молния, она на мгновение выхватила из тьмы окружающий пейзаж, и я заметила стоящую под стеной дождя маму. Она выглядела как настоящий монстр. Косметика размазалась по лицу грязными пятнами, сильно подведенные глаза потекли, и теперь по щекам пролегали черные ручейки; губы, вымазанные алой помадой, перекосились, и краска тонкой струйкой, будто кровь, стекала на подбородок. Волосы торчали во все стороны, и по ним, и по платью бежали потоки воды. Но больше всего меня поразил рот, надежно прошитый булавками. Ее взгляд - немигающий, мертвый - был устремлен на меня. Она была похожа на зомби, именно такими их изображают в фильмах. Женщина стояла, не шевелясь, пока тьма не поглотила ее. Новый разряд молнии вновь выхватил неподвижный силуэт, добавив мне новую порцию страха. В груди опять настойчиво заколотило "бум, бум, бум". «Что мама делает под дождем? Разве ей не пора спать?» Я выскочила под дождь и схватила ее за руку. Рука была ледяной и абсолютно неживой. Вдруг мама наклонилась и упала, вперив в небо остекленевший взгляд. Вопль ужаса вырвался у меня, слившись с раскатами грома. Захлебнувшись собственным криком, кашляя, я резко открыла глаза и села на кровати. Спальня по-прежнему была погружена во тьму, из распахнутого окна веяло холодной свежестью недавней грозы, слышались трели цикад и уханье совы. Я перевела дух. Вздох получился долгий, шипящий, испуганный. Включила ночник, и перед глазами поплыли разноцветные пятна. «Следующие выходные я проведу в дурке, если на все так буду реагировать». «Здесь никого нет. Никого нет». Дверь в спальню была закрыта, а в коридоре горел свет, видимо, я забыла его вечером выключить. "А может, Рина, ты гуляла во сне? Рина - лунатик". Ветерок, скользнувший по голым ногам, напомнил, что я не надела тапочки. Я вернулась обратно, забралась в постель и попыталась снова уснуть. «Странно… Фантасмагория… Похоже здесь я никогда не успокоюсь. Мне не позволят…» Вскоре мысли начали расползаться на кусочки, и я уплыла в царство Морфея. Я проснулась, когда день был солнечным и ярким настолько, что слепил глаза, и все окружающие предметы бликовали, меняя очертания. Местность расплывалась, растворялась в пространстве, словно мираж. Было нестерпимо жарко и душно. От земли шел пар, поднимаясь к небу, и казалось, будто земля дышала, и ее дыхание преломляло солнечные лучи, образуя эффект гало. В этом переливающемся бело-золотом мареве я шла по дороге, сложив козырьком руки и пытаясь разглядеть пейзаж впереди. Из тумана, что тяжелым жарким покрывалом опустился на землю, выплыли руины древнего строения. Это был старый склеп. Его стены под действием времени растрескались и осыпались, обломанными зубьями уходя в небо. Крыша давным-давно провалилась и только торчавшие осколки балок напоминали о ней. Все вокруг дышало леденящим душу холодом и запустением. Из разверзнутой могилы исходило мертвенное голубоватое свечение. Меня охватило непонятное, тревожное чувство, будто я заглядываю в Преисподнюю. Зловещая чернота выползала из недр склепа, покрывая выщербленные временем ступени, круто уходящие вниз, и расползалась у моих ног. Запах сырости и многолетней затхлости вырывался из глубин захоронения, я чувствовала, как липкий аромат тления коконом окутывает меня со всех сторон. Воображение быстро нарисовало черную гниль и зловоние разлагающихся под землей останков, изъеденных червями и кишащими личинками. Я стояла, не в силах пошевелиться, ошеломленная и испуганная нарисованной воображением картиной, словно зачарованная, вглядывалась в черноту провала, ожидая, как из бездны хаоса выползет на свет божий гигантское паукообразное чудовище и, схватив своими щупальцами за ноги, затянет в пучину вечной ночи. Но чудища явились не из могилы: безобразные щупальца начали наползать с разных сторон склепа, появляясь из-под древней кладки, среди расщелин в стенах, свисая с остатков балок. Словно гигантские змеи, они опутывали строение своими желейными телами, переплетаясь друг с другом и образуя уродливые узоры. Слепые, они сначала кончиком щупа водили из стороны в сторону, будто принюхиваясь, а затем двигались в нужном направлении, оставляя за собой склизкий след. И с каждым разом их становилось все больше и больше, будто зловещая темь рождала этих кошмарных тварей, подбирающихся ко мне все ближе и ближе. Они окружили меня со всех сторон, отрезав пути к отступлению, и теперь настойчиво подталкивали к краю могилы. Сизый туман ледяными тисками обхватил мои лодыжки и тянул вниз, побуждая следовать за ним. Словно зомбированная, я спускалась по стершимся ступеням вглубь склепа, ощущая, как могильное холодное дыхание обволакивает со всех сторон, гася последние остатки жара, что еще недавно так нещадно донимал меня. Кровь стыла в жилах от ужаса, но я упорно продолжала спускаться, подчиняясь неведомой силе. Мне слышался неясный и нечеткий голос, невозможно было сказать, кому он принадлежит: женщине, мужчине или ребенку. Голос настойчиво звал меня, и я шла на этот зов, рассекая руками сумрак, отталкивая от себя сгустки тьмы, словно бы пробираясь сквозь трясину. Вдруг последняя ступень кончилась, и подо мной разверзлась бездна. Я упала на что-то обманчиво мягкое, зыбкое. Человеческие останки. Полуразложившиеся тела, превратившиеся в бесформенные кучи. Я барахталась в этой зловонной жиже, кишащей червями и личинками, пытаясь выпутаться из паутины волос, пока гниющая плоть со всех сторон обволакивала мое тело, не давая шанса на спасение. Голос настойчиво звал меня, с каждым разом становясь все громче и громче, он, словно локомотив, продирался сквозь морок, проникая в сознание. «Рина, проснись», - пронеслось в голове, выдирая меня из сна. Я проснулась уставшей и разбитой, вконец измучившись от ночных кошмаров. Открыла глаза, мутным взглядом окинув стоящего рядом с кроватью Майкла, провела рукой по лицу, смывая остатки наваждения. - Как вы сюда попали? - Дверь была открыта. Я хотел пригласить вас на прогулку, но услышал ваш крик и прибежал. Рина, скажите, что вам снилось? - Ничего. Отвернитесь, я наброшу на себя халат. Я надела халат и прошла в ванную. Открыв кран, плеснула в лицо ледяной водой. Капли заскользили по щекам словно слезы, но я не вытирала их. Взгляд уперся в бело-красную ленточку, ярким пятном горевшую на белоснежном кафеле. Пальцы невольно дотронулись до губ, нащупав маленький, словно от прокола, шрамик. «Этого не может быть. Я схожу с ума» « Но ты ведь хочешь увидеть котят?» Схватив ленту, я выбежала из ванной. - Что это я вас спрашиваю? – я налетела на него словно Фурия, тыча в лицо Майкла лентой. Страх и злоба, от собственного бессилия, копившиеся во мне несколько дней, выплескивались на него словно кипяток гейзера. Я кричала, неистово молотя по мужчине руками, я бесновалась, брызгая, словно одержимая, на него ядовитыми словами. Он позволил лупить себя, а потом обхватил сильными руками и крепко прижал к себе, что-то тихо шепча на ухо. Постепенно я успокоилась; напряжение, так долго мучившее меня спало; припадок закончился. Слезы жалости к себе полились из моих глаз, я тихо всхлипывала, а Майкл гладил меня по голове. - Что случилось, Рина? - Сон. Мне приснился ужасный сон. Сон во сне. Бесконечная череда одного сна. Я не знала, как из него выбраться. - Расскажите мне. Плохие сны надо рассказывать, и тогда они не сбудутся. - Поздно. Похоже, этот уже сбылся. - И все же, расскажите мне все. Что мне оставалось делать? Я была слишком измучена, чтобы сопротивляться. Я рассказала ему все, хотя боялась пускаться в рассуждения о природе своих снов, голосов у себя в голове, которые со временем становились все навязчивее. Я боялась за свое душевное здоровье, в котором все чаще стали проглядывать признаки начинающегося безумия. Майкл сидел, напряженно что-то обдумывая, и я опасалась, что он счел меня конченой шизофреничкой. Я не доверяла ему. «Зачем ты все ему рассказала, ведь теперь ты в его руках». «Он слишком спокоен. Это он подбросил ленту». «Глупая, глупая, все рассказала чужаку». «Он сдаст тебя в дурку! Ты ведь хочешь туда?» Я обхватила голову руками, пальцами натягивая волосы, лишь бы прекратить боль, что разрывала мой мозг изнутри. - Прекрати! – не выдержав, крикнула я. «Зашей рот». «Зашей рот». «Зашей рот». Боль становилась все невыносимее, завыв, я повалилась на кровать, скрючившись в позе эмбриона. Настойчивый и противный голос в моей голове продолжал настойчиво стучать: «зашей рот, зашей рот». Меня замутило, а во рту появился неприятный привкус желчи, я успела едва добежать до ванной комнаты, как меня вывернуло наизнанку. Чуть оправившись, я глянула на себя в зеркало и обомлела. Нижняя губа сильно распухла, как от удара, и кровоточила. - Майкл, что это? – в ужасе крикнула я. Он прибежал тут же, обхватил ладонями мое лицо и внимательно осмотрел его. - Вы не ударялись сейчас, Рина? - Нет. - Похоже на стигматы. - Что? - Кровоточащие раны, открывающиеся на теле вследствие самовнушения или невроза. Они встречаются у религиозных фанатиков. - Я не религиозный фанатик. - Нет. Вы просто устали. Быть может, так ваше подсознание реагирует на пережитую временную потерю памяти, подбрасывая различные галлюцинации и видения. Отдохните. Я сделаю вам чаю. Несколько дней прошли совершенно спокойно. Меня не мучили кошмары, а дом не казался кладезем фантасмагорических существ. Жизнь постепенно входила в привычный ритм. Майкл Сноуп больше не появлялся в моем доме, его не было даже в деревне; он спешно куда-то уехал. Я была рада этому: во-первых, меня не покидало ощущение того, что он как-то причастен к моему состоянию, а во-вторых, мне было откровенно стыдно за спектакль, разыгравшийся в спальне. Не было также видно и Тима Бартона, а без его харизматичной личности в деревне было определенно скучно. Мое вынужденное заточение подходило к концу, я уже вызвала на завтра такси, которое отвезет меня, наконец-то, домой - в мою городскую квартиру, насквозь пропахшую запахом мегаполиса. Последний раз я гуляла по окрестностям, прощаясь с дивной природой и наслаждаясь предзакатными сумерками, которых никогда не встретишь в городе. Я бродила по молодой березовой роще, обдумывая недавно произошедшие события, невольным участником которых я стала. Все виделось мне странным и загадочным. То ли моя впечатлительность сыграла со мной злую шутку, показав фантасмагорические спектакли, намеренно искажая реальность; то ли, действительно, я стала свидетелем паранормальных явлений, о которых предпочла бы забыть. Задумавшись, налетела на куст ежевики; колючки быстро привели меня в чувство; ягоды манили своей спелостью. Я позволила себе задержаться, лакомясь сладким даром леса. Ягод было слишком много, я заглатывала их горстями, совершенно не заботясь о том, как густой сок стекает у меня по подбородку, оставляя малиновые разводы. Волосы мои растрепались, кофта постоянно цеплялась за колючие ветки, но я слишком была поглощена черно-фиолетовыми плодами. Постепенно собирательство приобрело у меня вид некой одержимости, я уже не обращала внимания на колючки, превратившие мою кофту в лохмотья, на яркие, красно-бурые пятна сока, расползшиеся по мне. Со стороны я была похожа на дикое человекоподобное существо, жадно пожирающее терпкие ягоды. Наверное, у меня опять началось какое-то обострение, я не осознавала свои действия, ползая и порыкивая от удовольствия, не замечая боли от порезов и уколов колючего кустарника. Сколько продолжался мой припадок - не знаю, но очнулась я на голой земле какого-то холмика. Полуразрушенные стены, густо оплетенные диким виноградом, окружали его с трех сторон, крыша давным-давно обвалилась, и только остатки стропил обломанными зубьями кое-где торчали в небо. Солнце уже практически село, окрасив небосклон багрянцем, на небе появились первые звезды и выглянула блеклая луна. На фоне кроваво-красного неба окружающий меня пейзаж выглядел зловеще. «Оглянись» Голос, так долго отсутствующий в моей голове, снова ожил, нашептывая неприятные вещи. Я огляделась. Волосы зашевелились у меня на голове, словно под кожей забегали миллионы насекомых - маленьких кусачих тварей с тонкими мохнатыми лапками, наподобие пауков - когда я постепенно осознала, что голый холмик, на котором я лежала, был ни чем иным как свежей могилой, а стены - остатками древнего склепа, так похожего на тот, что я видела в своем кошмарном сне. Незабываемое ощущение. «Маленькая девочка боится. Посмотрите на нее все. Она сейчас описается». «Не бойся меня. Ты ведь хочешь увидеть котят?» «Мама. Где моя мама?» «Она спит. Никто больше не потревожит ее.» «Даже я?» «Даже ты. Пойдем, я покажу тебе котят». Чьи-то шаги заставили меня замереть и прислушаться. Кто-то целенаправленно шел по направлению к склепу. Каково же было мое удивление, когда я увидела в проеме Тима Бартона! Гримаса неподдельного ужаса исказила его красивое лицо, а глаза чуть не вылезли из орбит, когда я улыбнулась ему и протянула руку. - Здравствуй, Тим. Я в недоумении смотрела, как он, то ли закричал, то ли завыл, как безумный, тыча в меня пальцем, и, пятясь назад, осенял себя крестным знамением. - Тебя нет. Тебя нет, - причитал он, спешно покидая старый склеп. Озарение снизошло на меня также внезапно, как и до этого безумие. Я словно очнулась от долгого мерзкого сна, снова почувствовав себя разбитой и уставшей. Израненное тело неприятно саднило от многочисленных порезов. Я заспешила в коттедж, не без удовольствия констатируя, что это будет последняя ночь, проведенная в этом ужасном месте. Полная луна освещала мне путь бледным светом, а фонари отбрасывали на дорожку причудливые тени. Под действием легкого ветерка они будто оживали, устраивая для меня маленький фантасмагорический спектакль. Я зашагала быстрее. Похоже, меня опять начала одолевать паранойя. Я несколько раз резко обернулась. Мне показалось, что тени следуют за мной по пятам, собираясь в бесформенную чернильную массу. Масса трансформировалась в огромного черного паука и теперь медленно ползла за мной, пытаясь ухватить за пятки своими мохнатыми лапами. До коттеджа оставалось не больше ста метров, когда путь мне преградил Майкл Сноуп. - Рина, что с вами случилось? - То ни одного, то сразу два, - резко ответила я и заспешила к коттеджу. – Не ваше дело. Упала. - Вы кого-то встретили? – В его голосе слышался неподдельный интерес. - Да. На старом кладбище, - я шла бодрым шагом к дому, но вдруг резко остановилась, и Майклу пришлось неуклюже отпрыгнуть в сторону, чтобы не врезаться в меня. – Послушайте, мистер Сноуп, почему вы все время преследуете меня? Все выспрашиваете и вынюхиваете? Вы что - ищейка? - Нет. Я просто хочу помочь вам. - А вот этого не надо. Слышите! Не надо. Я сама в состоянии помочь себе. Убирайтесь! Слышите. Убирайтесь, пока я не вызвала полицию. Я опять сорвалась на крик с ним, его необыкновенное спокойствие выводило меня из себя. Или мне так только казалось? В этот момент я чувствовала себя марионеткой под действиями умелого кукловода, но ничего не могла с этим поделать. Мной манипулировали, вот только от кого исходила угроза? Я ощущала непонятную тревогу и злость. Майкл не отставал от меня ни на шаг, не перечил, не пытался меня остановить, разрешая обливать себя словесными помоями. Добежав до дверей коттеджа, я вдруг оттолкнула его от себя с такой силой, что он, не удержавшись, перелетел через перила высокого крыльца, упав на розовый куст. - Прощайте! – крикнула ему я, захлопывая дверь. Стоя под упругими и теплыми струями воды, я долго терла мочалкой свое тело, пытаясь выскрести, смыть с себя все беды, обрушившиеся на меня в последнее время. Я устала от параноидального бреда и фантастических видений, что мучили меня, как только я очутилась в этом странном коттедже. Но вода была бессильна помочь мне. Чья-то тень скользнула в глубине коридора, когда я, надев халат, вышла из ванной. Или мне опять показалось? Кто-то хозяйничал в библиотеке: я слышала, как выдвигались ящики многочисленных шкафов, приглушенные шаги по ковру и монотонный, равномерный стук, природу которого я не смогла определить. Страх снова липким коконом обвил меня, посылая мурашки по всему телу. - Майкл, это вы? Отвечайте, - я была уверена, что это проделки вездесущего мистера Сноупа. Предчувствуя что-то плохое, я медленно и с опаской приближалась к комнате, когда внезапно дверь передо мной закрылась. - Майкл, я знаю, это вы. Немедленно откройте. Вы порядком надоели мне. Учтите, я сейчас вызову полицию. За дверью не раздалось ни звука и тогда, я резко распахнула ее. В библиотеке никого не было, книги стояли на своих местах, а все ящики были закрыты, лишь створки окна слабо раскачивались от ветра и тихо постукивали. «Рина, деточка, у тебя паранойя» «Ты становишься законченной шизофреничкой» «Желтый дом заждался тебя» Опять этот противный, скрипучий голос в моей голове. Он уже порядком надоел мне. «Перестань! Перестань сейчас же! Не могу больше слушать. Я устала» Слезы беззвучно скатились у меня по щекам. Я была слишком слабой, чтобы противостоять этой нечисти, что поселилась в моей голове. В полном изнеможении я сползла по стенке коридора и, обхватив колени руками, уткнулась лицом в полы халата. - Рина, так вот ты где, деточка. Я подняла заплаканное лицо, встретившись с участливым взглядом Тима Бартона. - Тим? Тим Бартон? Что ты здесь делаешь? - А как ты думаешь, Арина? Ты ведь хочешь увидеть котят? Он посмотрел на меня так сочувственно и нежно, что я почувствовала себя маленькой беззащитной девочкой. - Да, - тихо сказала я. - Тогда пошли, я покажу тебе их. Он помог мне встать, предложив опереться на теплую и сильную руку, и я пошла за ним мелкими шажочками, как делают дети, когда хотят незаметно к кому-то подкрасться. Напоследок я обернулась, и мне показалось, что в библиотеке снова мелькнула чья-то тень, что-то упало с глухим стуком, а на ковре, в проеме двери, появилась женская рука, сжимающая полотенце. Знакомая круглая комната, освещенная тусклым светом из окошка и с одним-единственным, стулом посередине. - А где же котята? - Садись, я сейчас принесу их. Маленькая девочка садится на стул, радостно ожидая, когда принесут котят. Она верит взрослым, тем более, своему отцу. Он самый сильный. Он обещал ей котенка. Тим Палмер – так зовут ее отца. Он работает коммивояжером и подолгу отсутствует, но зато когда приезжает всегда привозит ей цветной огромный леденец на палочке. В нем намешано столько вкусов, что нельзя определить, какой из них главный, но это и не важно. Главное, что его можно долго лизать. Все деревенские ребята ей завидуют и просят дать полизать тоже, хотя бы разочек, но нет, если она даст всем, то тогда ей самой ничего не останется, а кто-нибудь из ребят, кто похитрее, обязательно откусит кусочек. Нет, леденец будет только ее, а вечером она положит его на вощеную бумажку, что даст ей мама, чтобы утром продолжить его лизать. - Папа, где же котята? - Сейчас, сейчас, деточка. - Папа, ты делаешь мне больно. Зачем ты привязываешь мне ноги. Где котята? Я хочу котенка! - Заткнись! Слышишь! - Ты пугаешь меня. Я пожалуюсь маме. Покажи котенка, ты обещал мне. - Вот, держи, только заткни пасть. Но вместо котенка в его руке появляется булавка. Большая металлическая булавка с острым блестящим кончиком. - Сиди смирно, и я покажу тебе котят. Ты такая же, как твоя мать. Она никогда не могла заткнуть вовремя рот. Игла медленно впивается в нижнюю губу, протыкая ее насквозь, и кровь тонкой струйкой бежит по подбородку, словно сок спелого яблока, разрезаемого ножом. Еще немного, и верхняя губа надежно скреплена с нижней, а алые капли двух ручейков пачкают полы халата. Тишина. Только муха бьется о стекло, неистово жужжа крыльями. Новая булавка колет губу... «Ты не ребенок, Рина. Очнись!» Дикая боль выводит меня из оцепенения. Старые веревки - слишком ненадежная преграда для взрослой женщины. Я вскакиваю, отталкивая руку Тима, с зажатой булавкой, и, шлепая босыми ногами, бегу вниз по крутой лестнице, не боясь оступиться и свернуть себе шею. Плевать, что ступени гнилые, и вековые доски давно пора шкурить, я не замечаю, как деревянные заусенцы больно впиваются в ступни, лишь бы добежать и спрятаться. «Куда? Куда бежать?» «Я нахожусь за гранью реальности. Этого просто не может быть. Это сон. Это сон». Тим Бартон оказался дьяволом во плоти. Как же я хотела ошибаться. Хотела, чтобы это был мираж, пусть кто-то другой, а не Тим Бартон. Он нравился мне. Сейчас я увидела другого Тима – монстра, что скрывался все это время под маской доброго соседа. Он был словно зверь, пойманный в ловушку – жестокий, беспощадный, готовый на все, лишь бы обрести свободу. Злость и отчаяние читались на его лице. Желваки нервно ходили под кожей, рот скривился в усмешке и дрожал. - Далеко собралась, Арина? Я была потрясена и напугана такой переменой. Он приблизился, поймав меня на лестнице. - Я тебя спрашиваю, далеко собралась? Это был не Тим. Чужак, нацепивший лицо Тима. Сумасшедший, с пеной у рта и безумным взглядом. Жесткий. Жестокий. Что я могла сказать ему с зашитым ртом? Что мне больно? Что все это время я ошибалась, доверяя ему? Что я могла ему сказать? Только полный ненависти и страха взгляд был ему ответом. - Такая же, как твоя мать… Звонкая пощечина окатила новой болью, заставив голову откинуться назад, неприятно хрустнув шейными позвонками. Я не могла даже всхлипнуть. Щека, так же, как и губы, болезненно заныла. Пришлось приложить руку, чтобы боль немного утихла. «За что, Тим? За что, папа? Я, правда, не понимаю. Что с тобой? Ты пьян? Что происходит?» - Что, Тим? Что, Тим? – передразнил он, будто услышав меня, а потом, схватив за полы халата, горячо зашептал в лицо. – Скажи, что я ненормальный. Псих. Скажи, что не знаешь, зачем я здесь. Скажи, что ты ничего не знала, чем занималась твоя мать, стоило мне только перешагнуть порог. Скажи это, Арина. Скажи. Молчишь… Тим отпихнул меня так резко и неожиданно, что я, не удержавшись, кубарем скатилась с лестницы, сильно ударившись головой, ребрами и коленом. На мгновение в глазах потемнело. Оглушающая тишина воцарилась вокруг: было слышно лишь, как сердце бухает у меня в груди. Я хотела, чтобы это был сон, очередной кошмар, завладевший сознанием, но из которого рано или поздно можно выбраться. «Он ненормальный» Меня резко подняли, словно тряпичную куклу; жилистое тело придавило к косяку, а руки скользнули вдоль тела. Мне нравились руки Тима: настоящие, сильные мужские руки с жесткими редкими волосками, но сейчас я ненавидела их. Они убивали меня. Цепкие пальцы сомкнулись вокруг шеи, надавив на позвонки и перекрыв дыхательное горло. Я захрипела, пытаясь оторвать его руки от себя. В голове шумело. Перед глазами плыли темные пятна. Хотелось только одного – дышать. Снова попыталась вырваться из захвата, извиваясь как змея. «Я не сдамся. Всегда можно найти выход». Я все же отпихнула Тима и, не обращая внимания на боль в поврежденной ноге, рванула к ближайшей из комнат. Паника - не лучший советчик. Мне надо было успокоиться, но путаница в мыслях не давала этого сделать. Я совсем не подумала про телефон - можно ведь было позвонить и вызвать полицию. Я нашла нож, но забыла, что его могут использовать против меня же. Пытаясь спрятаться, я выбрала самое опасное место – кухню. Я делала слишком много ненужных движений, была слишком нервная и напуганная, слишком суетлива. Всего было слишком. Я открывала ящики и рылась в шкафах, не отдавая отчета своим действиям, просто пытаясь что-то делать. Банки и коробочки падали на пол, рассыпая свое содержимое: соль, перец, какие-то приправы. Ноги жгло от попавших в раны специй, но я не замечала этого. «Он убьет тебя. Он опять убьет тебя». Шум в коридоре привлек мое внимание. Неясный, расплывчатый силуэт скользнул по стеклу на двери, а в следующее мгновение витраж разлетелся разноцветными осколками в разные стороны. Рука, появившаяся в проеме, судорожно искала щеколду. «Он убьет тебя. Он опять убьет тебя». «Ты не сможешь убежать. Тим убьет тебя». Тим Бартон ворвался на кухню. - Ну что, попалась? Думала сбежать от меня? Тычок под ребра заставил меня подавиться воздухом и осесть на пол. Пинок в живот, и я отлетела к столу, ударившись спиной о дверцу шкафа. Боль, словно океанская волна, накрыла меня с головой, лишив возможности нормально дышать. Я засипела и закашлялась, сглатывая соленый привкус крови. «За что?» Он снова приближался ко мне. Я не узнавала Тима - веселого, любознательного мужчину. Передо мной стоял не тот Тим. Глаза этого монстра налились кровью и злобой, знакомый рот перекосила странная усмешка. Он подхватил деревянную скалку со стола и теперь собирался размозжить мне череп. «Хах. Один удар, и твои мозги вытекут на итальянскую плитку». «Соберись, тряпка». «Тебе никто не поможет». Я бросилась вперед, словно дикая кошка, я рычала и царапалась, как бешеная, пытаясь бороться за свою жизнь. Я не собиралась сдаваться, но знала, что силы были неравны. Меня схватили за волосы, заставив завизжать. Скалка, просвистев в воздухе, опустилась на спину, отозвавшись мучительной болью. Треснуло несколько ребер. Тим хотел забить меня до смерти. «Пожалуйста, не надо». Скалка снова со свистом опустилась на ребра. Новая судорога боли сотрясла тело. Но мне слишком хотелось жить. Инстинкт самосохранения заставил резко отпрянуть в сторону, несмотря на боль от вырванных волос, когда в очередной раз скалка опускалась на спину, а затем навалиться на Тима всем корпусом, увлекая его на пол. Оброненная деревяшка с гулким стуком покатилась по полу, я успела перехватить ее и, не раздумывая, ударила, попав по лицу. Из его горла вырвался вопль удивления, и некоторое время он не сводил с меня очумелых глаз. Из разбитого носа закапал ручеек крови. Я ударила его еще раз, содрав с виска кожу, а потом еще и еще. Он покачнулся и медленно завалился на бок. Бордовая лужица растеклась по плитке. «Я убила его. Я его убила». На четвереньках я проползла мимо лежащего мужчины; глаза его были закрыты, грудь тяжело и неритмично вздымалась, издавая глухой рык. У двери в сад я заставила себя подняться, несмотря на то, что меня мутило от боли и отвращения. К горлу подступила тошнота, во рту появился привкус желчи. «Я убила его. Я его убила». Я распахнула дверь и привалилась головой о косяк, - слабость и головокружение накатывали волнами. Свежий холодный воздух пахнул в лицо, отрезвляя, придавая сил. Ноги неимоверно жгло, и я инстинктивно поджимала ступни. Дышала я тяжело, со свистом, каждый раз болезненно морщась, словно колония морских ежей поселилась в моих легких, протыкая их длинными иглами. Движение в саду привлекло мое внимание, я повернула голову, вглядываясь в темноту. Впереди, среди кустов появились неясные очертания, больше похожие на привидения. Они постепенно приближались, трансформируясь в людей. Я сделала несколько неуверенных шагов. Впереди всех бежал мужчина, он что-то кричал мне, размахивая руками. Черный, как полночь, ужас нахлынул на меня. «Тим! Он обманул меня. Он не умер». - Берегись! Берегись, Рина! «Да-да, я слышу». Словно пьяная, я топталась на крыльце, не зная, в какую сторону идти. Голова у меня кружилась, перед глазами все плыло, не давая сосредоточиться. Громкие крики звенели в ушах, отчего голова еще больше раскалывалась. Мне хотелось тишины и покоя. Я почти не удивилась, когда передо мной вдруг предстал окровавленный Тим Бартон, лишь слабо замахала руками, отгоняя наваждение, словно надоедливую муху. - Ты убила меня. Лезвие ножа блеснуло в его руке. Медленно, очень медленно оно вошло в мой живот, окатив волной невыносимо горячей боли. Я охнула и, будто споткнувшись, упала с крыльца. «Ноги задрались, и халат надо поправить». Я видела черную бездну неба, слышала возню и топот ног около себя. Тьма сгущалась, а звезды становились все больше и ярче, пока не слились в одно целое ослепительное пятно. Вспышка резанула по глазам, и наступила тишина, о которой я так долго мечтала. *** Я плавала в белом пушистом тумане, совершенно не ощущая ни страха, ни боли, ни прочих тягот. Ослепительно яркий свет обволакивал со всех сторон, он был повсюду, и я сливалась с ним в одно целое. В этом удивительном сиянии царила абсолютная любовь и гармония. Мне было невероятно хорошо и спокойно. Я была преисполнена неги и блаженства, когда из белесой дымки выплыли два ангела в переливающихся тогах. От них исходило свечение, которое становилось все ярче по мере их приближения. Я ощущала каждую клеточку своего тела и в тоже время находилась вне его. Ангелы окружили меня, один поднес руку к моему лицу, и я, впервые за все время пребывания в этом чудесном месте, ощутила боль. Я услышала голоса. Говорили тихо, невнятно, звуки доносились, словно через ватное одеяло. - Рина, вы слышите меня? – и снова я ощутила боль от прикосновения. - Рина, откройте глаза. Просыпайтесь. Мне совершенно не хотелось покидать это удивительное место. Я пыталась сопротивляться, но кто-то или что-то настойчиво выталкивало меня, побуждая уйти. Я чувствовала, как меня затягивает в какую-то воронку, что тело, бывшее до этого бесформенным сгустком материи, обретает объем и вес. Свет вокруг сжался до размеров маленькой звездочки, а потом взорвался, ослепив. - Как вы думаете, она слышит нас? - Думаю, да. Звуки были ясные, четкие, громкие. Они эхом отдавались в голове, словно тысячи гномов устроили в ней свои кузни. Я решила поднести руки к вискам, но вялое тело с непомерно тяжелыми конечностями не слушалось. Очень хотелось пить, но из пересохшего горла донесся лишь противный скрип, как от несмазанной двери. - Рина. Рина, откройте глаза. Вы слышите нас? Я подчинилась этому настойчивому голосу, с трудом разлепив склеившиеся ресницы. Мутные тени вокруг меня постепенно преобразились в двух мужчин. - Ангелы? – прохрипела я. - Это бывает после наркоза, - ответил мужчина в белом халате. – Поговорите с ней, но не давайте засыпать. Он ушел, а другой остался. Я будто очнулась в другом измерении: здесь была боль, резкие звуки, я ощущала непонятную тяжесть и тоску, хотелось вернуться туда, где мне было так спокойно и хорошо. Я попыталась закрыть глаза, очень хотелось спать. - Рина, вам нельзя спать. - Кто вы? - Майкл. Майкл Сноуп. - Майкл… Тот самый Майкл, похожий на толстого персонажа детской сказки. - Можно и так сказать. - О боже, я сказала это вслух. Извините. - Рина, не волнуйтесь. Доктор сказал, что многие становятся разговорчивыми, когда выходят из наркоза. Что в голове, то и на языке. Поправляйтесь.ЭПИЛОГ
День был солнечный, но не жаркий. Один из тех приятных августовских дней, которые знаменуют собой окончание лета, но еще не говорят о начале осени. Мужчина спешно прошел через боковую аллею, свернул за угол дома, на полянку. Майкл знал, что найдет ее здесь, среди молодого сосняка; ей нравилось, когда ветерок играл хвоей, разнося в воздухе приятный аромат смолы. Наверное, впервые за всю свою жизнь он так не волновался, как сегодня. Это был скорее визит вежливости и любопытство, чем свидание. Хотя в душе, где-то глубоко-глубоко ему хотелось, чтобы это было свидание. Отдышался, поправил букет тюльпанов, что держал в руке. Он увидел ее сразу - хрупкую одинокую фигурку, - похожую на алебастровую статую средневековой мадонны. Она неподвижно сидела в ротанговом кресле, лицо ее было задумчиво. Сейчас она выглядела уставшей, беззащитной и немного старше, уже не такой бойкой и жизнерадостной, какой он встретил ее несколько недель назад. Под его ногой хрустнула ветка и она, вздрогнув, испуганно обернулась. - Простите, я не хотел напугать вас, Рина, - виновато сказал он, протягивая ей букет. - Нет, нет, ничего, - сказала она немного устало, - я просто задумалась. Спасибо за цветы. Они оба немного смущенно улыбнулись друг другу и замолчали ненадолго, каждый думая о своем. На нем были новые синие джинсы и голубая рубашка с закатанными рукавами. Ей показалось, что Майкл похудел; дурацких круглых очков больше не было на переносице, теперь он носил линзы. Он выглядел солидно, но без излишней претенциозности, и это нравилось Рине гораздо больше его былой расхлябанности. Она сидела прямо, немного чопорно, театрально подняв голову, от чего шея казалась длинной, лебединой, и смотрела вдаль. Он свободно раскинулся в кресле, закинув ногу на ногу, рукой нервно массируя подбородок и напряженно наблюдая за ней. Рина нарушила молчание первой, резко повернувшись к нему, и, пристально глядя на него, спросила: - Как вы думаете, Майкл, я ненормальная? - У вас дар, некие способности, которые трудно объяснить и понять остальным. Я бы назвал это так. В тот роковой день вы были слишком маленькой, чтобы осознать весь ужас произошедшей на ваших глазах трагедии. Вы стали невольным свидетелем событий, о которых в силу возраста быстро забыли, но подсознание сохранило эти образы, запечатав их в глубинах мозга. Оно держало вас в «зоне комфорта» до тех пор, пока не пришло время. Так было угодно судьбе, чтобы мы все собрались в одном месте. Ваш отец, Тим Палмер, сбежал, убив свою жену, а вас бросил. Он сменил имя и долго скрывался от правосудия, но вы все равно нашли его. Подсознательно вы искали его всегда. Я не знаю, как это происходит, наука еще не нашла способа объяснять такого рода феномены. Тим Бартон влиял на вас, провоцируя на те или иные действия. Его сила внушения была огромна, и он пользовался ею, разрушая вас. Вы были живым доказательством его преступления, ведь однажды вы могли все вспомнить, и тогда он решил «помочь» вам, практически доведя до сумасшедшего дома. Он узнал вас задолго до того, как вы появились в коттедже, а на кладбище, своим внешним видом, вы уже чуть не свели его в могилу. Вы были похожи на свою мать в день преступления. Он испугался, думая, что это она восстала из мертвых. Тим Бартон был законченным психом. - Но как вы узнали обо всем этом? - На счет Тима у меня были кое-какие сомнения, но не было доказательств, тогда я стал наблюдать за вами. Простите мне это. - Хорошо, в конце концов, это спасло мне жизнь. - Теперь все в прошлом, Рина. Пора обдумать план новой жизни. Направьте свои мысли на гармонию, радость и готовность к хорошему, заложите основу для реализации ваших мечтаний. Майкл замолчал и посмотрел на Рину. Она улыбнулась ему уголками губ и вложила свою тонкую руку в его крепкую ладонь. Так они и сидели теплым августовским днем в полном безмолвии и тишине, окутанные запахом смолы и хвои.