Мазохистские наклонности Ямамото Такеши

Поместье семьи Вонгола не могло послужить местом для возвращения душевного покоя, быстрее оно способствовало разрушению, как психического, так и материального мира. Это буйное семейство с каждым поколением все больше портилось, а следовательно, и саморазрушалось, гнило изнутри. Десятое поколение автоматически становится самым странным из всех еще и благодаря их маленькой тайне, которую с некоторых пор хранят четверо. Буйность и невосприимчивость к проблемам других делает каждого хранителя бомбой замедленного действия, но остается надеяться, что подростковый максимализм оставит их со временем. Сейчас же дела обстоят не самым лучшим образом: половина поместья в Италии покоится в руинах, а вторая еле дышит, опасно наклонившись и готовясь упасть с минуты на минуту. Виной всему послужили подростковые шалости, вызванные злостью и автоматическим нападением Гокудеры на Такеши, используя при этом пару десятков динамитных шашек. Все хранители, включая Ламбо, на то время находились в саду, на свежем воздухе. Благодаря этой нелепой случайности, никто не пострадал, исключая самих виновников разрушения, которых на месте заставили все исправлять самостоятельно, не взирая на следы крови и ссадины по всему телу. — Это какая-то шутка! Почему мы должны все делать сами? — восклицает Гокудера, прикладывая кирпич к разрушенной стене. Парень возмущен до предела, но всеми силами сдерживает свой гнев, дабы не навалять виновнику. — А ты считаешь, что я должен помогать тебе? Ламбо-сан не будет трогать ту серую жидкость! — ребенок свесил ноги с дивана и внимательно наблюдает за своими друзьями, работающими уже второй час. — Тупая корова, тебя вот точно не спрашивали! Толку от твоей помощи ровно столько, сколько и от Ямамото! — злится парень, накопив слишком много раздражения, не в силах больше молчать. Из рук вываливается кирпич и падает на ногу, но Гокудера вовремя отпрыгивает назад. Тяжелый предмет валится на землю, а за ним и Ямамото, не удержавшись на расшатавшейся стремянке. Характерный звук разбивающегося вдребезги кирпича, приглушенный стон удивления доносится из ведра. Такеши стоит напротив своего друга и нервно теребит край рубашки — за время, проведенной бок о бок с Хаято, парень совсем превратился в нервного. Он смотрит на дрожащие плечи Гокудеры и сглатывает, пытаясь снять с его головы ведро с цементом, который уже частично вылился и замазал одежду хранителя. — Я тебя терпел... — тихо начинает Хаято из ведра, доводя смотрящего на него Ламбо до истерики, а Ямамото — до возможной попытки самоубийства. — Прости, пожалуй... — пытается спасти ситуацию Такеши, но его перебивают. — Я пытался сдерживаться! — вырывается крик и Гокудера хватается руками за ведро, резко садясь на пол: в голове начало звенеть от сильного звука. — Да что с тобой не так? Почему ты постоянно делаешь такие вещи... — тише. Ямамото вот-вот заплачет, так ему жаль, что его друг страдает, находясь рядом: никому бы не хотелось, чтобы дорогой человек чувствовал нечто подобное по вине второго. Но парень не пытается больше снять ведро с головы, боясь возможных последствий. — Да чтоб ты сдох! — кричит Гокудера, резко поднявшись на ноги и ударяя тем же ведром Ямамото по голове. Раз за разом, закрыв глаза и выплескивая всю злость на ненавистном человеке. Такеши смеется, прикрывая руками затылок, переваливаясь с ноги на ногу, со временем скручиваясь в мячик, присев на корточки. — Идиот! — вырывается у Хаято, когда тот, перестав колотить друга ведром, внимательно окинул его взглядом. Он смотрит на сжавшегося и смеющегося Ямамото и чувствует, что тоже хочет так же, становится немного спокойнее. Но цемент на воздухе имеет свойство быстро затвердевать. Гокудера начал ощущать, как его тело медленно теряет мобильность, тяжелеет, а глаза сами закрываются. Такеши разваливается на полу и лежит, смеясь и рассказывая глупости, только бы отвлечь своего друга. — Глуподера умирает! — с насмешкой выкрикивает Ламбо, когда тот замечает, как бледнеет лицо Хаято, а сам парень не может сделать и пары шагов. — Ламбо сейчас Бьянки позовет! — взволновано говорит ребенок и выбегает из комнаты, делая вид, что не знает, какими могут быть последствия. — Посмотри, что ты со мной сделал! Моя одежда теперь окончательно испорчена, а с волосами что прикажешь делать? Как мне вывести это? — возмущается на высоких тонах Гокудера, но явно не злится больше, так как не упрекает парня. Его голос остался спокойнее, что обрадовало Ямамото, медленно пытающегося встать на ноги. — Можно попытаться взять... — Такеши замолкает, наблюдая, как его друг медленно поднимает второе ведро в руки. — Наклонись, — спокойно говорит Гокудера, поднимая цементный раствор выше, а Ямамото покорно слушается, набирая как можно больше воздуха в легкие. Ведро переворачивается над головой хранителя, и плечи заливает серая жидкость, стекая по шее. — Теперь посмотрим, как ты будешь здраво судить, бейсбольный придурок, — высокомерно произносит Хаято, снимая ведро и думая, что этого времени достаточно. Его взору же предстает нечто странное: серые волосы, приглаженные, словно их там совсем нет, а лицо полностью покрыто слоем цемента, даже нет дырочек для дыхания. — Зачем ты так издеваешься?! — Хаято срывается, замечая на лице жертвы улыбку. — Не насмехайся! Тебе должно быть больно! — Бу-бу-бу... Перестань злиться, — не перестает улыбаться Такеши, проводит рукой по векам, освобождая их от налипшей жидкости. — Не смей! Это твое наказание! — Наказание за твою промашку? — строгим тоном произносит Такеши, схватив Хаято за запястье. — Ты совсем ничего не смыслишь в наказаниях, — с насмешкой в голосе говорит парень и притягивает к себе обозленного и сопротивляющегося Гокудеру, для уверенности обняв того за талию. Во рту неприятный привкус цемента, что бесит обоих. — Постыдились бы... — усталым тоном тянет Бьянки, стоя в дверном проеме, тем самым умышленно перегородив вход для Ламбо. — Сестра... — умирающий голос Гокудеры становится последним, что звучит в этих почти разрушенных стенах.